Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу
Шрифт:
Наиболее действенным инструментом, использовавшимся Московией для привлечения иностранцев, было дарование привилегий. И опять-таки существует ошибочное мнение, что до того как просвещенные абсолютные монархи XVIII столетия пересмотрели старую политику и сделали страну гораздо более открытой для иностранцев, те представляли собой притесняемое и сравнительно бесправное меньшинство. Соборное уложение 1649 года недвусмысленно обеспечивало им равенство по отношению к российским подданным перед законом и доступ к рынкам и торговле [50] . Люди, состоящие на царской службе, гражданской ли, военной ли, могли потребовать наложения штрафа или телесного наказания на любого, кто оклеветал их [51] . Хотя иностранцы не могли владеть русскими православными крепостными [52] , поместья, раздаваемые им, иностранцам, в выморочное имущество (при условии верной службы), находились под практически столь же всесторонней охраной закона, что и поместья российских подданных.
50
The Muscovite Law Code (Ulozhenie) of 1649 / Trans. and ed. R. Hellie. Irvine, California: Charles Schlacks, Jr., 1988. P. 23. Русское издание: Преамбула // Соборное Уложение 1649 года / Под ред. М. Н. Тихомирова, П. П. Епифанова. М.: Издательство Московского университета, 1961: «…чтобы Московского государьства всяких чинов людем, от болшаго и до меншаго чину, суд и росправа была во всяких делех всем ровна».
51
The Muscovite Law Code. P. 34; Соборное Уложение 1649 года. Глава X, ст. 90. См. также: Kollmann N. By Honor Bound: State and Society in Early Modern Russia. Ithaca: Cornell University Press, 1999.
52
Одним из самых важных проявлений правовой недееспособности, с которой сталкивались иностранцы в XVII веке, был запрет некрещеным иностранцам
Эти получаемые иностранцами земли – как и поместья российских подданных, дарованные им за службу, – оставались в собственности одариваемого только при условии его верной службы, а после его смерти, в принципе, должны были возвращаться казне для перераспределения. Никто – ни иностранец, ни российский подданный – не был единственным владельцем поместья, обладающим неограниченной властью при определении следующего его владельца после смерти того, кто получил это поместье за службу. Но принадлежавшая иностранцам земля находилась под охраной ограничения, запрещавшего передавать имения, дарованные иностранцам за службу, российским подданным. Следующая статья Соборного уложения много говорит об отношении московитов к иностранцам: «А иноземские иноземцом беспоместным и малопоместным, а мимо иноземцов иноземских поместей никому не давати. А русских людей поместей иноземцом не давати» [53] . Как правило, закон защищал положение иностранца и рассматривал его по меньшей мере как равного российским подданным того же имущественного положения и чина.
53
The Muscovite Law Code. P. 105; Соборное Уложение 1649 года. Глава XVI, ст. 14. Равным образом, если иностранец был убит на царской службе, его вдова получала в точности ту же пенсию, что и вдовы российских дворян и служилых людей. См.: The Muscovite Law Code. P. 109; Соборное Уложение 1649 года. Глава XVI, ст. 16.
Иностранцы часто платили более низкие таможенные пошлины, и иногда им дозволялось производить алкогольные напитки, а также выращивать табак и курить его (не столь уж незначительное послабление, поскольку наказание за табакокурение могло предусматривать отсечение носа нарушителя). Как правило, им больше платили на военной службе и за другую работу [54] . Показательна статья Уложения 1649 года, предписывавшая выплачивать долги сначала иностранцам, а потом уже российским подданным [55] . То была часть последовательной политики по поддержке налаживания и развития международной торговли в России [56] .
54
Baron S. H. The Origins of Seventeenth-Century Moscow’s Nemetskaia sloboda // California Slavic Studies. 1970. Vol. 5. P. 5; The Muscovite Law Code. P. 228–231; Соборное Уложение 1649 года. Глава XXV, ст. 11–16.
55
The Muscovite Law Code. P. 80; Соборное Уложение 1649 года. Глава X, ст. 260. Великолепный анализ сложных причин появления этой нормы см. в кн.: Орленко С. П. Выходцы из Западной Европы в России. С. 90–94.
56
Демкин А. В. Западноевропейское купечество в России XVII в. М., 1994. Т. 1. С. 57, 129; Орленко С. П. Выходцы из Западной Европы в России. С. 95.
