Российская нация. Этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях

Абдулатипов Рамазан Гаджимурадович

Петровские преобразования, а потом февраль и октябрь 1917 г., а теперь и развал Советского Союза фактически неоднократно прерывали естественный процесс этногенеза русского и других народов страны. Фактически ни один народ в Российской Федерации, в том числе и русский, не прошел в классическом смысле этап капиталистического этнонационального становления. Прерывистость и прерванность этого процесса существенно деформировали этнонациональное самосознание, этнонациональное самочувствие, прежде всего, русского этноса, а значит, и всех российских этнонациональных общностей в различных ориентациях. Русских превращали то в немцев, то во французов, делая все для того, чтобы они прекратили быть русскими. На этом фоне нерусские в большей степени становились русскими, чем сами русские. Это цивилизационные разломы, которым была подвергнута Россия, а значит, и русский народ. Создался этнокультурный вакуум, который стал заполняться элементами не родового, не этногенетического, а привнесенного характера. Произошло насильственное социально-политическое вторжение в этнонациональное русского и других народов. Разрушение России – это, прежде всего, разрушение самобытности ее народов, их общности, солидарности, разрушение единой российской нации.

Социал-демократические идеи еще были не адекватны не только для российской действительности, но и для достигнутого уровня социально-экономической и этнонациональной консолидации. Насаждение этих идей шло достаточно искусственно, что разрушило формирующиеся новые социальные и этнонациональные основы российского общества. Кроме того, Россия располагала чрезмерно обширной территорией,

большим количеством различных этносов и культур, которые не в одинаковой степени были развиты в социально-экономическом смысле. Они не были адаптированы в должной степени как друг к другу, так и к меняющимся условиям социально-экономического бытия. Они как бы представляли из себя цивилизационные единицы, не в одинаковой степени идентичные самой России. Да и сама Россия, оказалось, не всегда себя могла идентифицировать даже с русскими. Процесс развития и взаимодействия народов оказался очень сложным и противоречивым. Нужна была политика не противопоставления интересов этнонациональностей, а их согласования и стыковки, прежде всего, с целью адаптации их к этногенетическим основам совместного бытия для формирования своей общности в российской нации. Нужно стремиться не ассимилировать или, наоборот, загонять народы в патриархальность, а необходимо создавать соответствующие правовые и социально-политические механизмы для сохранения самобытности и равноправного и равнодостойного развития и взаимодействия каждой этнонации, культуры, личности в согражданстве. Без этого сам процесс этнонационального развития рано или поздно ведет к историческому разлому многонациональной общности, каковой является Россия, российская нация. Следовательно, в результате искаженная суть этнонационального развития, его кризис ведут и к межнациональным кризисам. И это все потому, что простые и естественные явления не доходят до понимания и реализации в политике и в социальной практике.

Можно сказать, что царское самодержавие так и не дало четкую модель ни ассимиляционного, ни интеграционного развития народов России. Декларируя одно, а действуя по-иному, администрация самодержавия сталкивала национальности. Также примерно поступало и руководство Советского Союза. Хотя в смысле развития и равноправия здесь было сделано многое, но опять-таки, борясь подспудно против самобытности, не доверяя этнонациональным проявлениям, продолжая на деле имперскую политику. Отсюда и подозрительность народов к политике государства, которая заканчивалась подозрениями и враждебностью самих народов друг к другу, поставленных в такую ситуацию.

Многое было упущено и в смысле нахождения формы идентичности многих национальностей России, их самоидентификации, сохранения себя в более самостоятельном состоянии, но в дружбе, содружестве. Казаху трудно было быть полностью казахом, но вместе с тем казах не стал и русским в полной мере. Русским навязывалась мысль «старшего брата», главного, самодостаточного, не нуждающегося ни в какой инонациональной культуре и языке, а на деле он оказался где-то оторван и от собственного этнонационального бытия. Политические режимы России сделали все для того, чтобы в постоянной борьбе превратить, довести этнонациональный фактор до маргинального состояния, а это оказалось самым благоприятным полем для «массовой культуры», насаждения отчужденности и недоверия даже в единых цивилизационных процессах. Именно такое маргинальное состояние мешает становлению этнонационального бытия, его взаимодействию с объективными законами развития народов и индивидов в их социальном и духовном становлении.

