Россия. Уроки прошлого, вызовы настоящего
Шрифт:
Первая мировая война безжалостно обнажила все пороки монархического режима и до предела обострила все противоречия. Крестьянство изнывало от непосильного гнета, наиболее трудоспособная его часть находилось на фронте. Те, кто остался в деревне, были обложены непосильными дополнительными налогами и едва сводили концы с концами.
В главной опоре Российского государства – армии и флоте царили разброд и шатания. Как вспоминал современник, видный деятель белого движения Н. Головин: «…в офицерской среде поселилась ненависть к правительству, хотя при этом верность короне и Отечеству хранили…Общее недовольство тылом, под которым, прежде всего, понималась деятельность
Близкие к этим оценкам состояния монархии язвительно, но точно высказывали союзники России. В частности, французский министр снабжения А. Тома с сарказмом отмечал:
«…Россия должно быть чрезвычайно богата и очень уверена в своих силах, чтобы позволить себе роскошь иметь правительство, подобное вашему, где премьер-министр является бедствием, а военный министр – катастрофой».
Не менее удручающая, чем в опоре трона – армии, картина сложилась и в экономке. К февралю 1917 года царский режим по уши влез в иностранную кабалу. Британская военно-промышленная компания «Виккерс» и французская «Шнейдер» финансировали и затем реализовывали значительную часть военных заказов. Семейные корпорации Ротшильдов и Нобелей являлись хозяевами нефтяных промыслов в Баку и Грозном. Если в начале царствования Николая II иностранные компании контролировали 20–30 % капитала в России, в 1913 года – 60–70 %, то к сентябрю 1917 года -90-95 %. В результате львиная доля доходов доставалась иностранцам. Российским промышленникам и предпринимателям оставались объедки с «барского стола».
Могли ли они мириться с таким положением дел и той безответственной правящей верхушкой, которая довела армию до «снарядного голода», когда на тысячу немецких пушечных выстрелов русская артиллерия отвечала десятью? Могла ли армия, имевшая на вооружении несколько сотен броневиков и ни одного танка, в то время как ее союзники – Великобритания и Франция – за годы войны выпустили 8000 единиц, одержать победу? Конечно, нет!
Преданные и ошельмованные
Подходил к концу 1916 год. Миллионы русских крестьян и рабочих продолжали гнить в окопах и умирать в кровопролитной войне с непонятными целями. По состоянию на 3 октября 1917 года по данным Главного управления Генерального штаба Русской армии потери составили: 511 068 убитых, 264 301 пропавших без вести и 2 043 548 пленными. Были и другие потери, которые замалчивались в сводках, это почти миллион озлобленных, вооруженных дезертиров, бродивших по стране.
В то время как армия истекала кровью Верховный Главнокомандующий – Николай II в Царском Селе стрелял по воронам. Придворная камарилья, окружавшая трон, подобно стае гиен дралась на трупе издыхающей империи за должности и военные подряды. В Госдуме краснобаи, соревнуясь в словоблудии, сотрясали воздух. Монархия изживала себя и неотвратимо катилась к закату.
К роковой точке своего развития – к февралю 1917 года Российская империя подошла в раздвоенном состоянии. Вопиющая пропасть несправедливости разделяла высшие и низшие слои населения. И здесь на память приходят слова философа и богослова Августина, сказанные еще в IV веке нашей эры:
«Государство без справедливости, есть банда разбойников».
Терпеть это дальше уже не могли ни буржуазия с ее растущими экономическими и властными амбициями, ни крестьяне с рабочими, которых обанкротившаяся власть гнала на бессмысленный убой. Поэтому в феврале 1917 года произошло то, что и должно было произойти – буржуазная революция.
Классическая марксистско-ленинская формула о революционной ситуации была воплощена в жизнь самой властью. Война довела до бедственного состояния и без того нищую часть населения. «Верхи», то есть государственная машина управления, при безвольном императоре пошла в разнос. Чиновники, руководствуясь корыстными интересами, «тащили одеяло» каждый на себя. Император Николай II на глазах терял немногочисленных сторонников не только в армии и на флоте, а и среди родственников.
О том бедственном положении, в каком находились империя и трон в начале марта 1917 года, точнее всего высказался сам последний император из династии Романовых. 2 марта, передав Акт отречения от престола представителям Временного комитета Государственной думы В. Шульгину и А. Гучкову, теперь уже гражданин Романов в отчаянии записал в своем дневнике:
«Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы, будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев – всем главнокомандующим. К 2 '/2 (14:30 – Авт.) пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман!»
Николаю Романову было от чего прийти в отчаяние: даже те, кто присягал ему на верность, кого он осыпал наградами и должностями, в трудный момент предали его. Все четверо главнокомандующих фронтами: А. Брусилов (ЮгоЗападный), А. Эверт (Западный), В. Сахаров (Румынский), Н. Рузский (Северный), а также командующий Балтийским флотом А. Непенин в докладах к начальнику Генштаба М. Алексееву высказались за отречение от престола помазанника Божьего. Компанию им составил бывший Верховный Главнокомандующий, брат государя – великий князь Николай Николаевич.
Отречение последнего из российских императоров оказало тягостное, деморализующее воздействие на армию и флот. Вот как об этом вспоминал генерал А. Деникин.
«Войска были ошеломлены… Тихое сосредоточенное молчание… Только местами в строю непроизвольно колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились слезы».
Николай Романов оказался не нужен не только собственному народу, а и народившейся буржуазии. Ей давно было тесно в отжившем свой век изношенном «монархическом камзоле».
Новая власть – Временное правительство во главе с А. Керенским отправила гражданина Романова вместе с семьей под замок. В дальнейшем, за все время ее пребывания под домашним арестом в Царском селе и на Урале, никто из бывших подданных не предпринял попыток по их освобождению. Предпочитали не вспоминать о нем и сиятельные родственники из британской короны. Они, использовав в своих интересах бывшего императора и Россию в войне с Германией, ответили черной неблагодарностью, отказались приютить его у себя. Лишившись рычагов власти, он оказался не способен защитить даже самого себя, своих близких и безвольно шел к трагической развязке. 17 июля 1918 года в Екатеринбурге, в подвале дома инженера Н. Ипатьева, расстрельная команда большевика Я. Юровского расправилась с семьей гражданина Романова и покончила с монархией в России.