Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования
Шрифт:
Пошатнувшуюся веру своих «детей», как он обычно называл офицеров и солдат, Скобелев пытается укрепить личным примером. Он постоянно находится в окопах, всегда отлично одетый, величественно-стройный, надушенный, с ласковой веселой улыбкой, хотя и заметно утомленный. Солдаты понимают, что идет их истинный вождь. «Скобелев идет!» – проносится по цепочке. Он зычно здоровается, «и точно электрический ток пробегает по измученным и запыленным рядам офицеров и солдат, и громкое лихое «здравия желаем» несется навстречу настоящему генералу; он идет по рядам, высокий, молодой, в белом романовском полушубке, с генеральскими погонами и белым крестом на шее, не сгибая головы под выстрелами; и по его приказанию русские безответные воины опять готовы не спать, не отдыхать, копать без устали и умирать безропотно…» [290] . Таким его запомнил очевидец.
290
Там
В своих приказах, распоряжениях и письмах он непреклонен:
«Все мнения, клонящиеся к отсрочке осады, я отвергаю, и все действия, которые могут отклонить приближение штурма, я не допускаю. Вперед, вперед, вперед! С нами Бог. Никакой литературы, в бой!..
Осада ни в коем случае не будет снята; штурмы будут повторяться до последней крайности. Отступления же из-под Геок-Тепе ни в коем случае не будет» [291] .
Воодушевленные примером своего вождя, а также обещанием хорошего вознаграждения, солдаты саперных и пехотных частей, выбиваясь из сил, ведут протяженную минную галерею под крепостную стену. Защитники Денгиль-Тепе обескуражены: после двух поражений 28 и 30 декабря русские не только не прекратили осадные работы, но стали заметно энергичнее. «Русский сердар, – говорили в крепости, – пристал к нам, как мокрая рубашка к телу». Тем не менее текинцы еще не сознают, насколько неблагоприятным может быть для них завершение земляных работ; они высовывают головы над стенами, дразнят и оскорбляют осаждающих: «Что роетесь, как свиньи?! Нажретесь земли и убежите». Они еще верят, что так и будет. Им кажется, что русские собираются прорыть подземный ход, чтобы пробраться внутрь крепости, а это совсем не опасно – мужественные текинцы перебьют их по одному. В том месте в крепости, где может выйти наружу подземный коридор, постоянно дежурят лучшие воины, готовые изрубить «гостей». Командиры осажденных знают, что Скобелев готовится взорвать стену, но им это тоже представляется бессмысленным, поскольку численный перевес на их стороне, а это значит, что штурмующие будут уничтожены тут же, на стене. Упорство русских для них непонятно.
291
Цит. по: Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. III. С. 248.
Начальника экспедиции между тем заботят две проблемы: как предотвратить последствия возможных новых вылазок противника и каким образом не ошибиться – заложить мину точно под стеной. Скобелев отдает распоряжение: учредить кавалерийские ночные разъезды с трубачами, которые через каждые 15 минут должны подавать сигнал «Слушайте, все»; для освещения местности пускать перед траншеями боевые ракеты (осветительных тогда еще не было), а также употребить в дело сигнальный фонарь Шпаковского. В сущности, это всего лишь полумера: текинцы умеют скрытно, используя складки местности, подбираться к траншеям и как снег на голову обрушиваться на российских солдат.
Каждую ночь после Нового года Скобелев проводит в окопах; здесь солдаты ему подсказывают решение первой проблемы. В черной тьме, изредка разрываемой слабым светом ракеты, он услышал мнение рядовых: зря начальники заставляют их сидеть ночами в траншеях, где текинец легко сверху, с вала, точно с коня, поражает их пикой или саблей; куда лучше было бы залечь цепью за канавой да бить по «чакинцам» залпами, когда те появляются на валу, заметные, как на ладони.
Впервые новая тактика была применена 3 января 1881 г., но в ту ночь «чакинцы» смирно сидели за глинобитными стенами. Весь день 4 января крепость молчала. В сгущавшихся сумерках наблюдатели заметили подготовку к вылазке. На этот раз собралось до 12 тысяч человек. Пользуясь темнотой до восхода луны, часов около семи вечера, текинцы приблизились к траншеям и с ревом бросились на левый и правый фланги русских позиций, чтобы, как и прежде, колоть и рубить ненавистных гяуров. но тех в траншеях не было. Стоя в рост, солдаты стреляли залпами. Очевидец рассказывает: «Все траншеи горят перекатным ружейным огнем; оглушительная пальба орудий, визг картечи и громкая дробь скорострельных пушек. Сквозь тьму и пороховой дым доносятся нервные, громкие возгласы командиров: «Ро-та, пли! Ро-та, пли!»; остервенелый крик текинцев, напоминающий вой зверей, и торжественный марш Ширванского полка, играющий где-то и как-то оригинально звучащий среди всей этой дьявольской кутерьмы» [292] .
292
Маслов А.Н Указ. соч. С. 91.
На этот раз нападавшие понесли огромный урон. Первые ряды туркмен, не выдержав залпового огня, побежали назад, но столкнулись с массой своих же, продолжавших напирать сзади, – те и другие, сбившись в плотную толпу, оказались идеальной мишенью. Практически ни один выстрел не пропал даром. Войска Скобелева в ту ночь потеряли 11 человек убитыми.