Все же в России жизненность этноэнергетики была сохранена культурно-цивилизационной идентичностью русского и других составляющих этнонаций, хотя не были найдены прочные и долгосрочные интеграционные политико-правовые механизмы сохранения этнонациональной самобытности каждого народа, и прежде всего русского народа, и их всестороннего, созидательного взаимодействия. Не одинаковым для различных национальностей оказался и уровень их вмонтированности в российскую государственность. Мы уже отмечали, что борьба с этнонациональной самобытностью разных народов, попыткой их русификации обернулась борьбой с национальной самобытностью русского народа, на ценностях и духовности которого исторически выстраивалась сама Россия, российское содружество народов и российская государственность, а абстрактно классовые и даже общечеловеческие, узконациональные или наднациональные ценности оказались непригодными для обеспечения полноценного развития этнонационального бытия конкретных народов и этнонационального самоопределения и интеграции в составе единого суверенного государства. Вот почему не состоялась советская или российская нация. Государство и общество так и не смогли определить свои подлинные ценности и духовный смысл своей жизнедеятельности в сфере этнонациональных отношений. Национальность как собственная этническая идентичность, собственная базовая структура автономного развития зачастую оказывалась оторванной от единого общероссийского цивилизационного пространства. Этнонации как бы были взбудоражены, оторваны от своих корней, среды обитания и остались в висячем состоянии над пропастью, объединяясь не по сути, а в хаотичном движении, карабкаясь в поисках своей идентичности.

Но исторический процесс этого движения в сторону взаимодействия в рамках одной страны народов уже пошел, автоматически повернуть назад и отойти уже от интеграционных процессов и ценностей взаимодействия оказалось тоже делом тяжелым. Мучения объединения и адаптации закончились не меньшими страданиями развода и расхождения. И главное в том, что исторический процесс самобытного, эволюционного, этнонационального становления народов России, их интеграционной общности был неоднократно и насильственно прерван. Как нигде легко вторгались в российскую действительность на различных этапах, под различными лозунгами и геополитические процессы, которые стали достаточно разрушительны для основ этнонационального бытия, этнонациональной идентичности и этнонациональной самобытности. Многие этнонациональности оказались ослабленными из-за отделения друг от друга, будучи изначально не в одинаковой степени адаптированными к единой нации-государству. После развала Советского Союза около 18–20 млн. русских и более 4 млн. остальных национальностей России опять-таки остались как бы вне общей среды обитания единой страны. Это оказался процесс достаточно сложный с точки зрения как этнонационального, так и социального бытия, формирования нового потенциала внутринационального и межнационального сожительства. А если нет внутринационального единства, народ не может определить свои ценностные ориентации для полноценной интеграции с другими народами. Именно в таком состоянии оказались все советские этнонации. Русские в конце 80-х гг. составляли 40 % населения Казахстана, 32 % Латвии, 27 % Эстонии, 25 % Киргизии, 12 % Туркмении, 12 % Белоруссии, 12 % Молдавии, 10 % Узбекистана, 5 % Таджикистана, 7 % Азербайджана, 7 % Грузии. Следовательно, достаточно сложными в силу их нового статуса оказались и возможности их этнонационального развития, исторической связи с Россией и с местными национальностями. Никто, и прежде всего русские, не были подготовлены к такой ситуации и к такому статусу. Тем более что к старой исторической цивилизационной оторванности этих стран и народов прибавилась и новая социально-политическая оторванность от России, одновременно бесконечно резкие переходы от одной идентичности к другой. Это достаточно сложный феномен очередной ломки сознания людей, целых народов, который имеет кризисные последствия. Если вчера русская нация как бы считалась самой влиятельной и имела свою определяющую нишу политической поддержки в Латвии, Литве, Эстонии, Грузии и т. д., то она эту нишу потеряла автоматически после того, как рухнул Советский Союз. Русские, конечно же, не были готовы к такому изменению своего статуса, хотя проблемы адаптации и прав были и до этого. Изменилась ситуация и в самой России. В той или иной степени эти процессы отразились,

прежде всего, и на народах, которые остались внутри самой России. Часть из них стали копировать народы союзных республик, объявляя суверенитет вплоть до требований выхода из состава России. Другие добивались равноправия и более убедительного представительства в составе российского государства. Русские в самой России тоже стали стремиться к традиционным своим историческим корням и идеям русской государственности и к своей государствообразующей роли. Недоверие к эстонцам, грузинам, молдаванам и другим обернулось потом острым недоверием к татарам, чеченцам, дагестанцам, тувинцам и другим. Обеспечение же равноправного участия всех народов в целом в деле государственного строительства в новых исторических условиях с учетом всех исторически накопившихся противоречий этнонационального развития и межнационального сотрудничества в рамках многонационального народа Российской Федерации оказалось тоже процессом весьма сложным. Как бы там ни было, но объективно начался новый этап развития этнонаций в многонациональном обществе, когда актуализируется этнонациональная самобытность в самых различных измерениях в большей степени, чем межнациональная солидарность. На повестке дня неминуемо встала и проблема не только этнонационального самоопределения русских в бывших республиках Союза, но и этнонационального самоопределения русских и других национальностей в самой России. Это все происходило в ходе становления российской государственности с достаточно тяжелыми наслоениями прошлого и идеализацией будущего каждого народа в его суверенном развитии, упуская солидарные, общностные интересы.

