Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования
Шрифт:
Вторжение участников газавата (главным образом это были кипчаки и киргизы-кочевники) началось 5 августа. «5 и 6 августа, – пишет историк М.А. Терентьев, – несколько сильных партий кокандцев спустились с гор и наводнили ближайшие волости Кураминского уезда. Множество мелких партий, в общем, однако, до 10 000 человек, разбрелись по селениям долины р. Ангрена, чтобы поднять полукочевых киргизов, известных под именем Курамы, и прервать почтовые сообщения Ходжента с Ташкентом и Самаркандом» [246] .
246
Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. Т. II. СПб., 1906. С. 339.
Судя по всему, у руководителей газавата имелся продуманный план: расчленить и отрезать Туркестанский край с его ограниченными военными силами от России, нарушив не только почтовое сообщение, но и телеграфную связь. Нападения на почтовые станции были синхронизированы. 6–8 августа произошло несколько налетов на станции. Там были захвачены и зарезаны несколько русских офицеров и военных чиновников, которые, как они уже давно привыкли, путешествовали по почтовым трактам без охраны. К 1875 г. движение по туркестанским дорогам стало настолько безопасным, что родители даже брали с собой детей. 8 августа военный врач Петров ехал со своей шестилетней дочерью в Ходжент; повстанцы убили его на глазах у ребенка [247] .
247
См.: Военные действия против кокандцев в 1875–1876 гг. (по официальным донесениям). СПб., 1876. С. 6.
Днем раньше станционный смотритель, бывший солдат стрелкового батальона Степан Яковлев (из крестьян Псковской губернии) около суток защищал в одиночку свою станцию, укрепленную как маленький форт. Прежде чем погибнуть, он сразил из двух гладкоствольных ружей и винтовки несколько десятков нападавших. В 1877 г. на месте его гибели была положена памятная плита: «Бессрочно отпускной 3-го Туркестанского стрелкового батальона стрелок Степан Яковлев. Убит шайкой кокандцев, защищая Мурза-Рабатскую почтовую станцию 6 августа 1875 года. Доблестному туркестанскому воину на память, пожертвованиями проезжающих. 1877».
Так началась Кокандская война, продлившаяся полгода. Из городов Русского Туркестана первым подвергся нападению Ходжент. Гарнизон его был малочислен, а потому оружие выдали всем гражданским лицам мужского пола; но отбиваться долго им не пришлось – подошло подкрепление. Готовился к осаде и Ташкент, вернее, его русская часть. Оружие получили все канцеляристы, все отставники, готовившиеся к отправке по домам, но до Ташкента борцы за веру не дошли.
М.Д. Скобелев не ошибался, когда в Петербурге уверял друзей, что будет командовать кавалерией в походе против кокандцев. Так и случилось: ему были подчинены 8 казачьих сотен, сведенных по две в 4 дивизиона. Отрядом вторжения в составе 16 рот пехоты, 20 орудий, 8 ракетных станков и 8 казачьих сотен командовал сам генерал-губернатор. Сравнительно с 50 или 60 тысячами повстанцев русские силы были весьма малочисленны.
Первую, и самую значительную, в этой войне победу русские войска одержали 22 августа: стремительным штурмом (с фланговыми обходами) была взята кокандская крепость Махрам. Скобелевские казаки на протяжении 10 верст преследовали бежавших из крепости ее недавних защитников и рубили без пощады, как требовала традиция туркестанских походов. В качестве трофеев было взято 39 орудий, 1500 ружей, склады пороха, свинца, большие запасы продовольствия, 224 лошади. В этом деле с русской стороны погибло шесть человек, в том числе подполковник Уральского казачьего войска, автор многочисленных статей о Туркестанском крае Александр Павлович Хорошихин. Он оторвался от своих казаков и был изрублен неприятелем [248] . М.Д. Скобелев получил сабельное ранение ноги. Потери кокандцев точно неизвестны, больше всего – более тысячи человек – погибло от казачьих шашек. «Словом, погром вышел жестокий в возмездие за дерзкое нарушение нашей границы, за вторжение в наши пределы и беспокойство наших подданных» [249] . Так сказано в официальном отчете.
