Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования
Шрифт:
Подобное же нежелательное впечатление могла произвести полная аннексия полузависимых Бухарского и Хивинского ханств на зарубежном Востоке – в Индии, Афганистане, Персии, что могло бы умалить в этих странах престиж России.
Резюмируя все эти отрицательные моменты, Лессар приходил к твердому выводу, что присоединение Бухары не только не укрепило бы положение в Средней Азии, но оказало бы «прямо противоположное действие».
Это положение подкреплялось чрезвычайно выразительным доводом: «Для нашего положения в Туркестане весьма выгодно существование независимых ханств, как Бухара и Хива; что бы ни делалось для улучшения их управления, всегда население их будет в худшем положении, нежели в Туркестане: всегда они будут желать подчинения России и туземцы наших владений будут ценить преимущества русского подданства. С прекращением независимости ханств исчезнет единица сравнения, и это неблагоприятно отразится на успешности примирения туземных рас с нашим господством» [316] .
316
Там же.
Схожие мысли высказывали и другие авторы, пишущие о среднеазиатских делах.
В Петербурге, таким образом, руководствовались тремя мотивами, которые препятствовали включению Бухарской и Хивинской территорий в составе Российской империи. Это – нежелательность внешнеполитических осложнений (в основном с Англией), боязнь увеличения расходов «на управление» и последний по счету, но не по значению – желание сохранить «единицу сравнения», которая помогла бы консолидировать Туркестанское генерал-губернаторство.
Рескрипт Государя на имя первого генерал-губернатора Туркестана К.П. фон Кауфмана давал ему полномочия «к решению всех политических, пограничных и торговых дел; к отправлению в сопредельные страны доверенных лиц для ведения переговоров и подписания трактатов, условий для постановлений» [317] . Начальник края имел право высылать с подведомственной ему территории политически неблагонадежных лиц на срок до пяти лет, а в некоторых случаях предавать их военному суду. Он устанавливал размеры налогов, предоставлял иностранцам российское подданство, распоряжался кредитованием юридических и физических лиц, утверждал смертные приговоры, в том числе вынесенные местным жителям традиционными мусульманскими судами.
317
ЦГА РУ. ФИ-1. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора. Оп. 1. Д. 78. Л. 21.
Свои весьма обширные полномочия генерал-губернатор осуществлял через исполнительный орган – Канцелярию туркестанского генерал-губернатора, созданную в 1867 г. Штат канцелярии состоял из офицеров и чиновников различных специальностей, которых возглавлял управляющий канцелярией. Канцелярия была связующим звеном с вышестоящими инстанциями и нижними этажами губернской администрации – областями, отделами, районами, уездами, волостями и т. п.
Канцелярия ведала кадровыми вопросами, землеустройством и налогообложением, дорожным строительством и горным делом, связями с среднеазиатскими протекторатами России (Бухара, Хива), а также с сопредельными независимыми государствами. Сотрудники канцелярии рассылали запросы и указания во все концы края, получая в ответ массу отчетов, в том числе статистических. Вся эта информация подлежала обработке и обобщению, что в условиях XIX в. требовало большого времени, больших усилий и немалого умения. Следует также учесть, что в первые годы существования Туркестанского генерал-губернаторства работники канцелярии просто не имели необходимых для работы помещений.
В состав краевой администрации входили представители некоторых министерств и ведомств, которые должны были не только наблюдать за правильным исполнением законов империи и сметы расходов, но оказывать генерал-губернатору помощь в управлении регионом, при этом, однако, все они подчинялись своему начальству в столице. Начальник края время от времени созывал для совещания по важным вопросам своих старших помощников и представителей министерств, но последнее слово оставалось за ним.
Администрации областей по структуре повторяли администрацию генерал-губернатора, хотя и в уменьшенном размере. Во главе области стоял военный губернатор, у которого был помощник (заместитель), а исполнительный орган области, проводивший в жизнь распоряжения генерал-губернатора и областного военного губернатора, назывался областным правлением. Круг обязанностей областного правления был, соответственно, уже, чем у канцелярии генерал-губернатора, – так, например, в его составе не было дипломатического отделения.
Области делились на уезды, которые управлялись уездными начальниками, имевшими в своем распоряжении небольшой штат чиновников. Уезды, в свою очередь, подразделялись на волости или участки, которыми «командовали» приставы. Практически все начальствующие лица назначались из числа армейских офицеров, что объяснялось подчиненностью Туркестанского генерал-губернаторства Военному министерству, а не Министерству внутренних дел, как это обычно бывало в европейской части России и Сибири.
