Россия в поворотный момент истории
Шрифт:
Астрахань и пароход «Каспиец», на который мы взошли, расставшись с Волгой, запомнились мне очень смутно. Не помню я также, сколько времени мы плыли до Форта-Александровска [9] на северо-восточном берегу Каспийского моря, где корабль сделал недолгую стоянку. Однажды утром нам сказали: «Дети, сегодня мы приплываем». Мы торопливо оделись и выбежали на палубу. Все пассажиры нетерпеливо ожидали, когда же покажется далекий берег – место нашего назначения. Наконец, мы увидели полоску голой рыжей земли и силуэты далеких гор; на берегу показались домишки и огромные нефтяные резервуары. Судно бросило якорь, и мы высадились в Узун-Аде, жалком и единственном в то время порту на закаспийском побережье. Даже на море безжалостно палило солнце, теперь же мы словно оказались в топке, а вокруг не было ничего, радовавшего глаз или приносившего облегчение. Со всех сторон простирались
9
Ныне называется Порт-Шевченко в честь знаменитого украинского поэта, проведшего там много лет в ссылке.
После того как наши бесчисленные сундуки и корзины были переправлены с корабля на поезд, началась первая для нас, детей, поездка по железной дороге. Нас поджидало много новых впечатлений. Больше всего запомнилось, как поезд пересекал Амударью (древний Окс) по деревянному мосту. Течение в этой реке стремительное, и длинный мост колебался и дрожал, раскачиваемый бурными волнами. Поезд двигался со скоростью черепахи. Вдоль моста на случай пожара были расставлены бочонки с водой, взад и вперед расхаживал часовой, внимательно следя за искрами, вылетавшими из паровоза.
В Самарканде железная дорога обрывалась. После мирного очарования родных волжских берегов тихие улицы, обсаженные деревьями, и туземный город с его замечательными мозаиками XV в. и древними мечетями выглядели так же необычно, как и зловещие пески безжизненной закаспийской пустыни. Мы пробыли в Самарканде три дня, а затем отправились в Ташкент на конных повозках. Еще через три дня мы подъехали к красивому дому, стоявшему на углу двух широких улиц. В этом доме прошли мои школьные годы с 1890 по 1899 г, а кроме того, там я встретился с новым социальным окружением, очень не похожим на Европейскую Россию.
Ташкент стоял не на вершине холма, как Симбирск с его головокружительным видом на бескрайнюю Волгу, а на плоской равнине, где вдали едва виднелись призрачные снеговые шапки памирских вершин. Улицы представляли собой красочную мешанину европейского и азиатского. Подобно Самарканду, Ташкент разделялся на два разных, но тесно связанных между собой города. Новый город, основанный после занятия Ташкента русскими войсками в 1865 г, представлял собой один обширный сад. Город был заложен с размахом, и вдоль широких улиц росли тополя и акации. Даже самые большие дома прятались в пышной зелени деревьев и кустов. Старый город со стотысячным мусульманским населением насчитывал возрастом уже много столетий и выглядел как лабиринт узких улочек и проулков. Высокие, глухие глинобитные стены домов скрывали бурлящую внутри жизнь от любопытных глаз. Сердцем Ташкента служил большой крытый рынок – средоточие всей городской торговой и общественной жизни.
Будучи девятилетним мальчиком, я, разумеется, не мог разобраться в особенностях политической и социальной жизни Ташкента и Туркестана в целом. В отличие от Симбирска в Туркестане не было дворянства, вздыхающего об ушедших днях крепостного права, и на развитии этой страны никак не сказывалось разорение крестьянства. Туркестан не знал абсурдной правительственной кампании против грамотности в сельских районах, пагубной политики изгнания детей «низшего сословия» из школ и гонений на любые проявления независимой мысли в университетах, печати и общественных учреждениях. Туркестан находился слишком далеко, чтобы стать полем деятельности для реакционных чиновников, которые пытались превратить многонациональную империю в царство Московское.
Как уже упоминалось, Ташкент был покорен в 1865 г. и стал столицей Туркестана. В 1867 г. генерал К.П. Кауфман, герой Кавказских войн, был назначен первым генерал-губернатором новозавоеванной страны. Будучи выдающимся администратором, после своей смерти в 1882 г. он вошел в историю Туркестана как преобразователь новых земель. При решении этой задачи он руководствовался Уставом по управлению Туркестаном, проект которого разработал Александр II. Этот устав обязан своим появлением самым просвещенным годам в правление Александра II, когда в России шли преобразования, соответствующие высочайшим идеалам личной свободы и равенства.
