Российские вожди в борьбе, любви и смерти
Шрифт:
Народ не просто восхищался вождем и ликовал при упоминании его имени, искренне пел про него песни. («Без страха восхищение выдыхается. А страх заряжает силой», — думал джиновский Сталин.) В разгар переименований именем вождя были названы семнадцать городов, морской залив, две области, три округа, четыре горных хребта.
Г. М. Шегаль написал картину «Вождь, учитель и друг» (1937). Журнал «Искусство» рассказал историю создания этого полотна: «Во время работы Второго съезда колхозников-ударников товарищ Сталин помогал одной из колхозниц вести заседание. Прочитав об этом эпизоде в газетных отчетах, художник увидел в нем яркое воплощение крепчайшей дружбы товарища Сталина с народом, пример его повседневного и мудрого руководства трудящимися Советской страны… Самой лучшей группой в картине является ее центральная группа: товарищ Сталин, внимательно, чуть склонившись, слушает вопрос председательницы Федотовой; ее лицо, простое, умное лицо русской крестьянки, обращено к нему с выражением безграничного доверия; третья в центральной группе — выступающая с трибуны ударница хлопковых полей Ташланова — также обернулась к товарищу Сталину и ждет его ответа». Пожалуй, все полотна того
Следующий этап истории вычеркнул Сталина из положительного искусства. Вспомнили о Ленине, который стал символом прорыва и самопожертвования ради социальной гармонии. В сущности, средства были те же, что и при Сталине — акцент делали на искренности, убежденности, естественности близкого народу руководителя. Ленинский образ стал символом коллективного разума партии.
Хрущев изображался в тех же канонах, что и Сталин, рядом присутствовал образ Владимира Ильича.
Брежнев на плакатах не был таким одухотворенным и поэтичным, как его предшественники. Сказались разочарование и равнодушие к прежним идеалам. Время героев прошло.
В искусстве, как и в политике, всегда есть место инакомыслию. Однако только Сталин смог так поставить себя, чтобы после критики, убоявшись расплаты, творцы — из тех, кого считают совестью нации, — создавали хвалебные произведения. Константин Симонов удивлялся, как он сам и его собратья могли написать на смерть Сталина неразличимо-безликие строки?
Осип Мандельштам написал памфлет, за который был отправлен в ссылку в Воронеж:
Мы живем, под собою не чуя страны,Наши речи за десять шагов не слышны,А где хватит на полразговорца,Там припомнят кремлевского горца.Его толстые пальцы, как черви, жирны,И слова, как пудовые гири, верны,Тараканьи смеются глазища,И сияют его голенища.А вокруг него сброд тонкошеих вождей,Он играет услугами полулюдей.Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,Он один лишь бабачит и тычет.Как подкову, дарит за указом указ -Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.Что ни казнь у него — то малинаИ широкая жопа грузина.В ссылке Мандельштам создал уже другие стихи, дающие ответ на вопрос Симонова:
Если б меня наши враги взялиИ перестали со мной говорить люди,Если б лишили меня всего в мире:Права дышать, и открывать двериИ утверждать, что бытие будетИ что народ, как судия, судит,Если б меня смели держать зверем,Пищу мою на пол кидать стали б, Я не смолчу, не заглушу боли,Но начерчу то, что чертить волен.И, раскачав колокол стен голыйИ разбудив вражеский тьмы угол,Я запрягу десять волов в голосИ поведу руку во тьме плугом.И в глубине сторожевой ночи Чернорабочей вспыхнут земли очи,И — в легионе братских очей сжатый — Я упаду тяжестью всей жатвы,Сжатостью всей рвущейся вдаль клятвы.И налетит пламенных лет стая,Прошелестит спелой грозой Ленин,И на земле, что избежит тленья,Будет будить разум и жизнь Сталин.Но это стихотворение не спасло поэта…
Однажды на банкете у Сталина подгулявший Василий Иванович Качалов утратил бдительность и вздумал прочесть несколько неподцензурных стихотворений Владимира Масса и Николая Эрдмана.
