РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ СИЛЫ
Шрифт:
Таким образом, объективно существовавшие противоречия между Великоросским и Западным суперэтносами раздувались до бесконечных размеров, без попыток их преодоления. В СССР вся идеологическая машина работала на спекулятивном обострении этих противоречий таким образом, что чем больше народ оказывался битый начальством, тем с большей радостью он вез его на себе: битый небитого везет. Поэтому все разговоры о какой-то великой необходимости индустриализации, неисполнение которой грозило существованию государства СССР, я считаю или заблуждением или открытой ложью (в зависимости от позиции оппонента). Эта необходимость была следствием идеологического мазохизма, а не реальными потребностями людей. Ведь людям нужны были доступные товары в магазинах, – их было мало. Людям нужно было комфортное и красивое жилье, – вместо этого восстанавливали разрушенные во время войны дворцовые ансамбли, строили фабрики и заводы, в половине случаев совершенно никчемные, а людей загоняли в коммуналки, бараки и т.п. При этом такие понятия, как красота, гармония и т.п. максимально изживались и заменялись на понятия типа полезность и «коммунистическая целесообразность». Постепенно города превращались
Эта человеконенавистническая, ускоренная (т.е. не соответствующая реальным потребностям) индустриализация, в совокупности с такой же губительной коллективизацией, высосала из деревни все пассионарные соки, которые в ней еще оставались. Хлебопашец, отлученный от земли и по закону (он был лишен собственности) и по навязанному образу жизни (уехал от безысходности в город), стал деградировать. В чем это выражается сегодня? Это выражается в первую очередь в том, что во многих селах практически не осталось энергичных работников, основную часть населения там составляют беспомощные старики, люмпены и алкоголики, которые не только не в состоянии содержать свою семью, но и себя-то не в силах прокормить. Прервана связь поколений, многие деревни деградировали почти полностью. В некоторых поселках каким-то чудом смогли сохранить рабочий настрой, и жизнь там продолжается, но это редкое исключение. Правило же заключается в том, что все больше деревень полностью вымирает, поскольку активная часть молодежи уезжает в города, а оставшееся население стареет и деградирует. И дело тут не только в экономических трудностях. Все дело – в отсутствии того духовного стержня, который держит людей в человеческом состоянии и не позволяет им опускаться до животного уровня. Например, в деревнях староверов экономическая ситуация такая же сложная, как и по всей России, однако там сохранился великий дух веры, в результате чего жизнь у них наполнена каким-то ясным, неиспорченным снобизмом содержанием и поэтому положительно развивается. Что-то мне это напоминает. Может – ситуацию, когда европейцы (преимущественно англосаксы) в погоне за чистотой жизни уезжали на Североамериканский континент? Правда, для утверждения своего взгляда на счастье европейцам пришлось почти полностью вырезать местных индейцев, а староверы живут в гармонии с собой, общественной моралью и природой. Поэтому аналогия здесь неполная, но что-то общее в этом есть.
Чтобы читатель смог лучше представить себе эту изюминку, ему проще всего пофантазировать на предмет того, что будто бы в каждой российской деревушке и большой деревне имеется община, подобная общине староверов. Она не просит подачек у властей, а работает и не плачется, не допускает пьянства, наркомании, табакокурения, не потакает человеческим порокам и каждый ее член верен Богу и живет по совести. Не приходит ли в голову уважаемому читателю, что в этом случае деревня уж точно возродится? Иными словами, я хочу сказать, что лишь активные люди, нацеленные на работу и самостоятельные в этой жизни, оторванные от стандартного стремления прозябать и потреблять, смогут поднять из грязи упущенное, а без новой пассионарности деревню ждут еще худшие времена, чем сейчас. И чтобы она там появилась, следует многое пересмотреть, переосмыслить, переделать.
