Российские оригиналы

Слаповский Алексей Иванович

В конце 20-го века, уважаемые потомки, когда существовала такая архаичная вещь, как телевидение, и не всякий имел возможность свои таланты в любом виде творчества сам оформить, сам растиражировать - и предложить на всеобщее обозрение, чтобы люди выбрали добровольно, что им нравится, было странное явление: шоу-бизнес. Деятели этого шоу-бизнеса делали деньги... То есть не в прямом смысле делали: печатали там или чеканили... Деньги-то, кстати, помните, что такое? Это - эквивалент товара. А товар... Тьфу ты, пропасть! В общем, если что неясно - смотрите в других энциклопедиях. Итак, деятели шоу-бизнеса делали деньги, делая звeзд. Не звeзды делая и запуская в небо, чем занимаются, играючи, ваши детки, балуясь в саду с самодельными ракетными установками,

а звeзд, людей, которые... Ну, как бы это вам... В общем, в них вкладывали деньги... То есть не в рот, конечно, засовывали или в другое место... В общем, допустим, человек поeт. Иногда ещe и приплясывает. И вот, чем больше на него потратишь денег, тем больше он в ответ денег принесeт за счeт популярности. Как это происходит? Не знаю! Хоть и современник, а объяснить толком - не могу. Итак, в него вкладывают, он приносит прибыль . Он может и сам в себя вложить. Наличие голоса, конечно, желательно, но не обязательно.

Звезду раскручивают... Ну, то есть... Нет, повторяю, космос тут ни при чeм. В общем, звезда становится популярной. Бывало, одну песню споeт, один раз спляшет - и уже звезда. В телевизоре он, на обложках журналов он. На стадионах выступает - и народ сходится только для того, чтобы посмотреть, потому что слушать на стадионах невозможно. Зачем посмотреть? Ну, живой же! Не было ведь системы дубль-телепортации, когда ты можешь вызвать абсолютного двойника любого человека и посидеть с ним за рюмкой того, чего вы там пьeте, в своeм 22-м или в 23-м веке (если вы, конечно, живы ещe)...

Нет, мы запутаемся так. Давайте к сути.

Суть такова, что во времена звeзд существовал феномен шлягера. То есть какую-нибудь песню какой-нибудь звезды начинают по всем каналам телевидения и радио транслировать по тридцать раз на дню. Естественно, народ запоминает и начинает подпевать. Но этот феномен - половина феномена. Смотрите, что иногда случалось, какие перемены в обществе возникали!

Итак, жил-был в конце 20-го века эстрадный певец, имя которого вам ничего не скажет. Назовeм его условно Ф. П. Из звeзд, если судить по их же меркам, может, и не самый худший. И написали ему однажды песню "Зайка моя". Авторов никто не помнит уже сейчас, так что я вам их даже под условными именами назвать не могу. Текст песни был, как того требовала современная эстрада, абсолютно дебильным, с постоянным повтором припевчика: "Зайка моя".

Но вот непредсказуемость влияния искусства!

Этот припевчик породил целое явление, породил тип и характер!

Такое бывало уже. Например, писатель 19-го века Тургенев придумал героя по фамилии Базаров и придумал, что он - нигилист. До этого не было настоящих нигилистов, а после выхода книги - появились!

Так и здесь.

Песня звенела с утра до ночи во всех ушах.

"Зайка моя!" - обращались мужья к жeнам - с иронией, конечно.

"Зайка моя!" - обращались влюблeнные юноши к возлюбленным девушкам нежно.

"Зайка моя!" - обращался начальник к секретарше. (Что такое "начальник" и "секретарша" - см. "Росийская историческая должностная энциклопедия", тома 18 и 35).

Но это было только начало. На "заек" откликались, положим, все дамы, хоть и с разной реакцией. Но огромное количество женщин почувствовали себя зайками в полной мере! Они почувствовали своe единство. Они стали признавать друг друга на улицах. Их признали и остальные. Это был фурор и триумф заек.

Что же это был за тип?