Привилегированность и возвышение иностранцев встречали сопротивление. Одним из его деятелей был патриарх Иоаким, который по своей смерти, последовавшей в 1690 году, оставил «завещание», резко порицающее политику найма иностранцев и терпимости к иноверцам – политику, изображенную патриархом как «последний вздох Старой Руси» [57] . Равным образом российские купцы периодически обращались к царю с просьбой отменить привилегии, полученные их конкурентами – иностранцами. Из этих обращений следует, что иностранцы умели обеспечивать себе весьма многочисленные преимущества и помимо тех, которыми пользовались официально, – подкупая чиновников, уклоняясь от выплаты таможенных пошлин и влияя на рыночную конъюнктуру [58] . Противодействие купечества и церкви привилегиям иностранцев по большей части игнорировалось государством, но в периоды внутренних беспорядков и войн цари подчас шли на временные уступки. В Бунташный век, и особенно во время народного восстания 1648 года в Москве, иностранцы сталкивались со значительной враждебностью населения и санкциями. В том году купцы потребовали изгнания иностранцев из Москвы и получили частичное согласие царя, выславшего британских купцов в Архангельск после казни короля Карла в 1649 году [59] . Возмущение привилегированным положением иностранцев сохранялось до тех пор, пока в 1652 году царь наконец не ответил на него, вынудив всех проживавших в Москве иноземцев продать свои дома и переехать в особую «иностранную слободу». Однако Сэмюэль Барон показал, что такая мера была гораздо менее жесткой, чем считалось ранее, и являлась в неменьшей степени следствием длинного ряда проводившихся в то время внутренних реформ, чем ответом на народное волнение. Эти реформы были связаны с попыткой царя увеличить государственные доходы, объявив, что 1400 городских землевладений бояр и купцов переходят в собственность царя, и обложив налогами прежде неподатное население. Однако иностранцам было позволено сохранить свои дома и налоговые льготы, что лишь подлило масла в огонь. Сам ответ царя – высылка иностранцев в особую пригородную «слободу» – хорошо вписывался в общую схему московской социальной географии. Он был созвучен с характерным для Уложения 1649 года стремлением классифицировать людей и расселять их по районам с профессионально и социально однородным населением. Короче говоря, хотя враждебность к иностранцам была в 1648-м и 1650-х годах, в период городских и религиозных волнений, весьма распространена, даже драматичное изгнание иностранцев в новую слободу практически не повлияло на их привилегированное положение в Московии. Царь по-прежнему полагался на иностранные войска – они оказались гораздо надежнее стрельцов и дворян – и поощрял иноземных купцов торговать и вкладывать деньги в Московии [60] .
57
Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. New Haven: Yale University Press, 1998. P. 13. https://www.sedmitza.ru/lib/text/443583/.
58
Baron S. H. The Origins of Seventeenth-Century Moscow’s Nemetskaia sloboda. P. 6; Базилевич К. В. Коллективные челобитья купечества и борьба за русский рынок в первой половине XVII века // Известия Академии наук СССР. Отделение общественных наук. 1932. № 2. С. 109–118.
59
Baron S. H. The Origins of Seventeenth-Century Moscow’s Nemetskaia sloboda. P. 10; Лешков В. Н. Взгляд на состояние права иностранцев, по началам европейского народного права вообще, и в особенности по законам отечественным // Юридические записки. М., 1842 (1841). Т. 2 (хранится в собрании Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге).
60
Снегирев В. Л. Московские слободы: очерки по истории Московского посада XIV–XVIII вв. М.: Московский рабочий, 1956; Baron S. H. The Origins of Seventeenth-Century Moscow’s Nemetskaia sloboda. P. 11–12; Богоявленский С. К. Московская немецкая слобода // Известия Академии наук СССР. Серия истории и философии. 1947. № 3. С. 20–32.
Знаменитым указом Петра Великого от 16 апреля 1702 года иностранцы были приглашены свободно приезжать в империю для торговли, при этом им щедро обещались права и привилегии [61] . Хотя этот указ (да и все правление Петра) не означал такого решительного разрыва с прошлым, как зачастую утверждали исследователи, приход Петра к власти знаменовал несколько серьезных изменений. До Петра иммиграция была разрешена лишь купцам и частным лицам, вступающим на военную или гражданскую службу; сделав этот шаг, они служили царю, пользуясь лишь очень незначительной юридической защитой или правами, так что даже не могли покинуть службу и страну без письменного разрешения самодержца (а такое разрешение не всегда давалось) [62] . Приглашавший купцов, ремесленников и военных манифест 1702 года не только основывался на широко распространенной в XVII веке стратегии предоставления иностранцам концессий и налоговых льгот в целях стимулирования иммиграции, но и отражал б'oльшую, чем прежде, решимость держаться этой стратегии [63] . Иммиграционная политика была прагматичной и преследовала специфические цели модернизации. Например, хотя обычно иностранцев побуждали поселиться в России, суля им десятилетнее освобождение от налогов и других обязанностей перед государством, иностранные купцы и предприниматели получали особое тридцатилетнее освобождение в случае, если соглашались поселиться в конкретных, выделенных областях [64] . Двумя самыми значимыми для иностранцев изменениями были новые недвусмысленные гарантии свободы вероисповедания и права покинуть страну [65] . Регламент Мануфактур-коллегии 1723 года даровал иностранным предпринимателям беспрецедентный уровень юридической защиты [66] .
