Россия в огне глобализации
Шрифт:
Что на самом деле получилось в ходе политической и экономической глобализации международных отношений на основе философии «нового гуманизма»? Вышеназванное учебное пособие Академии госслужбы дает ответ: управление глобальной экономикой, подневольной частью которой стала Россия, «строится на теоретических концепциях неолиберализма и монетаризма, направленных на отстаивание интересов стран «золотого миллиарда» и консервацию экономической отсталости развивающихся стран» (стр. 349). Эту цель преследуют проводимые в РФ либеральные реформы в экономике. Параллельным путем идет «модернизация» образования, науки, медицины, культуры – все эти сферы деятельности государства переводятся на все более
Троцкисты в свое время собирались бросить Россию в топку мировой пролетарской революции. Неотроцкисты, либерал-реформаторы, толкнули ее в плавильный котел глобализации. Глобализм делит народы на категории избранных и отверженных цивилизацией изгоев, одним от нее достается все, другим – объедки с барского стола. Идеология глобализма является новой формой фашизма, который широким фронтом наступает по всей планете. Глобализм на практике – это новая мировая война, которая ведется холодным, информационно-психологическим оружием и горячим там, где иного не дано.
Особенностью этой войны является то, что ей по-настоящему мало кто сопротивляется. Несметный финансовый капитал опутал щупальцами весь мир, в том числе государственных деятелей большинства стран мира. Свои среди чужих и чужие среди своих – так можно сказать о положении, в котором находятся «национальные элиты». Колониальная администрация – вот их объективное положение и настоящая роль. Россия стала крупнейшей жертвой политики глобализма, причем добровольной. Страна сдалась захватчикам без боя.
М. Горбачев, воспринимавший себя революционером-первопроходцем в деле создания единого мира без государственных границ под флагом идеологии нового гуманизма, выразил свое представление о будущем человечества в известном лозунге: мир «от Ванкувера до Владивостока». Директор Института Европы РАН А. Громыко по этому поводу говорил: тогда казалось, «что не просто Большая Европа, но и европейская цивилизация в ее расширенном понимании, включая США и Канаду, может стать общеинтегрирующимся пространством». Пока все, что интегрировалось, – это Европейский союз. Итальянец Романо Проди, напитавшийся идеями Римского клуба, в бытность председателем Европейской комиссии (1999–2004) укоротил горбачевский глобализм, призвав своих единомышленников к созданию единого экономического пространства «от Атлантики до Тихого океана».
В. Путин призыв услышал и неоднократно озвучивал его в своих речах, обращенных к Западу. 30 июня 2016 г. на совещании с послами и постоянными представителями РФ он заявил: «Россия не только не отказывается от идеи формирования с ЕС единого экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана (санкции Запада нам не помеха. – И.Б.). Но считает ее самой перспективной в плане обеспечения долгосрочного, устойчивого развития всего европейского континента», – так Путин в очередной раз подтвердил Западу приверженность идее глобализма, готовность и дальше горбатиться на стройке нового мирового порядка. И это не просто слова, Россия вкалывает на ней, как тот несчастный мигрант на московских улицах, уже почти тридцать лет.
Однако Западу нужны не верноподданнические заверения, а ратификация Москвой Европейской энергетической хартии. Тогда в мгновение ока будут сняты все санкции, для принятия которых события на Украине послужили лишь внешним поводом. Кремль давно бы распрощался с суверенитетом Газпрома, как требует хартия, сделав это так же легко, как пошел под давлением США на раздел национальной электроэнергетики, с чем успешно справился бывший
Обо всем вышесказанном пойдет речь в представленной книге, где автор, как человек с философским образованием, опираясь на личный жизненный опыт, делится своими воспоминаниями и размышлениями, касающимися современной глобализации. Эта книга о прошлом и самом злободневном настоящем.
Римские «каникулы» коммунизма
Беда зашла с тыла
Итогом работы в Научно-исследовательском центре Высшей комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ стала кандидатская диссертация, которую защитил в Академии общественных наук при ЦК КПСС. С тем и ушел из ВКШ. Еще – с сильным подозрением, что в общественных науках и партийно-комсомольской среде процветают формализм и откровенный карьеризм. Красный цвет партийных билетов на глазах выцветал, и если краснел, то нередко от стыда за тех, кто их носил в нагрудных карманах.
Получил корочки в Академии и… пошел возить молоко из Можайска в столицу. Сидишь за баранкой, за спиной целый фургон сметаны и молока, и жизнь казалась такой же наполненной и прекрасной. Молоко не водянистое, а маслянисто-пенистое, сметана как железобетон, пулей не пробьешь. Бодяжили ее в магазинах. Неслучайно в перестройку барыги-торгаши сделались главными толкачами рыночных реформ: наворованные деньги рвались превратиться в самовозрастающую стоимость, в капитал. В общем, «молочное» приключение было полезным для народа и познавательным для себя. Все бы хорошо, но… молоковоз, ГАЗ-53, съедал по ведру масла за день, и черные тучи над ним становились все чернее, а получить новьё перспектив не было. В автокомбинате мое бегство в народ восприняли с подозрением, из трудовой книжки было видно, что убег-то я не от плохой жизни. Вдобавок паспорт сообщал об элитном местожительстве, которое прослыло в народе как «ондатровый заповедник».
Поиски себя привели к тому, что было прописано в дипломе: стал преподавать во Всесоюзном заочном финансово-экономическом институте. Устроился на кафедру научного коммунизма, у философов мест не было. Заведовал кафедрой профессор Дмитрий Александрович Коваленко – настоящий ученый, настоящий коммунист, настоящий человек. Впервые, не считая близких, встретил личность столь высокого и чистого покроя. Было это в начале 80-х годов, к тому времени уже догадывался, что человеческая красота на дороге не валяется.
Пока был жив Коваленко, в институте нравилось все – и постоянные командировки, и общение со студентами. Преподавал не по книжкам, а по жизни, общался с аудиторией, как мне казалось, по-взрослому. Из того периода особенно запомнилась учеба в Институте повышения квалификации, который находился в МГУ, в родном корпусе гуманитарных факультетов. Что поразило – низкий уровень подготовки коллег, съехавшихся из разных углов Союза. Далеко не все имели философское образование, хотя были бойцами идеологического фронта, от которых во многом зависела судьба страны. Я увидел там, насколько бледный вид имели преподаватели философии во всех смыслах, хотя наука, ее роль в судьбе страны этого не заслуживали.