Проблема этнонационального самоопределения, которое не было актуальным десятилетиями, столетиями, в том числе и для русского народа, встала реально перед ним. И трудно было найти четкую формулу этнонационального самоопределения русских внутри России, как и для всех народов страны. Попытки этого самоопределения РСФСР от СССР и привели к развалу исторической России, которая исторически была единым организмом. Федеративный договор и Конституция 1993 г. более или менее были для всех компромиссным вариантом, нашли достаточно разумную форму этнонационального самоопределения всех народов страны внутри Российской Федерации. Это было важно на фоне взбудораженных стремлений к реализации прав республик и народов бывшего Советского Союза и разворачивавшихся на этой почве войн и конфликтов. Изменилось и этнонациональное самочувствие других народов, которые остались внутри Российской Федерации. Русских в составе новой России стало около 82 %. Следовательно, по-новому начали ставиться и проблемы этнонационального развития в стране. Закономерно вновь на повестке дня встал вопрос об их большинстве и меньшинстве. Это вносило свои коррективы в перспективы русских и других национальностей. Данный вопрос непростой и весьма актуальный. Противоречивое многообразие возможностей реализации этнонациональной самобытности и этнонационального самоопределения русских и нерусских в единой Российской Федерации стало одним из базовых противоречий, которое в перспективе необходимо было согласовать в этнонациональной политике государства и общества. Частично он нашел свое решение в Федеративном договоре и в Концепции государственной национальной политики. В Концепции государственной национальной политики было подчеркнуто, что русский народ является «основой российской государственности» [373] . Но за этим должна была следовать конкретная работа по обустройству русского и других народов, а этого не последовало.

373

Концепция государственной национальной политики Российской Федерации. М., 1996.

Осмысливать суть современной России и происходящих в ней этнонациональных процессов и их развития, значит, думать о состоянии и перспективах народов России, нашего Отечества. Искусственный отрыв этнонационального от своих исторических и социально-политических корней, отрицание реалий этнонационального в жизни людей, общества, государства, противопоставление этнонационально-самобытного друг другу ведут к нарушению целостности как самого этнонационального, так и многонационального в российской действительности. Этнонациональное – это не абстрактное, не оторванное от других факторов социально-экономического и духовного развития общества, государства явление, а, прежде всего, целостное историческое представление о народе с его этническими, социальными, духовными и даже природными корнями и перспективами. Государство тоже вырастает из политической организации этноса-нации или их сообщества в нацию-государство. Кроме того, важно понять, что невозможно знать интересы нации-государства как России, если мы не знаем природу и интересы русской и других наций, которые исторически вмонтированы в российскую цивилизацию, в многонациональный народ Российской Федерации. И. Ильин в свое время обращал внимание на более углубленное изучение природы нации и национального государства в смысле сбережения, возрождения и развития народа [374] . Суть самой России – это, прежде, суть исторической общности этнонациональной и многонациональной истории. Суть России – это одновременно и суть природы понимания и перспектив русского и других народов, которые исторически совместно проживают в этом государстве «верностью сердца, чувством долга, исполнением законов» [375] .

374

См.: Ильин ИЛ. Наши задачи. М., 1992. С. 293–294.

375

Там же.

Самобытность, развитие и перспективы любой нации внутри России в той или иной степени затрагивают проблемы, прежде всего, развития русской нации, и наоборот – перспективы и интересы любого народа в России затрагивают или исходят из интересов русского народа. И наоборот. Таким образом, этнонациональное бытие русской нации России и других народов Российской Федерации теснейшим образом взаимосвязаны друг с другом. Они обретают общую природу, общую душу и идентифицируют себя с Россией, хотя, быть может, пока еще в разной степени. Но в перспективе только в единстве возможна идентификация самой России, ее становление как государства, как нации.

Этнонациональная история, этнонациональное бытие народов в России было искажено в той или иной степени попытками их переноса на природу и сущность якобы одной нации, а потом природу и сущность этнонационального пытались полностью загнать, растворить в социально-классовом. Таким образом политически разрушена была логика этногенеза, этнонационального, а значит, и межнационального, многонационального развития. Этнонациональное во многом оказалось лишенным как бы своих корней. Следовательно, искажены многие стороны жизнедеятельности народов, их внутренней консолидации и сотворчества. Отсюда – революционные взрывы и войны, развалы и конфликты. Этническое переходит в этнонациональное в смысле преодоления прямого диктата связи кровнородственных отношений и ввиду усиления роли социальности и политичности в самой этнонации, расширения границ ее самоутверждения. Переход как бы от дополитического этапа развития к этапу политическому. В данном случае уже этническое воспринимается не только как кровнородственные отношения, но и как мировоззрение и практика, отношения в целом к природе, обществу, к другому человеку, к другим национальностям, как часть, вошедшая в самоидентификацию самого человека и национальности в более широком социальном и политическом понимании. Здесь этнонациональное уже не может находиться в отрыве от интеграционных процессов межнационального развития, развития многонационального общества, государства, «деятельность и политика которых весьма ощутимо определяют ход исторических процессов, жизнь и судьбу миллионов людей» [376] единого Отечества.

376

Сорокин П. О русской нации. М., 1999. С. 23.