61
Мыш М. И. Об иностранцах в России. С. vi – viii.
62
[Gordon P.] Passages from the Diary; Woltner M. Zur Frage der Untertanenschaft von Westeurop"aern in Russland. S. 56.
63
Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. P. 154.
64
Bartlett R. P. Human Capital: The Settlement of Foreigners in Russia, 1762–1804. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1979. P. 17.
65
ПСЗ. Собрание 1-е. СПб., 1830. Т. 26: 1800–1801 гг. № 19801. С. 593–595; Amburger E. Die Anwerbung ausl"anderischer Fachkr"afte f"ur die Wirtschaft Russlands vom 15ten bis ins 19te Jahrhundert. Wiesbaden: O. Harrassowitz, 1968. S. 75–76.
66
ПСЗ. Собрание 1-е. СПб., 1830. Т. 7. № 4378. С. 167–174.
Хотя декрет 1702 года и последующая политика петровского правительства постепенно увеличивали значимость границы гражданства, они в то же время кодифицировали и регулировали «сепаратный» подход к определению статуса, прав и обязанностей иностранцев различных категорий и национальностей. Эта схема изучалась и обсуждалась Андреасом Каппелером и другими исследователями в качестве подхода к пониманию процессов имперских завоеваний и экспансии через гибкие способы кооптирования империей местных элит. Такой подход может быть не без успеха применен и к концептуализации иммиграции. Практически каждая группа, вступающая на территорию империи, заключала с царем «сепаратную сделку», создавая специфическую систему своих прав и обязанностей перед законом и российским государством, отличную от обязанностей и прав других царских подданных сходного социального положения. Иными словами, не существовало общего понятия гражданства – были лишь сепаратные сделки по поводу гражданских прав, заключавшиеся с отдельными группами населения.
Почему? Ответ довольно прост. Во-первых, вся законодательная система Российской империи опиралась на понятие групп населения, разделенных на основании закона. Сословная система предполагала как довольно грубое юридическое деление населения на дворян, крестьян, купцов и духовенство, так и более тонкое – соответствующее прихотливым юридическим дистинкциям между разнообразными переходными ступенями и подгруппами, входящими в четыре основных сословия или пребывающими за их пределами. Даже Петр Гуляев, один из первых юристов, использовавших современное понятие «гражданин», не видел противоречия между определением гражданства как «прав и обязанностей, всем сословиям общих» и описанием в своей книге особых прав и обязанностей отдельных сословий в четырех отдельных главах [67] .
67
Гуляев П. Права и обязанности градской и земской полиции и всех вообще жителей Российского государства по их состояниям. М.: Университетская тип., 1824. Ч. 2. С. 8.
И законы, и учетные записи о натурализации показывают, что наиболее важным моментом для въезжающего в империю иностранца было не принесение клятвы верности, а причисление к сословию. Каждый иностранец, желавший натурализоваться, должен был «избрать свой род жизни» и получить разрешение жить в соответствии с ним и быть официально причисленным к конкретному сословию. Для аристократов ключевым моментом было получение разрешения присоединиться к местному дворянству. Для купцов – войти в гильдию или торговое товарищество. Иностранные крестьяне и фермеры редко (или и вовсе никогда) вступали в общины российских крестьян. Вместо этого они въезжали группами, оговорив условия своей собственной юридической сделки. Во всех случаях неясно, было ли необходимо присягать царю, да и сама натурализация кажется не столь значимым событием – гораздо важнее было стать частью общественного строя [68] .
68
Smith A. K. «The Freedom to Choose a Way of Life»: Fugitives, Borders, and Imperial Amnesties in Russia // Journal of Modern History. 2011. Vol. 83. No. 2 (June). P. 243–271.
