Ростов-папа. История преступности Юга России

Кисин Сергей Валерьевич

Даже у дворников под рукой были лопаты и ломы – грозное оружие в умелых руках. Дворники же получали от домовладельцев, как и стражники, – 12 рублей в месяц. Однако им полагалось дополнительно стол, отопление, кров. И чаевые от загулявших постояльцев и их гостей. Да и по ночам дворникам не надо было бродить по участку, рискуя нарваться на бандитский нож или пулю.

Стражники же имели головную боль, бессонные ночи и позорное жалованье. Они были в курсе, что по распоряжению полицмейстера проверять сторожей конные стражники должны были лишь в полночь и в 4 утра, так что между этими часами «стукари» были предоставлены сами себе.

Интересно, что летом,

когда кражи учащались, стражники уходили в село, где нанимались на работы, оплачиваемые в 3–4 раза лучше. Лишь по окончании сытого сезона сельхозработ они возвращались в город. Как раз кстати, ибо именно с окончанием сезонных работ в порту наблюдался резкий рост уровня преступности в городе. Чернорабочим нечем было заняться, иной работы не было, и предстояло как-то выживать.

Полицмейстер Лазарев сообщал, что с 1894 по 1895 год прошло через артель ночных сторожей свыше полутора тысяч человек и неоднократно туда поступали люди, известные полиции как откровенные преступники. Либо сами сторожа были в доле с налетчиками. Это было гораздо безопаснее – либо работать откровенными подводчиками (поставщиками сведений), либо в нужный момент убираться от греха подальше с места согласованного с мазуриками налета. Благо, ответственности никакой.

В Таганроге местные власти даже предлагали поднять до 15 рублей оплату сторожам, но за это они должны были ввести в артели круговую поруку, неся ответственность за преступления на охраняемых участках. Чтобы хоть как-то обязать «стукарей» беспокоиться о порядке на территории.

А в начале ХX века уже и вовсе встал вопрос о целесообразности существования разросшейся ночной стражи, на которую выделялось 40 тысяч в год, но толку от нее мало. И это, заметим, в период Первой русской революции и традиционного спутника всякой революции – уголовного беспредела.

В августе 1912 года полицмейстер Сергей Балобанов обратился в городскую управу с предложением заменить ночных стражников на вооруженных городовых. По его данным, за первую половину того года из 240 случаев ночных преступлений стражники оказались полезны лишь в 16. Притом что на их содержание уже выделялось 56,852 тысячи, которые вполне могли пойти на увеличение штата профессиональных городовых.

Впрочем, и здесь не без полицмейстерского лукавства. Городовые-каплюжники по доходам мало чем отличались от стражников-стукарей: 13,5 рубля в месяц жалованье согласно штатному расписанию за 1903 год. Все их преимущество состояло лишь в наличии личного оружия (револьвер и сабля). И то далеко не всегда городовые даже могли себя ими защитить.

В ростовской газете «Приазовский край» по поводу нападения вооруженных бандитов на городового Мозгового в ноябре 1903 года писали, что он при всем желании не смог бы воспользоваться своим револьвером, так как тот был неисправен. А на исправное оружие у городской управы просто не было средств. Точнее, они находились на все, кроме полиции. Зачастую городовые просто носили пустые кобуры, завязанные на шее «снуром». Чтобы не отобрали отсутствующий в них револьвер.

Офицерские драгунские сабли образца 1881 года, пресловутые «полицейские селедки», имели грозный вид, но были малофункциональны. Их, как правило, не затачивали, и в случае необходимости полицейские отбивались ножнами как дубиной.

В декабре 1902 года, сразу после знаменитой Ростовской стачки, когда полиция своими силами ничего не могла поделать с разбушевавшимся Затемерницким поселением, полицмейстер Колпиков обратился в городскую управу с просьбой увеличить штаты полиции. Интересно, что основывался

он не на активизации «революционной деятельности», а на оживленной торговле Левбердона, где на протяжении 4 верст раскинулось торжище зерном, были размещены шерстомойни, керосиновые и лесные склады, а судоходство лишь увеличивало численность различного люда в этих местах. В том числе и «босяцкого племени», отирающегося по местным трактирам. Колпиков просил хотя бы двух конных околоточных надзирателей и 10 городовых для успокоения коммерсантов и безопасности обывателей.

Скупердяйская управа категорически отказала в наращивании штатов, подсчитав чуть ли не с рулеткой, что на самом деле торжище занимает всего 55 десятин, а 4 месяца в году при половодье это место вовсе кормит лишь прожорливых донских комаров. По их данным, количество лесных складов с начала ХX века сократилось с 20 до 5, шерстомоен – с 7 до 4, а зерновая торговля продолжается лишь с августа по ноябрь. В управе заметили, что в настоящее время город и так выделяет на содержание полиции аж 6 тысяч рубликов в год и не намерен обременять себя лишними тратами.

У управы были и оперативные данные. Пронырливое купечество оказалось в курсе, что из 260 содержащихся в штате городовых реально несут службу на улицах лишь 50 (на 130-тысячный город). К примеру, на важнейшей транспортной артерии – Таганрогском проспекте – дежурили 5 городовых, на Большой Садовой – 12, на Большом проспекте – 2, на Николаевском, Новом поселении, Собачьем хуторе – и вовсе по одному.

Остальные заняты дежурством в участке, у камер мировых судей, следователей, у казенных винных лавок, обременены разноской повесток, извещений, уведомлений. Ростовские бюрократы от управления знали схему бюрократов от полиции, где ежегодно регистрировалось порядка 100 тысяч бумаг, которые необходимо было оформить, разнести, получить ответ, запротоколировать, поставить в известность. В итоге полиция попадала в рабство к канцелярщине, утонув в этом бумажном океане и не имея финансовой возможности содержать для крючкотворства гражданских служащих.

Газета «Донская пчела» еще в июне 1881 года писала: «Бывает, что чиновник губернатора требует явки к нему, на станцию, начальника полиции по своему частному делу! Мировые судьи, не имея в достаточном числе рассыльных, присылают приставам и полицейским надзирателям, для облегчения труда своей прислуги, по тысяче повесток для раздачи обывателям. Чины полиции вторые экземпляры повесток, с расписками, должны непременно к сроку возвратить также при тысяче отписных бумаг судьям, иначе посыплются жалобы, а вслед за ними – замечания, выговоры и проч. Таким образом, чины полиции бросаются во все стороны и, видя свое бессилие, трепещут перед каждым из сильных мира сего, боясь увольнения за малейший промах или за неугождение начальству».

В 1904 году был наконец сделан шаг вперед: в Ростове учреждено собственное объединенное Ростово-Нахичеванское градоначальство, а полицию переподчинили теперь напрямую Министерству внутренних дел. Правоохранительная вертикаль требовала более солидного оснащения. МВД заказало новую форму для ростовчан на одной из московских мануфактур, а полицмейстер Колпиков, уже от имени столичного начальства, обратился в городскую думу с просьбой выделить 1950 рублей на вооружение городовых. Для справки: шашка со златоустовским клинком – 6 рублей, портупея – 60 копеек, кобура – 1 рубль, ремень – 50 копеек, кожаный темляк – 10 копеек. У Нахичеванской думы просили гораздо меньше – 451 рубль (в Нахичевани было всего два полицейских участка – 6-й и 7-й).