Россия перед лицом истории: конец эпохи национального предательства?
Шрифт:
Необходимо формирование «ключевых точек» национальной истории, обеспечивающих единство и прочность национального самосознания. Такую «точку», пусть даже созданную задним числом при помощи переосмысливания исторических фактов, если угодно — «переписывания истории» (пример — корейская и вьетнамская войны для США, участие в обороне Брестской крепости — для современной Чечни), должно иметь каждое поколение: иначе, не скрепленное со своей страной общим делом, оно легко станет потерянным.
Линкольн еще в бытность провинциальным адвокатом провозгласил необходимость создания и постоянного подкрепления «гражданской религии», объединяющей людей вне зависимости от их религии, национальности и культуры, интегрирующей общество
Как и всякая религия, «гражданская религия» нуждается в культовых местах, оказывающих подспудное влияние и не требующих усилий. Они должны быть местами отдыха и релаксации, а не поклонения (которое легко становится натужным и принудительным, что убивает «гражданскую религию», как в СССР). Идеал — ландшафтные парки с монументами, музеями, выставками, обязательно водоемами, возможностью свободных игр на свежем воздухе в любом свободно выбранном, а не только специально отведенном заранее месте.
Это позволяет осуществлять комбинированное воздействие пейзажа, архитектуры, музыки и запахов (например, от цветущих растений, подобранных так, чтобы время цветения и, соответственно, запахов было максимальным). Образцом можно считать вашингтонский Молл — парково-музейную зону между Белым домом, Капитолием и Потомаком. В Москве такой зоной может стать прилегающее к Кремлю и
Красной площади Зарядье — место бывшей гостиницы «Россия». Территории МГУ на Ленинских горах и ВДНХ (где пытались сделать нечто подобное при СССР), а также парк Культуры имени Горького не подходят из-за отсутствия политико-исторической символики.
Формирование нации невозможно без непреклонного, хотя и мягкого размывания гетто и диаспор всех видов как объективно подрывающих единство общества.
Изложенное должно быть закреплено в системе воспитания и образования — от детского сада до повышения квалификации (прежде всего в курсах истории и литературы, закрепляющей моральные ценности общества), — и в культурной политике государства (включая «госзаказ», во многом благодаря которому в 30-е годы XX века «поднялся» Голливуд).
Конечно, слепо копировать успешный опыт прошлого, даже свой собственный, — безумие, но не меньшее безумие — не использовать то правильное, что было у нас и что есть в США. Стоит вспомнить Андропова, который собирался ликвидировать национальное деление страны и разделить разномастный после Брежнева Советский Союз на 49 крупных и при этом полностью равноправных областей (разумеется, с полным сохранением культурных автономий).
Конечно, применяя технологии созидания нации, нельзя забывать, что времена меняются, и новые технологии меняют потребности людей.
Так, в наше информационное время люди идут не столько за интересами, сколько за новыми ощущениями и эмоциями: сенсорное голодание, которое было болезнью начальства и заключенных, пришло в мегаполисы, — и стало наглядным фактором политики.
А все более распространенной формой организации сегодняшнего общества становится, увы, уже не партия и не клуб, а секта, члены которой объединены некритически восторженным отношением к тому или иному явлению, личности, а то и просто финансовому инструменту.
Нация — живой организм, и уже потому ее созидание — процесс непрерывный.
Нам предстоит сделать лишь первый шаг на этом вечном пути: учитывая опыт, в каком-то плане нам легче, чем нашим потомкам.
Если, конечно, мы победим, и они у нас будут.
ПРЕОБРАЖЕНИЕ КОНФЕССИЙ
Полтора миллиона человек, прошедшие в ледяном ноябре 2011 года под поясом Богородицы, — крупнейшая со времен Февральской революции массовая стихийная манифестация в нашей стране. Десятки тысяч мусульман, в свои праздники регулярно и демонстративно блокирующие движение даже на дальних подступах к соборным мечетям, по организованности и бескомпромиссности действий не идут в сравнение ни с каким «Маршем миллионов». В неблизком Подмосковье люди с пейсами, в черных сюртуках и шляпах впервые за 70 с лишним лет жизни моего соседа по даче усомнились в том, что он еврей, ввергнув его в близкое к ступору состояние изумления. Мой страховой агент, молодой парень, каждую свободную минуту читает Новый завет, исчерканный, размеченный разными цветами и топорщащийся закладками во все три стороны.
Насильственно лишенное объединяющей идеологии, общество ответило захватившим власть над ним либеральным вивисекторам взрывом религиозного возрождения, — принимающего порой весьма причудливые, а порой и откровенно опасные для него самого формы.
Прежние системы взаимодействия общества и живущих в нем религий, оформленные в государственные институты, этому взрыву не соответствуют и прогибаются под его давлением самым разнообразным образом, который часто вызывает общественный протест сам по себе. Стоит вспомнить передачу церкви школ, музеев и детских садов, строительства «гундяевок» (как успели окрестить в Москве «храмы шаговой доступности») и мечетей (стихийный митинг против одной из которых под неформальным лозунгом «Мы хотим остаться братьями с мусульманами» собрал в тихом Митино более 2 тысяч человек), введение в школах преподавания основ религий. Атеисты увидели в последнем мракобесие и ущемление их прав, государственно мыслящие люди — усугубление раскола общества по религиозному принципу, а многие верующие родители — наглое и ничем не спровоцированное покушение на чистоту веры (ибо они вполне разумно предпочитают, чтобы их детей учил по выходным доверенный священник, а не непонятно кто, взявшийся неизвестно откуда).
Этот список можно продолжать долго, но главное не в бесконечно разнообразных и крайне интересных самих по себе фактах, а в том, что они означают: прежняя система взаимодействия религий и общества, закрепленная государственными институтами, сформировавшаяся в позднесоветское время, категорически не соответствует реалиям религиозного возрождения и становится неадекватной, а часто и попросту вредной.
Значит, чтобы она не разрушала общество, а укрепляла его, ее надо менять.
Хочу подчеркнуть: данный материал ни в коей мере не посвящен внутренним проблемам тех или иных церквей, которые тоже болезненны для общества. Речь идет лишь о институционализированных государством механизмах взаимодействия общества как целого с его конфессиональными частями.
Если судить по интернет-опросам, охватившим почти 5 тысяч человек, то, несмотря на их понятную нерепрезентативность, общество демонстрирует поразительное единодушие в своем отношении к общественному положению церквей: 55 % полагает, что они должны быть «полностью отделены от государства и быть равноправными с другими общественными организациями».
22 % высказалось за контроль государства над церквями в той или иной степени: 10 % — за советскую модель, при которой «церковь формально независима от государства, но на деле жестко контролируется им», по 6 % — за существование церкви в качестве части департамента Минюста и за отделенность церкви от государства при праве последнего запрещать священнику проповедовать.
10 % опрошенных высказались, напротив, за контроль церкви над государством: 7 % в моральном плане и лишь 3 % — непосредственно (что меньше заявивших о безразличии к теме — 6 %, и о затруднениях с ответом — 5 %).