Захлебнувшаяся атака в ночь на 4 января оказала деморализующее влияние на защитников Денгиль-Тепе. Начались споры и раздоры. Поняв безнадежность дальнейшего сопротивления, обитатели Мервского оазиса и других мест, прибывшие к ахалтекинцам на подмогу, откочевали в родные края. И предлог нашли благовидный: пора готовиться к севу. Скобелев нервничал: остальные тоже могли сбежать. Но они не сбежали, а даже предприняли еще две ночные вылазки, но уж совсем без надежды на успех – даже не подошли к окопам. Покричали и побежали назад. До самого штурма текинцы больше не пытались застать русских врасплох. Эту проблему удалось решить. Теперь необходимо было не промахнуться с минной галереей.
«Минная галерея, – рассказывал участник кампании, – склоняясь, идет вперед с таким расчетом, чтобы пороховая камера пришлась под стеной на глубине двух сажен. Здесь очень тесно: из галереи постоянно передают мешки с землей; одни их подхватывают, другие относят назад, ссыпают на брустверы и опять идут за мешками.
В галерее темно, и только в конце тускло светятся постоянно горящие свечи. Вдоль галереи сидят, с небольшими промежутками, рабочие, которые передают друг другу мешки с землей. Впереди раздаются глухие удары мотыги и поскребывание лопаты; здесь работают минеры. Жара и духота страшные; на лицо садится пар от дыхания и подземная сырость; свечи оплывают и горят тускло, и совсем бы потухли, если бы не приток свежего воздуха из вентиляционного рукава. С работающих пот льет градом, но отдыхать некогда.
В самом начале минных работ в направлении галереи произошла ошибка – она пошла чересчур влево, столкнулась с левой сапой [293] , и стена галереи, обвалившись, образовала окно. Потом направление исправили» [294] .
Галерея могла пойти и вправо и влево; могла не дойти до стены либо выйти за стены уже в пределах укрепления. Этого-то и опасался Скобелев. Несколько раз, рискуя жизнью, охотники пробирались к подножию крепостной стены с мерными веревками, на которых завязывали узелки. В распоряжении инженеров были данные топографической съемки, но командующий им не доверял и требовал новых и новых проверок. К собранным наблюдениями и промерами сведениям добавились совершенно неожиданно и очень кстати важные подробности, сообщенные персом, бежавшим из текинского плена. Он, между прочим, сообщил, что внутри крепостных стен никаких дополнительных инженерных сооружений не существует, что и подтвердилось впоследствии. Взяв крепость, Скобелев изумлялся этой непредусмотрительности, тем более что в строительстве Денгиль-Тепе участвовали британские специалисты.
293
Сапа (фр. sape) – траншея, применявшаяся в XVI–XIX вв. при осаде крепостей для постепенного приближения под огнем противника к его укреплениям (отсюда – саперы).
294
Там же. С. 99—100.
В ночь с 7 на 8 января был произведен массированный артиллерийский обстрел крепости, принесший ее обитателям большие страдания. По мысли командующего то была мера, способная деморализовать противника.
8 января Скобелев был в отличном расположении духа. (Близкие к нему люди, впрочем, предпочитали, чтобы командующий начинал день в дурном настроении, так как очень скоро оно у него улучшалось, и он становился весел и приветлив. Это был человек переменчивого настроения.) По его и его инженеров расчетам, минирование стены могло быть закончено к утру 10 января; на этот день Скобелев намеревался назначить штурм. Однако план пришлось менять. От излишнего усердия солдат, крутивших ручку вентилятора (электровентиляторов еще не было), весьма несовершенный, да и старый аппарат сломался. Генерал стал упрекать саперов в невнимании и непонимании дела и даже заявил, что теперь в их мину не верит, чем сильно уязвил их профессиональное самолюбие. Весть о том, что сам Скобелев разочаровался в мине, разнеслась по войскам и повлияла на людей совсем плохо. Все уже давно ждали окончания осады, а тут…
Заявление о неверии в мину вовсе не было наигрышем, просто резко изменилось настроение Скобелева, а с ним и его представление о способах штурма. Прекрасно знавший военную историю, генерал стал доказывать руководителю всех инженерных и минных работ полковнику Рутковскому, что великому теоретику и практику фортификационного и минного дела маршалу Вобану, осаждавшему в течение своей жизни несколько десятков крепостей, только в нескольких случаях удалось довести минирование до успешного завершения. Отсюда был вывод: дело это ненадежное. Сегодня мы сказали бы, что такое суждение некорректно: Вобан вел свои осады и минные работы в Европе, где уже к XVII в. была разработана технология контрминирования, о чем текинцы не имели ни малейшего представления.
Командующий потребовал от Рутковского представить соображения на случай, если придется штурмовать 10 января без минного взрыва. Скобелев теперь очень спешил со штурмом, не желал слушать разговоров о его отсрочке. Резоны были те же, плюс еще одна причина: переносить штурм следовало дня на два – на три, а это значило, что пришлось бы брать крепость либо в понедельник, 12-го числа, либо во вторник, 13-го. Скобелев был суеверен: понедельник, как известно, день несчастливый, а 13-е число и подавно.