Россiя въ концлагере
Шрифт:
– - Намъ роли не играетъ, гдe онъ тамъ на волe работалъ. А съ такими статьями мы его въ редакцiю пущать не можемъ.
Я не удержался и спросилъ Смирнова, гдe это онъ на волe учился русскому языку -- для журналиста русскiй языкъ не совсeмъ ужъ безполезенъ... Отъ крагъ, апашки и очковъ Смирнова излились потоки презрeнiя и холода.
– - Не у васъ учился...
Увы, кое чему поучиться у меня Смирнову все-таки пришлось. Въ Медвeжьей Горe я въ "Перековку" не заходилъ было вовсе: въ первое время -- въ виду безнадежности попытокъ устройства тамъ, а въ динамовскiя времена -- въ виду полной ненадобности мнe этой редакцiи. Однако, Радецкiй какъ-то заказалъ мнe статью
– - помeстить немедленно цeликомъ".
"Цeликомъ" было подсказано мной: "Я, видите ли, редакцiонную работу знаю, парни-то въ "Перековкe" не больно грамотные, исковеркаютъ до полной неузнаваемости".
Съ этой статьей, резолюцiей и съ запасами нeкоего ехидства на душe я пришелъ въ редакцiю "Перековки". Смирновъ уже оказался ея редакторомъ. Его очки стали еще болeе черепаховыми и борода еще болeе фотоженичной. Вмeсто прозаической папиросы, изъ угла его рта свeшивалась стилизованная трубка, изъ которой неслась махорочная вонь.
– - Ахъ, это вы? Да я васъ, кажется, гдe-то видалъ... Вы кажется, заключенный?
Что я былъ заключеннымъ -- это было видно рeшительно по всему облику моему. Что Смирновъ помнилъ меня совершенно ясно -- въ этомъ для меня не было никакихъ сомнeнiй.
– - Да, да, -- сказалъ подтверждающе Смирновъ, хотя я не успeлъ произнести ни одного слова, и подтверждать было рeшительно нечего, -- такъ что, конкретно говоря, для васъ угодно?
Я молча подвинулъ себe стулъ, неспeшно усeлся на него, неспeшно сталъ вытаскивать изъ кармановъ разнаго рода бумажное барахло и уголкомъ глаза поглядывалъ, какъ этотъ дядя будетъ реагировать на мой стиль поведенiя. Трубка въ углу рта дяди отвисла еще больше, а американистая бороденка приняла ершистое и щетинистое выраженiе.
– - Ну-съ, такъ въ чемъ дeло, молодой человeкъ?
Я былъ все-таки минимумъ лeтъ на десять старше его, но на "молодого человeка" я не отвeтилъ ничего и продолжалъ медлительно перебирать бумажки. Только такъ -- мелькомъ, уголкомъ {327} глаза -- бросилъ на "главнаго редактора" центральнаго изданiя "Перековки" чуть-чуть предупреждающiй взглядъ. Взглядъ оказалъ свое влiянiе. Трубка была передвинута чуть-чуть ближе къ серединe рта.
– - Рукопись принесли?
Я досталъ рукопись и молча протянулъ ее Смирнову. Смирновъ прежде всего внимательно изучилъ резолюцiю Радецкаго и потомъ перелисталъ страницы: страницъ на пишущей машинкe было семь -- какъ разъ обe полосы "Перековки". На лицe Смирнова выразилось профессiональное возмущенiе:
– - Мы не можемъ запихивать весь номеръ одной статьей.
– - Дeло не мое. Радецкiй поэтому-то и написалъ "цeликомъ", чтобы вы не вздумали ее сокращать.
Смирновъ вынулъ трубку изо рта и положилъ ее на столъ. Еще разъ перелисталъ страницы: "какъ разъ на цeльный номеръ".
– - Вы, вeроятно, полагаете, что Радецкiй не знаетъ размeровъ "Перековки". Словомъ -- рукопись съ резолюцiей я вамъ передалъ. Будьте добры -- расписку въ полученiи.