В противовес тенденции, которая имела место 300 лет и заключалась в том, что в городе жить лучше и легче, а значит и как-бы счастливее, чем в деревне, я рискну предложить тезис: Россия обустроится лишь тогда, когда в деревнях жить станет лучше и счастливее, чем в больших городах. В противном случае, если этого не произойдет, то деревенский уклад жизни разрушится окончательно, и крестьяне из людей-тружеников превратятся в обнищавших душой и телом полубандитов, не желающих работать и живущих за счет одних грабежей. Так решение краткосрочной задачи по созданию отвернувшейся от людей индустрии обернулось долгосрочной тенденцией потери людьми своих культурных корней. Из трудолюбивых самородков, которые ценой невероятных усилий смогли освоить огромное евразийское пространство, они стали превращаться в спивающуюся нацию.
Нынешний переизбыток населения мегаполисов, который создавался в течение последних 100 лет в значительной степени (особенно в коммунистическую эпоху) с помощью силового и налогового гнета села, оказался в стратегическом плане невыгодным. В начале XX в. сельское население России составляло три четверти, а в начале XXI в. – только одну четверть. Можно, конечно, сказать, что такая же ситуация имеется в развитых индустриальных странах (Германия, Франция и др.). Но там города набухали вследствие увеличения производительности труда в сельском хозяйстве и высвобождения части крестьян от своей исконной работы. В СССР и России никакой особой производительности труда не достигалось (если не считать малого количества показательных хозяйств при коммунистах), а люди уезжали в город от безысходности, не имея достойной альтернативы на селе. Поэтому увеличение доли городского населения в России, начавшееся закономерно в царскую эпоху вследствие развития свободной экономики, после 1917 г. превратилось в неестественный, какой-то насильственный перекос, флуктуацию. Удерживать эту флуктуацию совершенно невыгодно и тяжело. И наоборот – ее погашение можно было бы рассматривать как естественный, самопроизвольно протекающий процесс, свидетельствующий не столько об уменьшении степени индустриализации страны, сколько о возвращении к своему закономерному, веками отведенному, пути развития. Это просто возвращение к себе. В конце концов, ведь Россия не является постиндустриальной страной по факту. Зачем ей столько горожан? Поэтому действия властей, направленные на гармонизацию и упорядочение исхода горожан назад к земле, в первую очередь через уменьшение до минимума (а то и вовсе полную ликвидацию) налогов, было бы первым действенным шагом к искуплению вины властей (неважно каких – коммунистических, антикоммунистических, или еще каких) перед российским крестьянством.
Мне кажется, что постепенный исход горожан в деревню уже начался, причем по естественному сценарию, опробованному во всем мире: наиболее обеспеченные люди все чаще предпочитают строить частные комфортабельные дома возле городов, в сельской местности. Формируется новая традиция, согласно которой жить в городе для деловой элиты становится не престижно. И в самом деле, разве плохо жить в собственном доме со всеми удобствами возле красивой реки или озера? Пока этот исход сдерживается, с одной стороны, относительно малым количеством людей соответствующего достатка, с другой – беззащитностью перед криминальным разгулом. Тем не менее, потихоньку люди начинают посматривать на деревню. В общем-то, и в советские времена горожане покупали дома в деревнях и использовали их в качестве летних дач. Аналогично этому, и сейчас многие удачные бизнесмены строят себе дома на селе не для постоянного жительства, а для отдыха. Но это только пока. Думается, что со временем вокруг городов начнут формироваться крупномасштабные коттеджные застройки, которые послужат центрами для роста индивидуального строительства по всей России. Возникнет новый стиль, и жить на селе иначе, вне комфортных условий, станет неприлично. Во всех экономически развитых странах частный дом почитается как символ семьи, счастья и комфорта, а многоэтажный дом-муравейник допускается лишь как следствие дефицита городских площадей. Хочется верить, что через индивидуальное строительство частных домов пассионарность городов в поисках счастья и желания жить на своей собственной земле начнет растекаться по всей российской территории и реанимировать идеологию сельской жизни, и как следствие – само сельское хозяйство.