Подобно тому как проводившаяся Петром Великим политика присвоения российского подданства была частью системы сепаратных сделок, эта парадигма по-разному применялась к уроженцам различных стран. Ключом к разделению иноземцев по национальному признаку часто становились двусторонние торговые договоры, заключенные Россией с другими державами. Принципы, в соответствии с которыми можно было бы выделить наиболее привилегированную нацию, были недостаточно хорошо определены, а потому юридический статус человека мог значительно изменяться в зависимости от страны его происхождения. Более того, хотя прагматические мотивы развития коммерции и экономики обычно выдвигались на передний план, важным фактором могли стать и политические отношения между великими державами. Например, на протяжении большей части XVIII века российские власти были особенно благосклонны к армянам, поскольку это могло поспособствовать развитию торговли в Астрахани и других южных торговых городах, одновременно расширяя область российского влияния. В Астрахани натурализация армян стимулировалась дарованием новым подданным статуса натурализованного иностранца, который позволял им и дальше, после принесения присяги, пользоваться всеми выгодами и налоговыми льготами, которыми обладали иностранцы, избегая, таким образом, главного препятствия, встававшего перед иностранцем, желавшим натурализоваться в Российской империи: того, что иностранцы, становясь гражданами, часто теряли больше привилегий и прав, чем приобретали. Считалось, что, получив присягу на верность от армянской торговой диаспоры, Россия сможет расширить свое влияние на Персию и Османскую империю. Преследуя такие стратегические цели, российские власти старались хранить в тайне эту политику стимулирования иммиграции и натурализации [69] .
69
Bartlett R. P. Human Capital. P. 17–18; Хачатурян В. А. Население армянской колонии в Астрахани во второй половине XVIII в. // Известия Академии наук Армянской ССР. Серия «Общественные науки». 1965. № 7. С. 77–87.
Петр I также ввел важные концептуальные изменения в политику и практику натурализации. Во-первых, увеличил церемониальное и практическое значение принятия российского подданства. В 1700 году он постарался прояснить связь между натурализацией и обращением в православие, сделав последнее юридическим условием первой [70] . Кроме того, он постарался сделать натурализацию условием службы на высоких должностях (на любой должности в коллегиях). Это было особенно важно для иностранных военных. В 1710 году в армии насчитывалось в два раза больше иностранных пехотных и кавалерийских генералов, чем русских, и требовалось обеспечить их лояльность [71] . Ни одна из этих попыток не привела к немедленному успеху, но обе означали перемены в будущем. Наиболее важный эпизод сопротивления предпринятой Петром в 1719 году попытке сделать натурализацию непременным условием государственной службы на высоких должностях связан с немецкими элитами присоединенной незадолго до того Прибалтики. Они, опасаясь утратить привилегии, сохраненные ими после присоединения, с успехом приложили усилия к тому, чтобы заблокировать инициативу. В итоге лишь десятая часть иностранцев, по оценке Маргарет Уолтнер, присягали на подданство, а подавляющее большинство сохраняли подданство иностранное, принося только «присягу на верность службы» [72] . Иностранцы, полностью сохранявшие соответствующий юридический статус, приносили лишь «временную» присягу на верность службы [73] . Приносившие же «вечную» присягу на верность службы, становились теми, кого в научной литературе принято называть «натурализованными иностранцами» (denizens) – людьми, находящимися в переходном (промежуточном) состоянии между иностранцами и подданными. Хотя технически они все еще были иностранцами, на деле власти часто обращались с ними как с российскими подданными. Например, тем, кто принес вечную присягу, часто отказывали в праве покинуть страну, которым иностранцы, принесшие временную присягу, продолжали пользоваться [74] .
70
Woltner M. Zur Frage der Untertanenschaft von Westeurop"aern in Russland. S. 57; Гессен В. М. Подданство. С. 204.
71
Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. P. 66; Grund G. Bericht "uber Russland in den Jahren 1705–1710. Доклад о России в 1705–1710 годах. СПб.: Институт российской истории, 1992. С. 22–26.
72
Woltner M. Zur Frage der Untertanenschaft von Westeurop"aern in Russland. S. 59; Поленов Д. О присяге иноземцев, принятых в русскую службу при Петре Великом // Русский архив. 1869. Вып. 11. Стб. 1729–1766; Peterson C. Peter the Great’s Administrative and Judicial Reforms. Stockholm, 1979. P. 136–137.
73
Woltner M. Zur Frage der Untertanenschaft von Westeurop"aern in Russland. S. 53.
74
В праве покинуть страну нередко отказывали и служилым людям, принесшим лишь временную присягу. Об одном из наиболее известных таких случаев см. в кн.: [Gordon P.] Passages from the Diary. P. 110.