Рота почетного караула
Шрифт:
И тут в самом конце тетради он увидел другой листок, отпечатанный на машинке. Этот листок был свежим, несмятым и незахватанным, наверное, его очень берегли, как берегут важный документ.
"На Ваше письмо сообщаю, что, по данным отдела учета персональных потерь солдат и сержантов Советской Армии за период Отечественной войны 1941 - 1945 гг., значится:
Красноармеец Сорокин Николай Иванович, 1922 года рождения, уроженец г. Москвы, призванный в июле 1941 года, пропал без вести в декабре 1941 года...
Основание: вх. No 59935 41 г.".
"Они не там искали, -
– Это же проще простого: узнать, какие части воевали возле Красной Поляны..." Он вложил письмо и листок в тетрадь и только тут заметил на внутренней стороне обложки довольно свежую надпись, сделанную шариковой авторучкой, другим почерком.
"Она - Сазикова Люба, Рублевский пер., д. 5, кв. 4". Кто это - Она? Та, с хризантемой? И кто записал ее адрес?
14
Острый луч светился на полу, пересекая коридор. Это из непритворенной двери командира роты. Значит, майор не ушел.
Стараясь не скрипеть кроватью, Андрей встал, натянул брюки, рубашку, нащупал ногами сапоги. В проходе все же задел табурет.
– Вы напугаете мне роту, Звягин, - сонно прогудел дневальный.
Андрей приложил палец к губам и повернул направо, к двери кабинета, приоткрыл се.
Склонившийся над тетрадями майор повел плечами - наверное, потянуло в распахнутую форточку сквозняком, - поднял голову и непонимающе устремил на Андрея воспаленный от долгого чтения взгляд.
– Что случилось, Звягин? Посреди ночи, без стука...
– Извините, товарищ майор, я знаю... Но до утра не могу, не засну...
В глазах майора мелькнуло удивление:
– Так уж?.. Да в чем дело наконец?
– У вас про операцию "Тайфун" ничего нет? Майор откинулся на стул.
– А вам сочинений Фейербаха сейчас не требуется? Идите спать, Звягин. Завтра.
– Мне сейчас нужно, товарищ майор. Я видел, у вас есть... Мы тут уборку делали. Вон в том шкафу...
– Да вы что, в самом деле, Звягин?
– с раздражением перебил майор, но что-то в лице Андрея смутило его, он потянулся за сигаретой, мягче спросил: - Зачем вам?
– Мне только на полчасика, я в "курилке" прочитаю и верну, - уклоняясь от ответа, уже смелее попросил Андрей.
Майор, окончательно сбитый с толку, подошел к шкафу, порылся в книгах.
– Берите, ровно на двадцать минут. А то еще всыплет нам с вами дежурный по роте за нарушение распорядка...
Схватив книгу, Андрей пошел было к выходу, но майор остановил:
– Ладно, сидите здесь.
– Опять нахмурился: - Нельзя же, в самом деле, нарушать.
– И уткнулся в конспекты.
Андрей присел на краешек стула и торопливо начал листать книгу, пробегая по строчкам, отыскивая единственное слово "Тайфун". "Тайфун", "Тайфун"... Вот:
"Девятнадцатого сентября операции было присвоено условное наименование "Тайфун". Сперва генерал Бок, которому Гитлер поручил штурмовать Москву, хотел назвать ее "Октябрьский праздник"...
У Адольфа Гитлера были совершенно определенные планы, касавшиеся двух советских городов - Москвы и Ленинграда. Этим двум городам, которые являлись в глазах Гитлера воплощением
– Нашли, что искали?
– теперь уже с некоторым даже участием спросил майор, краем глаза наблюдавший за Андреем.
– Нашел, - не отрываясь, ответил Андрей. Запись в дневнике генерала Гальдера, 8 июня
1941 года:
"Фюрер исполнен решимости сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы там не оставалось людей, которых мы должны были бы кормить зимой. Оба города должны быть уничтожены авиацией. Танков на это не тратить. Это должна быть мировая катастрофа, которая лишит центров не только большевизм, но и московитизм".
16 июля 1941 года во время совещания у Гитлера, на котором обсуждалось, как делить "русский пирог", фюрер снова напомнил о том, что "Ленинград он хочет стереть с лица земли".
А Москва? Что Москва?
Совершенно секретное распоряжение No 441675/41 от 7 октября 1941 года, штаб оперативного руководства ОКБ:
"Фюрер вновь решил, что капитуляция Ленинграда, а позже Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником... Ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города. Всякий, кто попытается оставить город и пройти через наши позиции, должен быть обстрелян и отогнан обратно. Небольшие незакрытые проходы, предоставляющие возможность для массового ухода населения во внутреннюю Россию, можно лишь приветствовать. И для других городов должно действовать правило, что до захвата их следует громить артиллерийским обстрелом и воздушными налетами, а население обращать в бегство...
Это указание фюрера должно быть доведено до сведения всех командиров".
Андрей покосился на майора, на пачку сигарет, заманчиво лежавшую на столе.
– Разрешите закурить, товарищ майор, - неуверенно попросил он.
– Курите, - тяжело вздохнув, совсем удрученный такой назойливостью, разрешил майор.
Андрей жадно затянулся, перевернул следующую страницу:
"Итак, по плану фон Бока войска не должны были входить в город. Они лишь должны были создать плотное кольцо окружения, которое проходило бы примерно по линии Окружной железной дороги. Из Москвы решено было оставить три выхода, на которых предполагалось создать контрольно-пропускные пункты... Чины СД должны были контролировать "выход" гражданского населения из Москвы, и на этот счет уже имелось соответствующее указание. Всех женщин, стариков и детей предполагалось "переправлять в транзитные (читай концентрационные) лагеря...".
Процедура уничтожения города была готова лишь вчерне: как полагал Гитлер, удобнее всего было Москву затопить, используя водохранилища канала Москва - Волга. С этой целью мастер диверсионных дел штурмбанфюрер СС Отто Скорцени получил специальную задачу: со своим отрядом выйти к шлюзам и захватить их.
9 октября 1941 года один из эсэсовских чинов записал в своем дневнике:
"Фюрер распорядился, чтобы ни один немецкий солдат не вступал в Москву. Город будет затоплен и стерт с лица земли..."