Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы
Шрифт:
Зная, что положение Шуйского непрерывно ухудшалось, шведский король проявлял все большее нетерпение. Об этом говорит его распоряжение пограничным властям: "Если русские запросят нашей помощи, то пришлите к нам нарочного, и пусть он и днем, и ночью, без отдыха, совершает путь, чтобы только скорее известить нас об этом" [218] .
Летом 1608 г. положение правительства Шуйского становится критическим. Осенью предшествовавшего года вблизи польской границы появился новый самозванец — Лжедмитрий II. Под его знамена быстро собрались отряды польской шляхты, которые ждали только повода для нового вмешательства во все осложняющиеся русские дела. Началась вторая польская интервенция. Собрав в течение зимы крупные силы за счет польских отрядов и русских "воровских людей", в начале лета 1608 г. Лжедмитрий II подошел к Москве. Правда, войску интервентов не удалось взять "с хода" русскую столицу, окруженную несколькими поясами мощных укреплений и имевшую сильный гарнизон; тогда Лжедмитрий и его польские военачальники решили стать лагерем под Москвой, в селе Тушино, и начать осаду Москвы. Из Тушинского лагеря по всей стране рассылаются письма с призывом признать власть "истинного" царя Дмитрия. Оттуда же расходятся по стране польские отряды, силой заставляя города и уезды подчиняться власти самозванца.
218
Форстен. Балтийский вопрос в XVI–XVII вв. Т. II. С. 71–72.
В стране все возрастало недовольство правлением "боярского царя". Недовольные Шуйским города один за другим начинают переходить на сторону Лжедмитрия; даже в Москве происходит брожение, часть бояр и дворян уходит от Шуйского в Тушинский лагерь, воины московского гарнизона начинают расходиться по домам. В создавшейся обстановке Шуйский не мог рассчитывать собрать внутри страны войско, достаточное для освобождения Москвы от осады, не мог рассчитывать своими силами справиться с польскими интервентами. "Уже никоторыя ему надежды несть ниоткуду", пишет о положении Шуйского в этот момент князь Катырев-Ростовский.
Теперь, когда иного выхода не оставалось, Шуйский решился, наконец, принять давно предлагавшуюся шведскую помощь. 10 августа 1608 г. царь отправил письмо к шведскому королю с просьбой о незамедлительной присылке вспомогательных войск. В Новгород для ведения переговоров со шведами и для сбора там русских ратных людей был послан племянник царя, князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский.
Радостное возбуждение охватило шведские власти: желанный момент, наконец, наступил. В письме к своим комиссарам на границе Карл IX выразил свое настроение словами: "Настал такой удобный случай воспользоваться смутами России для территориального обогащения шведской короны, что упускать его невозможно; это значило бы сделать политическую оплошность, от которой не оправдаться ни перед богом, ни перед людьми" [219] .
219
Форстен. Балтийский вопрос в XVI–XVII вв. СПб. 1893–1894. Т. II. С. 78.
Как только долгожданное письмо русского царя с просьбой о военной помощи было получено, главнокомандующий шведскими войсками в Прибалтике граф Мансфельд направил в Новгород своего офицера Монса Мортенссона для ведения переговоров с русскими властями. Мопс Мортенссон вступил в переговоры со Скопиным-Шуйским, окончившиеся в ноябре 1608 г. заключением соглашения о военной помощи. Швеция по этому соглашению обязывалась "как можно скорее" выслать в Россию вспомогательное войско в 5000 воинов, а московское правительство, со своей стороны, взяло на себя обязательство платить шведским воинам крупное денежное жалованье. А.Б. Широкорад, в своей книге "Северные войны" называет следующие цифры: "Коннице — по 50 000 рублей в месяц, пехоте — по 35 000", К. Ордин в "Покорении Финляндии" — 100 000 ефимков [220] . По данным Харперовской энциклопедии военной истории месячное жалование ландскнехта не превышало 4-х гульденов, за каждый из которых в то время давали 12 гривен, т. е. 1 руб. 20 коп. Даже с учетом уменьшения содержания серебра в рубле (с 68 до 48 г), солдат-наемник должен был стоить около 6,8 рублей в месяц, что составляло очень большие деньги, а для русской казны получалось — 11,7 рубля в пехоте и 25 в кавалерии. Сумасшедшие деньги!
220
Широкорад А.Б. "Северные войны". С. 124, К. Ордин. "Покорение Финляндии". Т. I. С. 49, Р. Эрнст Дюпюи и Тревор Н. Дюпюи. Всемирная История войн. Книга 2. С. 175.
О начале переговоров со шведами и о готовящемся прибытии шведских войск скоро стало известно в русских пограничных городах. Население этих городов сразу же расценило готовящийся приход шведских войск как интервенцию. Жители Корелы, Орешка, Ивангорода, Яма и Копорья привыкли видеть в лице Швеции национального врага, против которого издавна велись войны. Кроме того, названные города (кроме Орешка) в конце XVI века, в течение нескольких лет, несли все тяготы шведской оккупации, память о которой была еще жива.
