РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ СИЛЫ
Шрифт:
В России ситуация осложняется тем, что в 90-е годы прошлого века была осуществлена огромная по масштабам приватизация. Это действо происходило кулуарно, так что и возможность влиять власть получила кулуарную. При этом она потеряла часть своей легитимности, поскольку полностью легитимная власть имеет и реализует свои полномочия открыто. Кулуарная же власть, строго говоря, страдает комплексом неполномочия, что и толкает ее, для подъема своего статуса, компенсировать эту свою неполноценность через приобретение той стороны силы, которая у них легально отсутствует, т.е. через захват материальных ценностей. Вначале этими ценностями являются тривиальные взятки, но по мере развития ситуации ими становятся заводы, направления в бизнесе и даже некоторые отрасли. В итоге сейчас коррупция в России исключительно сильна, а свободные товарно-денежные отношения по факту уже имеются, так что простой демократизацией всех сторон общественной жизни с проблемой не справиться. Может быть, в этом-то все и дело, что создалась такая ситуация, когда ветви власти уже взаимно связаны и вопрос
Таким образом, всеобъемлющая демократия западного типа в нынешних условиях – это, во-первых, пока недостижимая для России гипотеза, и, во-вторых, слишком слабое лекарство для лечения сложившейся ситуации. Это лекарство скорее профилактического свойства, а сейчас требуется комплексное длительное лечение с применением сильных антибиотиков.
Более того, можно сказать, что к современной демократии как форме западничества следует относиться весьма осторожно. Действительно, например, в США реально правит не президент и даже не народ, а супер-монополии денежного рынка, которые управляют настроениями людей через средства массовой информации. Там процесс преобразования деньги – власть давно уже завершен, и коррупция является не пропагандируемой, но впаянной в сознание граждан формой существования их государства. Ведь ни для кого не секрет, что любой президент в современной Америке лоббирует интересы в первую очередь той или иной экономической группировки. Тогда о каком «народном» лидере может идти речь? Он, конечно, может иметь высокие рейтинги доверия, но это означает лишь его умелое лавирование между своим имиджем и корыстью владельцев тех компаний, на которые он работает. Коротко говоря, современная американская форма демократии практически эквивалентна узаконенной коррупции. Так что борьба с коррупцией в России должна начинаться с борьбы против западничества, и в первую очередь – с наиболее модным сейчас американоцентризмом.
Демократия хороша тем, что она как форма правления соответствует среднему или даже низкому уровню пассионарности общества. Поэтому она нужна там и тогда, где и когда для этого подготовлена энергетическая основа. Демократия как своеобразный стабилизатор средне-активного общества должна быть востребована пассионарной элитой страны, отвечать ее уровню страсти и поэтому в принципе не может копировать уже существующие модели в западных странах, которые были созданы под запросы местных элитных групп. Там она обслуживает относительно низкую пассионарность, в России она должна обслуживать относительно высокую пассионарность.
Далее, необходимо сказать, что социальный феномен коррупции существовал и существует в самых разных государствах с совершенно непохожим государственным устройством. Он не связан однозначно с какой-либо формой управления, поэтому его наличие или отсутствие в обществе связано со свойствами человека, или каком-то одном его свойстве. Действительно, разве не было коррупции в коммунистическом СССР и разве нет ее в наши дни в коммунистическом Китае? Безусловно, таковая была и в СССР и существует в современном Китае, хотя и не в такой жуткой степени, как в России. При этом можно вспомнить, что и в царской России коррупция тоже была как при волевом Петре I, так и при слабохарактерном Николае II.
Чтобы выделить это искомое человеческое свойство достаточно обратить внимание на то, что в разного рода племенах очень старых этносов типа папуасов в Новой Гвинеи или в некоторых африканских племенах, где пассионарности уже нет в такой степени, что они утратили стремление иметь государственные институты и живут в полной гармонии с окружающей средой, никакой коррупции нет и быть не может. Далее, в совершенно неагрессивных странах, где пассионарность еще как-то теплится, но весьма слабо, коррупции тоже почти нет. Например, таковы Скандинавские страны. В то же время, стоит только обратить внимание на государства, где пассионарность велика или по крайней мере находится на заметном уровне, то сразу же там виден целый спектр коррупционных систем: в России царской, коммунистической и современной, Великобритании, США, Италии, Китае, Южной Корее, Грузии и т.д. Но и здесь не все так однозначно, поскольку в пассионарной Северной Корее, например, взяточничество пока не наблюдается. Практически не было его и в сталинскую эпоху
Получается, что пассионарность общества является необходимым, но еще не достаточным условием того, чтобы его разъедал спрут коррупциии. Страсть к деньгам, которая выражается в существовании системы коррупции, есть один из видов страсти и отражает ее существование вообще, поэтому наличие некоторого заметного уровня пассионарности здесь необходимо. В то же время, очевидно, что лишь правильно организованная система управления обеспечивает перевод пассионарности в нужное для общества русло и отводит даже возможность ее приближения к вредным и опасным направлениям, в которых она начинает работать против общественной пользы.