К моменту появления песни, это была женщина лет около пятидесяти со следами красоты на лице (независимо от того, имелась ли у них вообще когда-то красота на упомянутом органе тела). Это была женщина, нервная в быту (быт - это обеспечение домашнего хозяйства; домашнее хозяйство - это... но не будем отвлекаться), исполнительная на работе, имеющая бестолкового увальня-мужа, капризных детей, слушающихся, однако, маму чуть больше, чем паразита-отца. Ходила она в белых кружевных кофточках, в шерстяных

платьях или костюмах, обожала блузки и свитерочки с нашитыми крупными розанами. Раз в месяц, посмотрев на себя в зеркало, она садилась на диету (диета - это не такое особое кресло, в которое садятся, а... впрочем, долго объяснять), но тут обязательно наступал какой-нибудь праздник. Она начинала жарить-парить, имея репутацию прекрасной кулинарки и гордясь ею, гости наедались и напивались, она, размягчeнная, тоже позволяла себе - и начинала краснеть личиком, петь задушевные песни, а потом обильно и горько плакать неизвестно отчего, но, поплакав, утирала слeзы, улыбалась и упрашивала гостей кушать и выпивать дальше.

Но всe чаще звучала песня о зайке - и всe выше и взволнованней вздымалась грудь такой женщины. Чутьeм своим женским она поняла: еe час пробил! Потому что по неизвестным причинам никому так не шло ласковое прозвище "зайка моя", как ей, женщине приятной полноты, в последнем периоде последней молодости (в наше время у женщин несколько молодостей бывало, вам, следующим естественным графикам природы, этого не понять), - и не только она почувствовала это, но и другие!

Мужья заек, таращущие (извините за корявое слово) свои буркалы (глаза) на длинноногих и костлявых (стройных) девиц, вдруг обнаружили, что другие-то мужчины уже свои буркалы от девиц отвели - и в упор рассматривают их благоверных.

– Зайка моя!
– спохватывался торопливо ошарашенный муж.

– Чего тебе, дурень?
– царственно спрашивала зайка, сидя у зеркала, плотной спиной - к мужу-ублюдку.

– Да нет, ничего...
– бормотал муж, растерянно вглядываясь в туманное очарование черт лица супруги и не понимая, откуда оно взялось.

А взялось оно от сознания собственной победительности!

– Зайка наша!
– в один голос отзывались о ней сослуживцы и сослуживицы отдела на восемнадцать столов, за одним из которых она просидела вот уже двадцать четыре года. Сам начальник отдела вдруг начал лебезить перед ней и тут по совпадению он в чeм-то проштрафился, - и зайке предлагают его место! Раньше с ней от одного перепугу истерика случилась бы (потому что зайки произошли от женщин очень трепетных - до душевной судороги иногда!), а тут спокойно поднялась, приказала перетащить за собой бумаги и вещи - и вошла в кабинет начальника, и села там, будто весь век сидела. При этом в зайке проснулось вдруг что-то чуть ли не волчье: бывшая соседка по столу зашла к ней на минутку поболтать о том о сeм - и через секунду вылетела с алыми щеками. Полдня она молчала, а потом молвила заикаясь:

– Приказали... записаться на приeм... на вторник... через неделю...

Впрочем, отходчивая зайка не помнила зла - и в тот ж день к вечеру утешила зарвавшуюся бывшую товарку свою: проходя мимо, потрепала за ушко и спросила по-доброму:

– Работаем?

И та, осчастливленная, вспыхнула ярче прежнего - и долго с горделивостью посматривала окрест.

Во всех сферах зайки приобрели невиданный доселе авторитет. Они становились директорами инвестиционных банков, страховых компаний, они оказались во главе супермаркетов, газет, телевизионных объединений, правительственных учреждений и подразделений. Советниками очень больших политических деятелей были - зайки.

Песенка неистовствовала на просторах нашей Родины, зайки процветали. Со сказочной быстротой они меняли машины, мужей, строили квартиры и коттеджи. А те, кто попроще, довольствовались пусть не материальными благами, но тем, что выше его: всеобщим народным вниманием и любовью. Продавщица какая-нибудь в глухом селе Паршивино, торговавшая всю жизнь каменными несъедобными пряниками, керосиновыми лампами и резиновыми сапогами, продавщица, которую сопливый тридцатилетний директор совхоза, в сыновья ей годящийся, Любкой звал, продавщица, муж которой, Степан, бил еe, пьяный, коромыслом (правда, и она его, трезвого, коромыслом охаживала мстя), - эта продавщица под звуки песни вдруг так приосанилась, что на вошедшего в магазин директора гаркнула: