Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования
Шрифт:
После отражения атаки текинцев ракетным огнем скобелевский отряд продвинулся еще на 500 шагов и встал боевыми порядками перед небольшой глинобитной крепостью с башней. (Такие укрепленные дворы — кала до сих пор можно увидеть в Афганистане, а также в Пакистане в районе Пешавара.) В крепостце засел противник. Завязалась ружейная перестрелка, в которой текинцы с их дальнобойными берданками, захваченными у Ломакина в деле 28 августа 1879 г., имели явное превосходство над русскими стрелками, вооруженными устарелыми винтовками Карле, пули из которых не долетали до врага. Как всегда, выручила артиллерия.
Когда солнце стало печь совсем нестерпимо, Скобелев, выпустив по засевшим в кала 120 снарядов, решил завершить рекогносцировку. Уходили организованно. Генерал построил отряд по отработанной и проверенной в условиях войны в Средней Азии схеме. Двигались так: впереди казаки в две линии с горными орудиями, за ними полурота стрелков с «хором музыки», то есть песельники и музыканты, затем дальнобойные орудия, а позади всех еще две стрелковые роты и взвод сапер с картечницами. Весь отряд окружали две цепи походного охранения – пехота и казаки.
Как только начался отход, текинцы выскочили из садов, обошли русский отряд и стали на него наседать. Играла музыка, пел хор, солдаты шагали, равняясь, словно на церемониальном марше, лишь временами останавливались, чтобы сделать несколько залпов. Приходилось отстреливаться во все стороны: горная артиллерия била вперед, дальнобойная – вправо и влево, картечницы – назад. Верный своему правилу, Скобелев «бил врага по воображению», но текинцы все же продолжали наседать и однажды сумели войти в боевой контакт с казаками, ударили в шашки и зарубили казачьего урядника. До самого ночлега отряд шел под выстрелами текинцев, отвечая залповым огнем. Потери – трое убитых.
Рекогносцировка заняла неделю. Скобелев и его люди узнали противника – храброго и настойчивого, продемонстрировав ему в свою очередь стойкость и дисциплинированность русского войска. Солдаты усвоили тактику отражения нападения со стороны превосходящего числом, но неорганизованного врага. Сам же командующий сделал для себя важные выводы: 1) Геок-Тепе – это целая страна селений и отдельных дворов, которую обложить нельзя; 2) штурма с ходу, какой попытался предпринять Ломакин, ни в коем случае не получится – надо вести полномасштабную, по всем правилам инженерной науки, осаду; 3) необходимо пополнить отрядную артиллерию мортирами – орудиями для навесной стрельбы; 4) наступать следует со стороны большого арыка, питающего крепость водой, с тем чтобы отвести воду в сторону; 5) необходимо предпринять трудоемкие минные работы, в которых в Средней Азии до сих пор не было необходимости; 6) устаревшие винтовки Карле нужно заменить берданками.
Поход к стенам крепости достиг желаемого результата: текинцы не ушли из Геок-Тепе. Они уверовали, что сильнее русских, которые и на этот раз постреляли, попели и убрались восвояси. Даже прославленный Скобелев, о чьих подвигах слух дошел и до туркменских степей, трусливо спасовал перед храбрейшими из храбрых – славными текинцами. Провокация удалась. Сказать правду, на решение туркмен остаться в Геок-Тепе повлияло не только очередное «бегство» русских, но и настойчивые уговоры англичан «держаться до последней крайности в Геок-Тепе и отнюдь не отступать в пески» [278] . Текинцы надеялись на их военную помощь.
278
Присоединение Туркмении к России. С. 480.
В аул Бами отряд возвратился 7 июля. Вернулись домой, ибо к лету основательно обжили это туркменское поселение. Хорошо укрепились со всех сторон, построили загоны для скота, пекарни, офицерский клуб, даже огороды развели. Перед палаткой командующего был его собственный огород с богатым ассортиментом овощей. В тот день праздновали удачу.