Российские владения в Средней Азии простирались от восточного побережья Каспийского моря до границ Персии, Китая и Афганистана. Дойдя до естественных пределов, российский «Drang nach Osten» остановился, после чего творческая энергия русских людей оказалась направлена на культурно-экономическое развитие края и насаждение цивилизации в отдаленных землях. Великобритания с подозрением наблюдала за русской экспансией в Азии. Исторические традиции тяжело умирают, и еще долгое время после того, как Россия завоевала свою долю Средней Азии, Великобритания продолжала видеть в русских опасных соперников. Впрочем, и те не слишком доверяли Англии. Продвижение русских войск к Кушке на афганской границе в 1880-е гг. едва не привело к англо-русской войне, а в мои школьные годы политика лорда Керзона вызывала достаточно серьезное беспокойство в военных кругах Ташкента, которое улеглось лишь после того, как англо-русская комиссия окончательно установила демаркационную линию на Памире.
На Западе широко бытует мнение, будто бы Россия в безжалостных попытках ассимилировать мусульманское население уничтожила великую среднеазиатскую цивилизацию. Я своими глазами видел результаты русского правления в Туркестане и считаю, что они лишь делают честь России. Когда мы прибыли в Туркестан, прошло всего 6 лет после экспедиции Скобелева в Геок-Тепе (1881 г.) с целью умиротворения этого туркменского оазиса в закаспийской пустыне и только 24 года после покорения самого Ташкента. Однако в течение всей подготовки к долгому путешествию из Симбирска мы ни разу не думали о месте нашего назначения как об «оккупированной» стране. Ташкент был для нас просто отдаленным уголком России. В действительности способность русских пришельцев сходиться с коренным населением, завоевывая его дружбу и уважение, просто поразительна. Одна и та же мирная русская жизнь шла и в Самаре на Волге, и рядом с могилой Тамерлана. В течение многих лет, проведенных в Туркестане, отец постоянно разъезжал по делам службы, и в качестве главного инспектора школ ему приходилось посещать самые изолированные районы, но он ни разу не брал с собой никакого оружия, кроме трости. За 20 лет он объездил весь Туркестан, главным образом в конном экипаже, и ни разу у него не было ни малейших конфликтов с местным населением. Успехи российской колониальной политики в Азии объясняются терпимостью к местному образу жизни. Конечно, и в Туркестане, как и в любой губернии Центральной России, находились невежественные чиновники-самодуры; вполне возможно, что они время от времени пытались вмешиваться в национальные традиции или религиозные обряды. Но местному населению с самого начала было ясно, что такие случаи – исключение, а не правило. Русские города росли и процветали бок о бок с туземными поселениями. Наряду с традиционной системой исламского образования открывались русские школы, доступные для всех, вне зависимости от национальности и вероисповедания. Местная судебная система, основанная на Коране, сосуществовала с открытым судопроизводством, принесенным в этот край русскими. На мусульманское население самое положительное впечатление производили железные дороги, банки, промышленные предприятия, развитие хлопководства и сельского хозяйства, ирригационные сооружения и прочие экономические достижения. Тридцать лет русского владычества вернули Туркестан – страну блестящей, но давно исчезнувшей цивилизации – к жизни и процветанию.
Для меня в Ташкенте продолжалась беззаботная, но ставшая более разнообразной и увлекательной жизнь. Многое изменилось в доме. Барьер между взрослыми и детьми рухнул. Наша няня больше не имела над нами власти. Мы, младшие, участвовали в жизни родителей и старших сестер. Французскую гувернантку сменила молодая русская девушка, которая была скорее подругой моих сестер, чем учителем. Моя комната находилась рядом с отцовским кабинетом, где он проводил большую часть времени. На службу он ходил редко, так как работал и принимал коллег и посетителей дома. С течением времени отец занимал все больше места в моей жизни. Его шаги, доносившиеся из кабинета, вселяли в меня уверенность, когда я ждал, чтобы он пришел и проверил мое домашнее задание. Отец очень интересовался моими сочинениями по русскому языку, беседовал со мной об истории и литературе и призывал меня выработать ясный и лаконичный стиль, частенько повторяя свое любимое изречение: «Non multa sed multum», что в примерном переводе означает «меньше слов, больше мыслей». Я очень часто прислушивался к разговорам взрослых, особенно к беседам моего отца с другими видными туркестанскими чиновниками, когда обсуждались важные вопросы. В первую очередь их всегда заботили интересы страны или государства в целом. Для них государство было живым организмом, и они ставили удовлетворение его потребностей превыше всех прочих соображений.
Мой отец нередко упоминал Сергея Юльевича Витте, к которому относился с большим почтением. Витте был настоящим, убежденным государственным деятелем и очень проницательным человеком, но ему с трудом удавалось отстаивать свои взгляды перед реакционными петербургскими чиновниками. Однажды во время визита в Ташкент Витте посетил моего отца. Его сердечные, учтивые манеры заставили отца впоследствии сказать: «Если бы все петербургские вельможи походили на Витте, Россия была бы совсем другой страной».