Россия в эпоху Петра Великого. Путеводитель путешественника во времени
Шрифт:
Современникам запомнилась свадьба царского карлика Якима Волкова и карлицы, состоявшаяся 14 ноября 1710 года. Она должна была стать кульминацией торжественных мероприятий по случаю бракосочетания царевны Анны Иоановны с герцогом Курляндским Фридрихом Вильгельмом 31 октября 1710 года. Пётр загорелся идеей развести в России породу карликов посредством браков.
19 августа 1710 года был издан следующий царский указ: «Карл мужеского и женского пола, которые ныне живут в Москве в домах боярских и других ближних людей, собрав всех, выслать из Москвы в Петербург сего августа 25-го дня, а в тот отпуск, в тех домах, в которых те карлы живут, сделать к тому дню на них, карл, платье: на мужской пол кафтаны и камзолы нарядные, цветные, с позументами золотыми и с пуговицами медными золочеными, и
Согласно этому указу к ноябрю в Петербурге и Москве было собрано около 80 карликов и карлиц. Накануне свадьбы два одинаковых ростом карлика в маленькой трехколесной одноколке, запряженной одной маленькой лошадкой, разъезжали по городу в предшествии двух верховых лакеев со своими приглашениями. На следующий день, 14 ноября, когда гости собрались в назначенном доме, молодые, а вслед за ними и остальные начинали торжественное шествие – отправились к венцу. «Впереди шел нарядно одетый карлик в качестве маршала с жезлом, на котором висела длинная, по соразмерности, кисть из пестрых лент. За ним следовал, тоже в особом наряде, Его Величество с несколькими министрами, князьями, боярами, офицерами и прочими…» Шествие заключали идущие попарно 72 карлика.
Пара была обвенчана в русской церкви по русскому обряду. Все карлики заняли середину церкви. На вопрос священника к жениху, хочет ли он жениться на своей невесте, тот громко произнес по-русски: «На ней и ни на какой другой». Невеста же на вопрос, хочет ли она выйти за своего жениха и не обещалась ли уже другому, ответила: «Вот была бы штука!» но ее «да» чуть можно было расслышать, что возбудило единодушный смех… Венец над невестой держал Пётр в знак своей особой милости. После венчания все отправились по Неве во дворец князя Меншикова на Васильевском острове, где состоялся пир. Пётр I усердно подпаивал новобрачных и затем сам отвел их домой (в царские палаты) и при себе велел уложить их в постель. Три года спустя Пётр организовал еще одну свадьбу карликов.
В 1712 году двор был переведен из Москвы в Петербург. С этих пор все официальные торжества России – религиозные обряды, народные гуляния, придворные балы и маскарады, дипломатические церемониалы – начали проводиться в парадизе. Пётр вводил совершенно новый тип праздника – государственный. Постепенно началось формирование и утверждение ритуалов в настоящий светский церемониал. Новая структура нового государственного ритуала тщательно разрабатывалась и, как правило, непременно становилась цельной и стройной системой.
В центре действа находился сам Пётр, который был окружен соответствующими античными эмблемами и символами. К ним питали особенное отношение: в начале XVIII века в России издавались специальные пособия, содержавшие изображения эмблем, символов, аллегорий. Среди них была особенно распространена книга под названием «Символы и эмблемата», изданная по распоряжению Петра дважды, в 1705 и 1719 годах.
Ни один праздник не обходился без большого фейерверка. Сам Пётр так оправдывал свою страсть к огненным зрелищам: «Я довольно знаю, что в рассуждении частых моих фейерверков почитают меня расточителем, но весьма же нужно приучить подданных через потешный огонь к другому огню… ибо я узнал опытом, что тем меньше страшатся важного огня, чем более приобыкли упражняться в потешном».
Одно из центральных мест в новой системе государственных праздников занимал праздник встречи Нового года. В Петербурге он впервые состоялся еще в 1711 г. Пушкин писал о нем в «Истории Петра»: «Петр обедал у кн. Менш.<икова>; вечером, при фейерверке, освящены два щита, на одном изображена звезда с надп.<исью>: „Господи, покажи нам пути твоя“, т. е. Господи, покажи нам дорогу в Турцию, на другом – столб с ключем и шпагой, с надп<исью>: „Иде же Правда, там и помощь божия“. Однако Бог помог не нам».