Надо сказать, что коммунистические идеологи давно говорили о тенденции на размывание границ между городом и деревней. В целом это положение вполне справедливо и подтверждается в общемировой практике. Почему бы ему не реализоваться и в России, начинающей развиваться сообразно своему естеству? Однако, в отличии от коммунистов, понастроивших ужаснейшие хрущевки в большом количестве деревень и разрушивших тем самым и без того на ладан дышащий хозяйственный уклад, нормальное человеческое естество активного работника стремится к своему, самостоятельному хозяйству, в котором он свободен от начальников, т.е. свободен так, как это возможно быть свободным на своей земле.
Исход активной части городского населения в село важен не только с точки зрения локальной, внутрироссийской ситуации, но и с точки зрения глобальной, общемировой.
Выше мы согласились с той точкой зрения, что человечество, видимо, ждет демографический коллапс, который будет сильнее выражен в тех регионах, где плотность населения высокая. При прочих равных условиях – это мегаполисы. В настоящее время их рассасывание, растекание на большой территории через индивидуальное коттеджное строительство, является общемировой тенденцией. Люди, как-бы не понимая, участвуют в своего рода подготовке к плохим временам. Ведь человек, живущий в собственном доме, значительно лучше вписан в природную среду и ему легче обеспечить свои жизненно важные потребности в еде, воде, тепле, экологии и т.д. Поэтому и соответствующие тенденции в России спасут ее не только потому, что по новому сформируют сельский образ жизни, использовав все его привлекательные стороны, но еще и потому, что не дадут (или затруднят) обозначиться демографическому коллапсу на ее территории.
Глобальное потепление сделает основные площади России менее болотистыми, а климат более теплым, что ускорит миграцию населения в глубинку, поближе к земле. Эта миграция будет иметь место в любом случае вследствие ее вступления в фазу «золотой осени» своего этногенеза. Как европейцы во время своей золотой осени в последние 300 лет расселились на огромной площади планеты (уничтожив при этом несметное количество сопротивлявшихся аборигенов), так и россиянам предстоит освоить необжитые или малообжитые места своей страны. При этом понимание среди населения действия демографического фактора в виде угрозы депопуляции должно естественным образом подтолкнуть людей расселяться не в новых больших городах, а в большом количестве относительно малых поселений, в которых жизнь вписана в природный ландшафт. Такая ситуация может иметь то экономическое обоснование, что иссыхающий уже сейчас Китай в скором времени грозит превратиться в крупнейшего покупателя сельхозпродукции и российские крестьяне, крепко стоящие на ногах, смогут хорошо на этом зарабатывать.
5.7. Исход идеологии надрыва
Смена фаз этногенеза, наблюдаемая в России в настоящее время, характеризуется не только изменением ориентации населения с долгосрочных, иллюзорных идей на прагматичные интересы сегодняшнего дня, но и соответствующим изменением некоторых черт мировоззренческих установок.
Н.А. Бердяев в «Самопознании» писал о том духовном поиске, который обозначился на рубеже XIX и XX веков [59]. Люди, порой даже и необразованные, стремились познать истину бытия. Будучи предельно честными в своих помыслах, они рассуждали как могли. Именно тогда возникла поэзия «серебряного века», русская философия, знаменитая живопись Кандинского, Малевича. И одновременно с этим – революционные порывы, страстные мечтания интеллигенции стать политиками (что раньше им не дозволялось) и вершить судьбы всей империи. В общем, государство начинало в очередной раз в своей истории бурлить. Пассионарность, изрядно потрепанная и петровскими преобразованиями (которые привели к уменьшению населения на одну четверть), и жуткими гонениями на староверов, и крепостничеством, и внутренними войнами в виде крестьянских восстаний – за вторую половину XIX в. смогла отдышаться и в начале XX в. приготовилась к новому рывку. История зафиксировала этот рывок в виде коммунистического режима, во время которого много активных людей погибло или уехало, и в результате произошло резкое остывание пассионарного поля всего Великоросского суперэтноса.