– - Никакихъ расписокъ редакцiя не даетъ.
– - Знаю, а расписку все-таки -- пожалуйте. Потому что, если
Борода и очки Смирнова потеряли фотоженичный видъ. Онъ молча написалъ расписку и протянулъ ее мнe. Расписка меня не удовлетворила: "будьте добры написать, что вы получили статью съ резолюцiей". Смирновъ посмотрeлъ на меня звeремъ, но расписку переписалъ. Очередной номеръ "Перековки" вышелъ въ идiотскомъ видe -- на весь номеръ одна статья и больше не влeзло ни строчки: размeръ статьи я расчиталъ очень точно. За этотъ номеръ Корзунъ аннулировалъ Смирнову полгода его "зачетовъ", которые онъ заработалъ перековками и доносами, но къ Радецкому никто обратиться не посмeлъ. Я же испыталъ нeкоторое, хотя и весьма слабое, моральное удовлетворенiе... Послe этого "номера" я не былъ въ редакцiи "Перековки" недeли три.
На другой день послe этого слета "лучшихъ ударниковъ", о которомъ я уже говорилъ, я поплелся въ "Перековку" сдавать еще одну халтуру по физкультурной части -- тоже съ помeткой Радецкаго. На этотъ разъ Смирновъ не дeлалъ американскаго вида и особой фотоженичностью отъ него не несло. Въ его взглядe были укоръ и почтенiе... Я вспомнилъ Кольцовскiя формулировки о "платныхъ перьяхъ буржуазныхъ писакъ" (Кольцовъ въ "Правдe" пишетъ, конечно, "безплатно") и думалъ о томъ, что нигдe въ мiрe и никогда въ мiрe до такого униженiя печать все-таки не доходила. Я журналистъ -- по наслeдству, по призванiю и по профессiи, и у меня -- даже и послe моихъ совeтскихъ маршрутовъ -- осталось какое-то врожденное уваженiе къ моему ремеслу... Но что вносятъ въ это ремесло товарищи Смирновы и иже съ ними? {328}
– - Замeточку принесли?
Принимая во вниманiе мою статьищу, за которую Смирновъ получилъ лишнiе полгода, уменьшительное "замeточка" играло ту роль, какую въ собачьей дракe играетъ небезызвeстный прiемъ: песикъ, чувствуя, что дeло его совсeмъ дрянь, опрокидывается на спинку и съ трусливой привeтливостью перебираетъ въ воздухe лапками. Смирновъ лапками, конечно, не перебиралъ, но сквозь стекла его очковъ -- простыя стекла, очки носились для импозантности -- можно было прочесть такую мысль: ну, ужъ хватитъ, за Подпорожье отомстилъ, не подводи ужъ больше...
Мнe стало противно -- тоже и за себя. Не стоило, конечно, подводить и Смирнова... И не стоитъ его особенно и винить. Не будь революцiи -- сидeлъ бы онъ какимъ-нибудь захолустнымъ телеграфистомъ, носилъ бы сногсшибательные галстуки, соблазнялъ бы окрестныхъ дeвицъ гитарой и романсами и всю свою жизнь мечталъ бы объ аттестатe зрeлости и никогда въ своей жизни этотъ аттестатъ такъ и не взялъ бы... И вотъ здeсь, въ лагерe, пройдя какую-то, видимо, весьма обстоятельную школу доносовъ и шпiонажа, онъ, дуракъ, совсeмъ всерьезъ принимаетъ свое положенiе главнаго редактора центральнаго изданiя "Перековки" -- изданiя, которое, въ сущности, рeшительно никому не было нужно и содержится исключительно по большевицкой привычкe къ вранью и доносамъ. Вранье никуда за предeлы лагеря не выходило -- надъ заголовкомъ была надпись: "не подлежитъ распространенiю за предeлами лагеря"; для доносовъ и помимо "лагкоровъ" существовала цeлая сeть стукачей третьяго отдeла, такъ что отъ "Перековки" толку не было никому и никакого. Правда, нeкоторый дополнительный кабакъ она все-таки создавала...