248
См.: Там же. С. 32.
249
Там же. С. 33.
Традиционно по-марксистски объясняет разгром повстанцев в Махраме советский ученый Н.А. Халфин: «Исход сражения был определен нежеланием кокандских народных масс проливать свою кровь за чуждые им цели восстания, выдвинутые клерикально-феодальной верхушкой» [250] . Во-первых, крови эти массы пролили изрядно, а во-вторых, если бы цели были им чужды, они не собрались бы в таком количестве и не двинулись бы в русские пределы. Цели были весьма привлекательные: уничтожение захватчиков-иноверцев, восстановление родного ханства в прежних границах, возможность обогатиться за счет тех же гяуров. Были массовые фанатизм и экзальтированность, стремление к наживе, но не было адекватной организации, выучки, вооружения.
250
Халфин Н.А. Указ. соч. С. 320.
Поражение в Махраме на большую часть кокандцев подействовало отрезвляюще: борцы за веру стали возвращаться в родные кишлаки и города; делегации от торгового сословия с дарами зачастили в ставку командующего экспедиционными силами; срочно вернули захваченных на почтовых станциях русских людей, в том числе несколько женщин с детьми. Среди детей – бывших пленников была и шестилетняя дочь доктора Петрова.
Прибыли гонцы и от кокандского хана Насреддина, сына Худояра, которого возвели на престол Абдуррахман-автобачи и Пулат-хан, истинные лидеры газавата. Молодой хан просил извинения и выражал покорность.
После нескольких дней вынужденной стоянки – ждали обоза – войска двинулись к Коканду. Несмотря на выраженную Насреддином покорность, можно было ожидать сопротивления, и тут оказались бесценными разведывательные сведения, собранные Скобелевым. Командующему войсками теперь были досконально известны все детали оборонительных сооружений столицы ханства.
В то время, когда Кауфман двигался со своим отрядом к Коканду, он уже имел принципиальное согласие Императора на занятие всего ханства. В дневнике Д.А. Милютина имеется запись, датированная 18 августа 1875 г. На пути из Петербурга в Москву во время остановки в Клину в Царский поезд, где находился и военный министр, поступила телеграмма от К.П. Кауфмана об отражении кокандского вторжения и о необходимости оккупации всего ханства, для чего он просил прислать воинские подкрепления. Милютин был озадачен:
«Дело довольно серьезное, – новое усложнение в нашей азиатской политике, новые против нас крики в Англии!
Государь принял это известие совершенно равнодушно как последствие, которого он ожидал, и не колеблясь разрешил готовить войска для отправления в Туркестанский край. Таким образом, в пять минут, без всяких рассуждений решился вопрос о присоединении к империи новой области – ханства Кокандского» [251] .
Между тем от Милютина поступило сообщение, что дополнительные части смогут прибыть только в новом, 1876 г. Предстояло обойтись своими силами. К счастью, сам город Коканд не оказал сопротивления. Выяснилось, что власть хана не распространяется дальше городских стен, за которыми повстанцы, хоть и в меньшем числе, не собирались складывать оружие.
251
[Милютин Д.А.] Дневник Д.А. Милютина. Т. 1. М., 1950. С. 216.
И снова ключевой фигурой экспедиции становится полковник Скобелев. Он гоняется за вдохновителем газавата Абдуррахманом, занимает без боя город Ош, налагает на его жителей контрибуцию: 6600 снопов клевера, 4700 лепешек, 60 батманов ячменя, 3 быка, 114 лошадей. Все это он получает. Но зачинщик мятежа уходит от погони. Восстание как будто затухает, и Кауфман считает возможным заключить с ханом Насреддином мирный договор: северная часть ханства по правому берегу реки Нарын с центром в Намангане отходит к России под названием Наманганского отдела; кокандский правитель ставится в зависимое положение от генерал-губернатора подобно владетелям Бухары и Хивы. Начальником Наманганского отдела назначен произведенный в начале октября 1875 г. в звание генерал-майора и включенный в Свиту Его Величества Михаил Дмитриевич Скобелев.