Так же враждебно были настроены к шведам и жители Пскова. При известии о приближении "свейских немцев" (то есть, шведов) псковичи кричали: "Немцев не хотим и за то помрем!" [221]
В пограничных городах и среди сельского населения быстро зреет недовольство правительством Шуйского, призвавшего на русскую территорию войско исконных врагов — шведов. В глазах населения пограничных земель Шуйский становится изменником русскому национальному делу. Тогда пограничные города один за другим принимают решение перейти на сторону противника Шуйского, "царя Дмитрия Ивановича" (Лжедмитрия II). Сначала на сторону Лжедмитрия переходит Псков (сентябрь 1608 г.), затем, в конце ноября 1608 г., — Корела с уездом и Орешек.
221
Соловьев. История России с древнейших времен. СПб.; 1896. Том VI. Кн. II. С. 853.
Признание пограничными городами в 1608 году власти Лжедмитрия нельзя рассматривать как их переход на сторону польских интервентов. Польские отряды, распространившиеся в то время по всем центральным областям страны, не доходили до северо-западных пограничных местностей (вообще на территории новгородской земли появлялись лишь небольшие тушинские отряды, и то лишь временами и на юге). Таким образом, польская интервенция, проходившая в центральных областях Руси, для северо-западного пограничья не была в тот момент реальной опасностью, а весьма далекий тушинский "царь" представлялся не польским ставленником, а просто претендентом на русский трон, главой одной из двух русских сил, борющихся за власть в стране. Поэтому, когда стало известно, что Шуйский призвал себе на помощь национальных врагов, шведов, пограничные города отказываются подчиняться Шуйскому и переходят на сторону той силы, которая борется против Шуйского — на сторону Лжедмитрия. Реальной помощи пограничным городам тушинский "царь" оказать не мог, признание его власти лишь символизировало решимость бороться против Шуйского и призванных им интервентов. Жители Корелы и Корельского уезда, карелы и русские, переходом на сторону противника Шуйского показывали свое стремление отстаивать от вражеских притязаний родную землю.
В начале февраля 1609 года в сохранившемся до сих пор здании "Белой башни" в Выборге начались переговоры. Ход переговоров хорошо освещен в сочинении Иоганна Видекинда — "Истории шведско-московской войны" (издана в Стокгольме в 1672 г.), где содержатся весьма интересные подробности.
На первом же заседании шведские послы, сенатор Йоран Бойе и выборгскнй губернатор Арвед Тённессон, открыли свои карты. До сих пор при обмене письмами по поводу военной помощи и при заключении предварительного соглашения в Новгороде шведы ни одним словом не упоминали о вознаграждении (кроме жалованья воинам); до сих пор речь шла о якобы бескорыстном стремлении шведского короля помочь попавшему в бедственное положение соседу. Теперь же шведские представители спросили в упор: "Но чего надо ждать в качестве вознаграждения? Солдатам должно быть уплачено жалованье, согласно договору с Мансфельдом, а что же получит король за свою услугу и за посылку стольких тысяч наемных воинов?" Смысл этого вопроса не мог вызывать сомнений: за свою "помощь" шведы домогались от правительства Шуйского уступки русских территорий, и именно расчет на приобретение русских территорий побуждал шведов идти на вооруженное вмешательство во внутренние дела России.
Правительство Шуйского, разумеется, предвидело, что за шведскую "помощь" придется платить, и платить недешево. Русские послы — бояре Семен Васильевич Головин (шурин князя Скопина-Шуйского) и дьяк Зиновьев — имели на этот счет соответствующие полномочия, сообщенные лишь им двоим. Когда шведские представители прямо поставили вопрос о вознаграждении, произошел любопытный эпизод: русские послы ответили шведам, что определенные полномочия по этому вопросу они имеют, но, ввиду ненадежности настроения народа (подразумевалось население северо-западных русских областей), дальнейшие переговоры в этом направлении должны носить совершенно секретный характер. Всем членам русского посольства послы предложили выйти из помещения, и затем, взяв с шведских представителей клятвенное обещание хранить дальнейшие переговоры в глубокой тайне, предложили "в благодарность" за шведскую военную помощь передать город Корелу с Корельским уездом в постоянное владение Шведского государства.
Почему Шуйский решил отдать Швеции именно Корелу и Корельский уезд?
В ходе сношений со шведами в предшествующие годы в Москве стало совершенно ясно, что именно на эту территорию больше всего претендуют шведские власти, что задача овладения этой территорией стояла на первом месте во всех шведских захватнических планах.
Географическое положение Корельского уезда было крайне невыгодно для обороны от шведов. Граница со шведскими владениями, защищалась несколькими крепостями, в благонадежности воевод которых были сомнения, и не имела ни естественных преград, ни дополнительных укреплений [222] . Правительству Шуйского, изнемогавшему в борьбе против польских интервентов, было очевидно, что Корельский уезд все равно не удержать, и, если не пойти на добровольную уступку, шведы вооруженным путем отнимут эту территорию. Но, наряду с этим, учитывалось, вероятно, и другое обстоятельство: в тот момент, как мы знаем, Корела и Корельский уезд Шуйскому уже не принадлежали, перейдя с конца ноября предшествующего года на сторону Лжедмитрия. Таким образом, Шуйский "уступал" шведскому государству территорию, которой он фактически уже не владел.
222
Парадоксально, но факт: весь рельеф Карельского перешейка и южной Финляндии устроен так, что все возвышенности обращены к России, а пологие склоны в другую сторону. То есть вся территория является естественным укрепленным районом, для отражения нападения с востока и юго-востока. — А.Ш.