Ростов-папа. История преступности Юга России
Шрифт:
Только ссылка на Петербург и лично на директора Департамента полиции, всесильного генерала Алексея Лопухина, побудила думцев с причитаниями раскошелиться.
А через год, после прогремевшего на всю империю еврейского погрома в Ростове 18–19 октября 1905 года, в ходе которого полиция в очередной раз показала свою полную беспомощность, в МВД, которое уже возглавлял могучий Петр Столыпин, было решено значительно укрепить ее штаты и материальную базу.
Новый штат ростовской полиции теперь состоял из полицмейстера, двух его помощников, 5 участковых приставов, 15 помощников приставов, 50 старших
Численно новый штат отличался не особенно (384 против 350 ранее). Однако полиция была почти избавлена от «бумажной каторги», и теперь один городовой приходился не на целую слободку, а всего на 4–5 кварталов. При этом в новом штате жалованье было увеличено с 13,5 рубля до 25 рублей в месяц (300 рублей в год), а годовая смета полицейского управления повысилась со 120 до 248 тысяч рублей.
Улучшение содержания и появление специализированного Сыскного отделения заметно сказалось на эффективности работы ростовской полиции, постепенно начавшей выходить из полуразрушенного состояния на должный уровень.
Однако эти меры во многом запоздали: личный состав полиции Ростова к этому времени уже давно был поражен бациллой коррупции.
Несложно догадаться, что пренебрежительное отношение властей вынуждало служителей закона хоть как-то пытаться выжить и прокормить семьи. А стало быть, самим идти по известному пути «оборотней в вицмундире».
Торговый Ростов тоже взялся не из иной галактики – старую добрую коррупцию здесь никто и никогда не отменял. В том числе и в полицейской среде, где понятия «не подмажешь – не поедешь, не обманешь – не продашь» и «честное купеческое слово» вполне сосуществовали между собой.
Поэтому собственной негоцией обзаводились и господа правоохранители. На подведомственной территории околоточный, а уж тем более пристав были «и бог, и царь, и герой» (вспомним гоголевского городничего). Они имели все полномочия сделать все что угодно с тутошними купчинами, а могли и закрыть глаза на их деятельность.
Местная пресса отмечала: «Поборы, лихоимство, вымогательство до того вошли в практику полицейских органов, что считались как бы естественными спутниками их службы и никого даже не возмущали, не удивляли. Человеком не от мира сего казался бы тот полицейский чиновник, который не „брал“ бы, не относил доброхотных даяний обывателя к своим традиционным источникам доходов. В этом отношении и суд не выше стоял полиции, так что искать где-нибудь защиты от притеснений было бы напрасным трудом».
Особняком здесь стояло отношение к еврейским коммерсантам с изменениями законодательства в конце XIX века, после убийства императора Александра II народовольцами, в числе которых фигурировала белорусская еврейка Геся Гельфман.
К примеру, по «Временным правилам» от 3 мая 1892 года евреям запрещались приобретение недвижимости вне пределов черты оседлости и городов, аренда земли и торговля в воскресенье и в христианские праздники. Но кого можно заставить свернуть торговлю в наиболее активные дни, когда и деньги сами текут в руки?
Вопрос решался с полицией,
То же самое касалось выдачи еврейскому населению видов на жительство после того, как Ростовский округ в 1887 году перестал числиться в составе Екатеринославской губернии и был передан Области войска Донского. Губерния входила в черту оседлости для евреев, а ОВД уже нет. Поэтому, кроме тех, кто тут уже жил до реформы, с 19 мая 1888 года вновь прибывающие и не имевшие недвижимости в Ростове евреи должны были его покинуть. Но и этот вопрос полиция успешно решала, выдавая за известную сумму виды на жительство адептам Иеговы.
В 1894 году в Ростове разразился громкий коррупционный скандал, в результате которого на скамью подсудимых за мздоимство угодили сразу 8 видных полицейских чинов.
Интересно, что основным обвинителем стал их бывший коллега – помощник пристава 2-го участка Федор Англиченков, уволенный со службы 11 декабря 1892 года как раз за выдачу евреям фальшивых видов на жительство. Предполагается, что Англиченкова, который, заметим, достаточно хорошо зарекомендовал себя на службе, могли подставить сослуживцы. Ибо впоследствии его восстановили в полиции, и Англиченков неоднократно отличался в поимке опасных преступников.
Но тогда, вскоре после увольнения, затаив обиду, он подал на имя полицмейстера Лазарева докладную записку с указанием должностных преступлений тех самых своих сослуживцев. Главными обвинениями были мздоимство и, как сейчас сказали бы, «крышевание» местного бизнеса.
Полицмейстер ознакомился с запиской и пришел в ужас, поспешив передать ее выше, самому наказному атаману ОВД. Особенно вдохновило полицмейстера, годовой должностной оклад которого едва дотягивал до 2 тысяч рублей, что его подчиненный, пристав 2-го участка Николай Пушкарев, при окладе в 1,7 тысячи рублей в год положил на свой банковский счет 10 тысяч рублей. Это уже была наглость даже по меркам знаменитых «ростовских понтов».
Атаман, генерал от кавалерии, князь Николай Святополк-Мирский был храбрым рубакой и подобной позорящей мундир мерзости терпеть не стал. Тем более от малознакомых ему полицейских чинов. 9 января 1893 года он распорядился дать ход следствию, которое не в пример нынешним заняло лишь два месяца.
Интересно, что в качестве дознавателя из Новочеркасска прибыл бывший ростовский полицмейстер Семен Сербинов, лучше, чем кто-либо другой, знавший своих бывших подчиненных. Он констатировал, что «в доносе Англиченкова много правды», а «ростовская полиция фактически была на содержании» у местных торговцев.
Судебный процесс, который также длился рекордные три дня, вылился в сплошной скандал. На скамье подсудимых еле нашлось место: бок о бок разместились бывшие приставы 2-го и 3-го участков – 42-летний Николай Пушкарев и 53-летний есаул Василий Зайцев, помощники приставов – 44-летний Павел Дмитриев, 47-летний Василий Попов и 41-летний Василий Минаев, городовые – 26-летний казак из станицы Черкасской Андрей Крылов, 20-летний мещанин города Изюма Владимир Ломакин и 55-летний унтер-офицер Макар Поздняков.