Каждый вечер в Бами приходила почта, в том числе телеграммы с последнего построенного в закаспийской степи телеграфного пункта в Кизыл-Арвате. Почту получал начальник штаба экспедиции полковник Генерального штаба Н.И. Гродеков. Вечером 8 июля курьер прискакал как обычно. Николай Иванович принял почту и стал в своем штабном шатре читать депеши. Находившиеся с ним рядом были поражены: полковник вскрыл несколько пакетов, после чего упал лицом на походную койку и зарыдал. Деликатные офицеры вышли из шатра. Гродеков рыдал. В тот же вечер Скобелев послал своего денщика узнать, спит ли Николай Иванович Гродеков, и услышал, что спит. Начальник штаба заснул непривычно рано.
Гродеков не спал всю ночь. Полученная весть ошеломляла: в Болгарии неизвестные убили Ольгу Николаевну – 60-летнюю мать Михаила Дмитриевича Скобелева. Гродеков как мог оттягивал страшный момент, отчего и сказался спящим.
Утром Скобелев все узнал. Гродеков сказал, что его мать убили турки, поскольку не знал всех подробностей. Скобелев метался, угрожая поднять Балканы и сокрушить трижды проклятую Турцию. Из Петербурга пришли телеграммы соболезнования от военного министра и начальника Главного штаба, а также от Александра II. В тот же день, отвечая на телеграмму Государя, Скобелев попросил разрешения приехать в Москву, чтобы похоронить мать. Часто колебавшийся, не уверенный в себе, но, безусловно, милосердный Государь на этот раз был непреклонен: начальнику военной экспедиции против очень опасного противника было отказано в праве участвовать в погребении матери. Михаил Дмитриевич возмутился, но спустя несколько дней признал правоту Государя. Возложенная на него миссия исключала его право на любые проявления чувств и слабостей, которые могли бы помешать исполнению долга перед Россией. В письмах он писал о своем малодушии и единственно верном решении Императора.
В один год Скобелев потерял отца, который неожиданно скончался в начале года, и через несколько месяцев – мать. У него нет жены, нет детей, замужние сестры живут своей жизнью, близкими остались приехавший за ним в пекло Закаспийского края из Парижа его воспитатель и друг верный старый Жирарде да боевые товарищи. Это и есть его семья.
После случившегося командующий не мог оставаться на месте – он отправляется в долгую инспекционную поездку по Михайловской коммуникационной линии. Многие часы он проводит в седле, покрывает сотни верст. Проверяет солдатские кухни, лазареты, требует произвести дезинфекцию, распоряжается о покупке барж для доставки телеграфных столбов и железнодорожных платформ; переезжает на пароходе из Красноводска в Чекишляр и возвращается в Красноводск.
Все лето и осень шел интенсивный завоз военного снаряжения и продовольствия на промежуточные базы. Одновременно приходилось отражать нападения летучих текинских отрядов. В письме к дяде В.Ф. Адлербергу Скобелев писал: «Ты не можешь себе представить, до чего затруднительна эта экспедиция в хозяйственном отношении. Не говоря про стоимость, например, четверти овса в Бами – 24 р., начальник ежеминутно чувствует, что он зависит от случайности, которая все может нарушить сразу и загубить все сделанное. Например, даже страшно вымолвить, пожар передовых складов, удачный набег неприятеля на наш тыл и т. д.» [279] .
279
Там же. С. 167.
Напряженное состояние ума и души командующего экспедицией нетрудно понять, если вспомнить, что все грузы перевозились небольшими партиями на верблюдах, которых, ко всему прочему, постоянно не хватало из-за падежа. Верблюды выбывали из строя и по болезни – до крови стирали спины плохо навьюченными грузами, сбивали ноги на каменистых тропах.
В ноябре резко похолодало; в горах уже лежал снег, хотя близ лагеря еще было тепло. Из-за частых дождей дороги превратились в грязное месиво, отчего верблюды выбивались из сил, падали и не поднимались.