В дальнейшем складывается устойчивый сценарий новогодних торжеств в Петербурге. Так, в 1714 году царь, «отслушав обедню у церкви Троицкой, изволил кушать с протчими у Себя в Дому; а в вечеру изволил гулять по улицам со всеми министрами». В 1715 г. – «слушал обедню у Троицы, и после обедни палили для Новаго году с фортеции из пушек; кушал у себя, а после обеда гуляли по улицам». В 1716 г. Пётр болел, и празднование Нового года не включало «гуляния»: «Их величества слушали обедню у Троицы и были у князя».
Сохранилось два подробных описания торжеств 1 января 1719 г. «Его Величество, – писал Х. Ф. Вебер, – по отслушании божественной литургии, при пушечной пальбе, отправился в дом Сената, где князь Меншиков давал роскошный обед. За столом пилось здоровье и провозглашалось желание, чтобы этот 1719 год для ЕВ был также счастлив и замечателен, как и 1709 год. Праздник заключился наконец блистательным фейерверком, который представлял двух великанов, поддерживавших столпы царства, и Фортуну, сидящую на змие. Между разными глубокомысленными изречениями ЕВ, на этом празднике замечательно следующее: царь уподобил себя патриарху Ною, который с негодованием взирал до сих пор на древний русский мир, теперь же он возымел надежду, с помощию учрежденных вновь коллегий, привести свое государство в новое, лучшее состояние». Французский консул де Лави повествовал: «Замечено, что на последнем празднике ЕЦВ провозгласил тост за то, чтобы 1719 г. был так же замечателен и счастлив, как и год 1709-й, навеки памятный битвой под Полтавой. Затем он сравнил себя с Ноем; обозревая с горестью старый русский мир, он выразил надежду, что посредством учреждения нескольких советов и коллегий ему удастся придать новый вид этому миру».
В 1725 г. в Петербурге был устроен последний новогодний фейерверк эпохи петровского царствования. На центральном щите был изображен «летящий Сатурн с крылатыми часами на голове, косой в левой руке и рогом изобилия в правой». Надпись гласила: «Боже благослови. Генваря 1. 1725».
Начиная с 1710 г. в Петербурге регулярно праздновалась годовщина Полтавской битвы 27 июня, которая теперь сделалась главным праздником года. «Для этого празднества, – писал Юст Юль, – сделаны были большие приготовления. <…> Царь сам вышел к Преображенскому полку, построенному за крепостью, и отдал приказание, чтобы Преображенский и Семеновский расположились кругом на площади у собора». Когда обедня кончилась, царь со всей свитой вышел на площадь перед собором. Здесь была воздвигнута пирамида, на которой висело «…59 взятых в Выборге знамен и штандартов». Перед выстроенными полками и собравшимися на площади жителями Петербурга Феофилакт Лопатинский произнес проповедь, а за ней последовала праздничная пушечная стрельба. Празднование закончилось пиром, а вечером «на воде на двух связанных плотах» был сожжен «небольшой, но красивый фейерверк».
Начиная с 1713 года ежегодным публичным праздником сделалось тезоименитство Екатерины Алексеевны 24 ноября: «Во вторник, согласно обычаю, праздновали день св. Екатерины, имянины Ея Величества Царицы». В том же году в «Походном журнале» была сделана запись: «Было тезоименитство Государыни <…>; кушали в Доме ЦВ и веселились довольно. И во всем Петербурге у всех хором в окнах горели свечи, також перед каждыми воротами были огни во всю ночь».
Большими торжествами были отмечены в Петербурге первые морские победы России: при Гангуте (1714 г.) и Гренгаме (1720 г.). В сентябре 1720 года под пушечную пальбу в Неву вошли пленные шведские корабли. Был устроен огромный фейерверк, в центре проплывал Нептун в колеснице, над ним парила трубящая славу Виктория. Праздник длился четыре дня. С особенным размахом проходили торжества, посвященные заключенному 30 августа 1721 г. Ништадскому миру. Известие о заключении мира Петр получил 4 сентября. В «Ведомостях» от 1 октября 1721 г. было помещено распоряжение о праздновании мира. Петр указывал: «Богу <…> благодарение» отправлять «в разные времена трикратно». Отныне семь дней подряд звонили при Пасхе, очередной годовщине Полтавской победы и юбилеях заключения Ништадского мира. Феофан Прокопович в «Слове», прочитанном 28 января 1722 г., говорил: «Понеже мимошедшая война продолжилася чрез трилетные седмицы», то есть 21 год, то, «лета вместо дней исчисляя», следует и праздновать 21 день (трижды по семь дней). Все три этапа торжеств были ознаменованы маскарадом.