Таким образом, уничтожение коррупции или, по крайней мере, уменьшение ее до минимального уровня в России, где пассионарность еще велика, возможно не за счет тотальной демократизации (повторю, это слишком слабое средство в создавшейся ситуации, тем более, если речь идет об американской или европейской формах), а за счет организации правильного управления, что в некоторых случаях демократию предполагает (например, в виде публичности обсужения проблем), но в некоторых случаях – нет (например, публичное оглашение конкретных коррупционеров опасно для жизни). Демократические принципы здесь выступают не панацеей, а дополнительным тонким инструментом, который может быть использован там, где это окажется возможным.
Что я имею в виду под правильной организацией? Во-первых, это организация работы чиновников таким образом, чтобы от них не так много зависело в этой жизни. В этом направлении уже что-то делается. Например, в 2003 и 2004 гг. существенно (общим итогом – в 6 раз) уменьшено количество лицензий, необходимых для осуществления хозяйственной деятельности. Ясно, что конкретная работа по уменьшению лазеек, через которые чиновники могут создавать себе возможности для получения взяток, необходима. Однако этого недостаточно. Ведь в описанном примере уменьшается влияние чиновников исполнительной власти, при этом никак не затрагиваются интересы законодательных и судебных органов власти, влияние которых довольно велико.
Все дело в том, что природа коррупции не на энергетическом уровне, а на уровне, производном от него, заключается в размытии власти. Когда власть тотальна, т.е. принадлежит одному волевому человеку (автократия), коррупции не может быть по определению, поскольку в этом случае властный лидер владеет в государстве всем – от вещей до людей. Здесь балом правит страх. Эта форма правления не знает коррупции, но требует исключительной пассионарности, жертвенности людей во имя величия Хозяина. Так было при Сталине в СССР, так было в Китае при Мао, так есть и сейчас в Северной Корее при династии Ким. Но стоит лидеру хоть в некоторой степени поделиться властью с обществом, или даже не с обществом, а со своими ближайшими соратниками, обозначая этим самым размывание своей власти, как начинаются коррупционные явления. Например, Петр I сильно зависел от того, насколько его приближенные проявляют творчество и строят новые отношения в государстве. Поэтому он был вынужден доверять им, следовательно – делиться с ними реальной властью. Сталин же, по зверствам своего правления не уступавший Петру I, после формирования системы отношений, был совершенно не заинтересован в творчестве своих подданных, а требовал от них лишь консервации ситуации, т.е. требовал одного только подчинения. Он никому не доверял, держал власть при себе. Поэтому при Петре I коррупция как система была, а при Сталине отсутствовала. Но стоило Хрущеву пойти по пути либерализма и уменьшить степень жесткости порядков, так сразу же коррупция медленно, но верно стала поднимать голову.
Коррупцию можно определить как преобразование власти в деньги, а деньги – во власть. Деньги здесь выступают как некий заменитель власти, а товарно-денежные отношения оказываются механизмом, способом, с помощью которого осуществляется размывание легитимности. Коммерсант, покупая уступку чиновника по своему делу, покупает у него то, чем тот обладает – полномочия. Чиновник же, продавая часть своих полномочий, уменьшает их, взамен получая деньги. Поэтому коррумпированная власть теряет свою легитимность и становится чем-то иным. Она уже не в состоянии влиять на события через законы, а вынуждена прислушиваться к заказчикам и формировать эти законы в соответствии с запросами бизнеса, который за деньги покупает возможность управлять реальными событиями, т.е. получает в свои руки реальную, хотя и нелегитимную власть. Со временем, после нескольких взаимных преобразований власти в деньги и денег во власть они перестают различаться по существу и становятся разными лишь формально, наподобие сторон одной монеты. Власть и бизнес становятся полулегитимными, не отражающими потребности общества и стоящими в не вполне законной области. И если этот частичный выход из законности произошел в ситуации разделения властей, то полузаконными становятся все эти ветви власти, включая и депутатов, и судей, и бюрократов исполнительной системы. Для стабилизации своего существования они изменяют законы, направленные на свою легитимизацию, что лишь усиливает их коррумпированность и замкнутость на себя с последующим новым желанием себя узаконить. Со временем власть перестает приносить пользу людям, а начинает лишь требовать с них работу на себя, не давая им ничего взамен. Так может продолжаться очень долго, пока народ не взбунтуется и не захочет сбросить с себя присосавшуюся пиявку. Но сделать это бывает очень трудно, поскольку вся система государственной власти оказывается не вполне законной и потому заинтересованной в продолжении быть коррумпированной.