Очень скоро после присоединения большой части Средней Азии к Российской империи в российской и зарубежной печати стали появляться статьи, разоблачавшие коррупцию и произвол, которые якобы стали вопиющими в среде русских управленцев новоприобретенными землями. Писали не только о недобросовестных чиновниках, берущих взятки без зазрения совести и готовых разорить чуть ли не всех «туземцев», от них зависевших, но и о порочной тенденции посылать в Туркестан самых худших представителей российского служивого сословия.
Ничего необыкновенного в этом не было. Так было во все времена. Во-первых, так сплошь и рядом вели себя колониальные служащие на далеких окраинах всех империй – Российская не была исключением: когда контроль центра ослабевает из-за его удаленности, у его (центра) посланца усиливается чувство безнаказанности. Во-вторых, это были 60– 70-е гг. XIX в., то есть прекрасное время Великих реформ, время, когда была легализована свобода слова. (Вспомним нашу «перестройку» и «гласность» 80– 90-х гг. XX в.) Настало время сказать все и обличить все пороки. В-третьих, надо учитывать элементарную человеческую зависть: предприимчивые люди сколачивали неплохие состояния в ново-завоеванном краю. «На возделывание хлопка, – пишет знаток Туркестана М.П. Федоров, – бросились решительно все, кто имел хотя бы небольшой запас денег» [318] . А еще там было золото, другие минералы, превосходные фрукты и много еще чего.
318
Федоров М.П. Хлопководство в Средней Азии. СПб., 1898. С. 100.
Обстановку того замечательного, одновременно нервного и неровного времени описал в своем немудреном стихотворении поэт Щербина:
Был в моде трубочист,А генералы гнули выю,Когда стремился гимназистПреобразовать Россию,Когда, чуть выскочив из школ,В судах мальчишки восседали,Когда фразистый произволЛиберализмом величали [319] .«Фразистый произвол» – спутник нежданно объявленной эпохи гласности. Туркестанскую администрацию, ее главу и ее служащих начали травить чуть ли не с первых дней их существования. Травлю открыл герой Ташкента генерал-майор М.Г. Черняев. С К.П. фон Кауфманом Михаил Григорьевич Черняев никогда не встречался, но испытывал к нему неприязнь за то, что тот, как ему казалось, узурпировал пост, судьбой предназначенный ему, М.Г. Черняеву. Со страниц собственной газеты «Русский мир» Черняев обличал Кауфмана в некомпетентности и растратах казенных средств. Было опубликовано несколько статей. В течение 1873–1874 гг. «Русский мир» вел методичную кампанию против Кауфмана, требуя расследования его злоупотреблений. Травля на страницах безответственного издания нанесла заметный вред здоровью первого генерал-губернатора Туркестана.
319
Михайлов А. М.Г. Черняев: Биографический очерк. СПб., 1906. С. 34–35.
Большое влияние на российские умы, как это бывало в переходную эпоху российской истории, оказало свидетельство иностранца – книга секретаря американского посольства в Петербурге Юджина Скайлера «Туркестан», которую он написал, собрав материал в поездках по Средней Азии в 70-х гг. XIX в. На многих страницах своей книги он пишет о коррупции и плохом управлении, характерных для русских властей на завоеванных территориях. В России книга имела значительный резонанс.
Однако больше, чем кто бы то ни было, повлиял на представление русского общества о Туркестане и русских туркестанцах «прокурор российской действительности» (выражение почитателей писателя) М.Е Салтыков-Щедрин. Начиная с 1869 г. в петербургском оппозиционном журнале «Отечественные записки» печатались его очерки сугубо критического направления, утомительно многословные. Название было: «Господа ташкентцы. Картины нравов». В 1872 г., когда в Москве проходила Политехническая выставка, публикация очерков закончилась. Щедрин объяснял, какими он видит Ташкент и его обитателей – ташкентцев.
«Ташкент, как термин географический, – писал сатирик, – есть страна, лежащая на юго-восток от Оренбургской губернии. Это классическая страна баранов, которые замечательны тем, что к стрижке ласковы и после оголения вновь обрастают с изумительной быстротой» [320] . Так можно было писать, будучи стопроцентно уверенным, что сарты и другие коренные обитатели тех мест никогда не читали и не будут читать «Отечественные записки». И далее: «Как термин отвлеченный, Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гонящем. Если вы находитесь в городе, о котором в статистических таблицах сказано: жителей столько-то, приходских церквей столько-то, училищ нет, библиотек нет, богоугодных заведений нет, острог один и т. д., – вы можете сказать без ошибки, что находитесь в самом сердце Ташкента» [321] .
320
Щедрин Н. [М.Е. Салтыков]. Собр. соч. Т. 5. М., 1951. С. 24.
321
Там же.