Видишь, слон заснул у стула,Танк забился под кровать,Мама штепсель повернула,Ты спокойно можешь спать.За тебя не спят другие,Люди взрослые, большие.За тебя сейчас не спитБородатый дядя Шмидт.Он сидит за самоваром -Двадцать восемь чашек в ряд, -И за чашками героиО геройстве говорят.Льется мерная беседаЛучших сталинских сынов,И сияют в самовареДвадцать восемь орденов…В миллионах разных спаленСпят все люди на земле...Лишь один товарищ СталинНикогда не спит в Кремле.Сталин возмутился: «Кто автор этих хулиганских стихов?» Авторов арестовали в Гаграх, на съемках «Веселых ребят», фильм вышел уже без их имен в титрах.
В то же время везде и всюду — в кино, по радио, со сцены — звучали многочисленные песни, восхваляющие вождя:
На просторах родины чудесной,Закаляясь в битве и труде,Мы сложили радостную песнюОМногие поэты пытались сочинять о Сталине, но стихи выходили неискренними, хотя и мастерски сделанными:
Николай Заболоцкий
Есть в Грузии необычайный город.Там буйволы, засунув шею в ворот,стоят как боги древности седой,склонив рога над шумною водой;там основанья каменные хижиниз первобытных сложены булыжин,и тополя, расставленные в ряд,подняв над миром трепетное тело,по-карталински медленно шумято подвигах великого картвела.Припоминая отрочества годы,хотел понять я, как в такой глушиобразовался действием природыпервоначальный строй его души, как он смотрел в небес огромный купол,как гладил буйвола, как свой твердил урок,как в тайниках души своей баюкалто, что еще и высказать не мог.... Подходит ночь, и песня на устаху всех, у всех от Мцхета до Сигнаха.Поет хевсур, весь в ромбах и крестах,свой щит и меч повесив в Борисахо.Из дальних гор, из каменной избывыходят сваны длинной вереницей,и воздух прорезает звук трубы,и скалы отвечают ей сторицей.И мы садимся около костров,вздымая чашу дружеского пира, и «Мравалжамиер» гремит в стране отцов — заздравный гимн — вождю народов мира.Борис Пастернак
Я понял: все живо. Векам не пропасть,И жизнь без наживы — Завидная часть.Спасибо, спасибо Трем тысячам лет, В трудах без разгиба Оставившим свет. Спасибо предтечам,Спасибо вождям. Не тем же, так нечем Отплачивать нам. И мы по жилищам Пройдем с фонарем, И тоже поищем И тоже умрем. И новые годы, Покинув ангар, Рванутся под своды Январских фанфар. И вечно, обвалом Врываясь извне, Великое в малом Отдастся во мне. И смех у завалин, И мысль от сохи, И Ленин, и Сталин, И эти стихи.Железо и порох Заглядов впередИ звезды, которыхИзнос не берет.Анна Ахматова
(написала эти стихи, надеясь спасти сына, Льва Гумилева, пропадающего в тюрьме)
Пусть миру этот день запомнится навеки,Пусть будет вечности завещан этот час.Легенда говорит о мудром человеке,Что каждого из нас от страшной смерти спас.Ликует вся страна в лучах зари янтарной,И радости чистейшей нет преград, -И древний Самарканд, и Мурманск заполярный,И дважды Сталиным спасенный Ленинград.В день новолетия учителя и друга Песнь светлой благодарности поют — Пускай вокруг неистовствует вьюгаИли фиалки горные цветут.И вторят городам Советского СоюзаВсех дружеских республик города,И труженики те, которых душат узы,Но чья свободна речь и чья душа горда.И вольно думы их летят к столице славы, К высокому Кремлю — борцу за вечный свет, Откуда в полночь гимн несется величавый И на весь мир звучит, как помощь и привет.А вот то, что чувствовала поэтесса на самом деле:
Семнадцать месяцев кричу,Зову тебя домой,Кидалась в ноги палачу,Ты сын и ужас мой.Все перепуталось навек,И мне не разобратьТеперь, кто зверь, кто человекИ долго ль казни ждать.И только пышные цветы,И звон кадильный, и следыКуда-то в никуда.И прямо мне в глаза глядитИ скорой гибелью грозитОгромная звезда.Даже