Рота почетного караула
Шрифт:
Андрей хотел спросить ее, но почему-то оробел, смутился, отступил в толпу и стал прислушиваться к разговорам.
Толпа приглядывалась, толпа вспоминала.
Рябоватый, в оспинках, как в порошинах, мужчина отставил прямую, негнущуюся ногу, склонил голову, всматривался:
– Сорокин... Сорокин... Был у нас во взводе один - Ванька Сорокин. Ох и наяривал на гармони! Особливо в тот вечер, как будто знал, что последний раз. Под Салтыковкой похоронили. Я потом к его матери заезжал...
Стоявший рядом мужчина в шляпе
– Сорокиных-то - их как Ивановых да Петровых. Поди-ка вспомни. А всяко могло быть. Я вот получил пополнение за полчаса до боя и списка-то написать не успел... Какое мне было дело - Сорокин он или Смирнов? Численный состав определил, рассчитал по порядку номеров и - в атаку. А потом восьмерых недосчитался...
И он замолчал, опять глубоко затянулся сигаретой, закашлялся, заморгал: то ли дым глаза ел, то ли никак не мог он простить себя за тот бесфамильный список.
Девушка вздрагивала ресницами, чутко ловила эти слова, и темно-карие, теперь Андрей отчетливо видел, что темно-карие, с золотыми веснушками глаза ее то освещались внутренним светом, то гасли, осторожно перебегая с лица на лицо. Да, она была очень мила и даже, может быть, красива, с хорохористыми, какими-то взбалмошными завитками мальчишеской прически. Интересно, долго она еще будет здесь стоять? С этой непонятной фотографией?
Андрей подвинулся вперед, рука сама потянулась к фотографии, и он тихо, чтобы не слышали другие, спросил:
– И вы Сорокина, да?
Он шагнул непроизвольно, неосознанно и тут же об этом пожалел. Девушка медленно обернулась на его слова с тем выражением раздражения, уже знакомым Андрею, когда любой вопрос воспринимается лишь как желание завязать разговор; ее глаза подернулись холодком. Девушка отвернулась.
– Вы меня не так поняли, - покраснев, пробормотал Андрей.
– Я просто хочу вам помочь. Я могу...
Зачем он это сказал?
Любопытство и надежда мелькнули в ее глазах, и, неприступные за минуту до этого, они широко раскрылись и впустили Андрея. Девушка свернула ватманский лист в трубку и медленно, как бы приглашая Андрея, пошла по дорожке, ведущей к выходу из парка.
– Он вам кто? Дед?
– спросил Андрей, пристраиваясь рядом.
– Нет, - с недоверчивой улыбкой приглядываясь к Андрею, сказала она.
– Тогда... дядя...
Теперь засмеялись ее глаза. Ей, наверное, нравилась эта загадка. Завитушки на лбу подпрыгнули, она кокетливо покачала головой:
– А вот угадайте!
– Зачем гадать?
– деловито проговорил Андрей.
– Нужны данные, и все...
– Данных почти нет... Это же последний его адрес: лыжный батальон. А вы что, - резко обернулась она, - имеете к этому отношение? Вы где служите? Эти аксельбанты... Кто носит такую...
– Она поискала слово и рассмеялась: Гусарскую форму?..
Андрей вспыхнул, но не подал виду, что оскорбился.
– Я служу в роте
– И мы имеем возможность... Разрешите, спишу данные...
– Это что же за рота? Ах да!
– Поджав губы и нарочито нахмурив брови, но не скрывая насмешки, она всплеснула руками: - Встречаете королей и герцогов?
– И сразу же посерьезнела: - Пишите!
Андрей с готовностью достал записную книжку, отлистал страничку с буквой "С".
– Почему вы решили, что я на "С"?
– спросила она с удивлением.
– Я не вас, я его...
– пробормотал уличенный Андрей, показывая на ватманскую трубку.
– А я так и поняла, - кивнула она, дрогнув завитушками.
– Так как?
– настороженно, боясь, что его стратегический замысел, уже разгаданный, сорвется, спросил Андрей.
– Вот, - сказала девушка, - Настя... Можете позвонить...
– И назвала номер телефона.
– Спасибо, - проговорил Андрей.
За что он сказал "спасибо"?
К ним гуськом подходили Матюшин, Сарычев и Патешонков.
– Вы куда провалились, Звягин?
– начальственно спросил Матюшин, но, взглянув на девушку, осекся и сказал мягче.
– Пора ехать в роту!
– До свидания, - произнес Андрей, желая сейчас одного: чтобы Настя осталась, чтобы не пошла с ними - все-таки у Матюшина вид был параднее да и сам он куда симпатичнее.
– Жду, - подала легкую руку Настя.
– До свидания...
До конца аллеи они молчали. Первым не выдержал Матюшин:
– За такие штучки два наряда дают... Мы всесоюзный розыск хотели объявлять.
Андрей не ответил, все ощупывал в кармане записную книжку.
– И когда успел закадрить? От хлопец!.. Поделился бы опытом!
– с одобрением посетовал Сарычев...
Поздним вечером, выбрав момент, когда опустел кабинет командира роты, Андрей тенью проскользнул в дверь, подскочил к телефону и набрал уже заученный наизусть номер.
Два гудка он ждал. Нет, два с половиной. Кто-то снял трубку там, далеко-далеко, в сверкающем огнями городе, и ее, да-да, ее голос приглушенно вымолвил:
– Алло!..
Андрей затаил дыхание, боясь потревожить микрофон, выдать себя.
– Алло!..
– с беспокойством повторил голос. Это была она.
11
В казарме ты все равно как на рентгене. Глаза друзей просвечивают насквозь. Линьков шмыгнул носом хитровато:
– Послушай, Звягин, ты, никак, в спортлото выиграл?
И сам себя Андрей чуть с головой не выдал. Однажды на вечерней прогулке он, не обладавший особым музыкальным слухом, без команды, опередив запевалу, вдруг затянул: "Не плачь, девчонка, пройдут дожди". Рота, растерявшись на минуту от такой инициативы, нестройно подхватила, и, когда, выдохнув припев, снова прислушалась, лейтенант Гориков неожиданно подбодрил новоявленного запевалу: