Ротмистр Гордеев 2
Шрифт:
— Скажу больше — британские шпионы снабжают японский генштаб разведданными о нашей армии, добывают и публикуют сведения о потерях в войсках, рубежах нашей обороны, о поврежденных кораблях, дают японским крейсерам наводку на русские транспортные суда, — мрачно излагает Николов. — Думаете, мы в военной контрразведке не знаем об этом?!
— Тогда я решительно не понимаю, почему мы сами пускаем этих британских козлов в наш огород? — вспыхиваю я.
Контрразведчик старается не смотреть в мою сторону. Он явно
— Я не уполномочен отчитываться перед вами, Николай Михайлович. Решение о визите иностранных представителей принято на очень высоком уровне. Ни вы, ни я не в праве что-то тут изменить. Долг офицера — выполнять приказы вышестоящего начальства. Не забывайте об этом! — последнюю фразу он практически выдавливает из себя, прекрасно осознавая, что не прав.
— Спасибо, что напомнили про мой долг, — киваю я. — Говорите, надо встретить уважаемых гостей по высшему классу, всё показывать и рассказывать?
— Вы всё правильно понимаете, — подтверждает Николов.
— Приказ будет выполнен.
Николов окидывает меня подозрительным взглядом, ему не верится что я вот так легко сдался.
Что ж, я уже примерно знаю, что именно буду показывать зарубежным посетителям. Они у меня насмотрятся — это я гарантирую! Увезут с собой целые чемоданы впечатлений.
Допив чай, под предлогом, что мне нужна подготовка к встрече, откланиваюсь.
Николов выходит меня провожать.
— Николай Михайлович, должен вас попросить вести себя с максимальной осторожностью, — вдруг говорит он.
— Это вы про иностранных атташе? Не переживайте, всё будет в полном порядке.
— Нет, это касается других вещей. Через жандармское управление до нас дошли сведения, что вы в кругу подчинённых несколько раз высказывали крамольные мысли. До хулы и критики в адрес его императорского величества, слава богу, не дошло, но некоторые ваши выражения могут быть трактованы не в вашу пользу. Я пока притормозил все расследования, жандармы стараются не соваться в наши армейские дела, но, Николай Михайлович, если вы действительно придерживаетесь социалистических взглядов, пожалуйста, помните: если зайдёт слишком далеко, никакие заслуги на поле боя вас уже не спасут. Надеюсь, вам не хочется оказаться в ссылке в Сибири или, в крайнем случае, в Вологде?
Так-так, подполковник даёт понять, что в моём кругу таки завёлся стукачок, работающий на жандармов, иначе откуда бы им знать про мои мысли или высказывания. Интересно, кто он?
Неужели — Канкрин? Хотя, я могу ошибаться и возводить напраслину на невинного человека.
Ладно, стукачка вычислим и выведем на чистую воду, благо способы есть. Но это потом, сейчас есть дела поважнее.
Делаю морду кирпичом, хотя вряд ли опытного контрразведчика можно провести этим детским способом.
— Понял вас, Сергей Красенович. Обещаю, что впредь буду осторожнее в разговорах. А что касается моих взглядов: сейчас война, мне не до политики. И да — я испытываю симпатии к простым русским людям, к моим солдатам, но я никогда не был социалистом.
— Охотно верю вам, штабс-ротмистр! И не забывайте о приказе всячески способствовать иностранным визитёрам!
— О да, этого я точно не забуду! — заявляю я и тут же спохватываюсь:
— Да, кстати, иностранцы сами до нашего расположения доберутся?
— Расстояние вроде невелико, но мало ли… Можно и заплутать. На всякий случай пришлите за ними проводника. Пусть покажет дорогу.
— Так и сделаю.
Я уже точно знаю, кто встретит и проводит эту шпионскую шоблу. Не сомневаюсь, поездка им запомнится на всю жизнь, благо у меня под рукой имеется первоклассный специалист как раз для такого поручения.
Ну, нагличане, ну, гады! Держитесь! Отольются вам слёзы русских матерей!
— Николай Михалыч, — вздрагивает Николов. — Вы что-то задумали?
— Я?! — искренне удивляюсь я. — Бог с вами, Сергей Красенович! Всё будет оформлено в лучшем виде. Не извольте переживать!
— Ну-ну, — недоверчиво хмыкает он.
Прощаюсь с ним, сажусь на коня и растворяюсь в сумраке наступившего вечера.
Сегодня мне предстоит провести ещё один военсовет. До приезда иностранцев осталось совсем немного времени, будем готовиться к встречи стахановскими темпами, благо намётки плана у меня уже появились. Может, парни ещё чем-то его дополнят.
Глава 17
Два события накладываются друг на друга: наши с Маннергеймом и Будённым доклады в офицерском собрании полка и прибытие британцев. А вот этого допускать нельзя ни в коем случае. Они наверняка, по своей шпионской дотошности попрутся слушать эти доклады, и вовсе ни к чему, чтобы они слышали те мысли, которые я намерен озвучить для своих господ офицеров.
И вообще, меньше знают — крепче спят.
— Кузьма! Горощеню ко мне. И господина вольноопределяющегося Канкрина.
— Уже бегу, вашбродь!
Верный ординарец-барабашка исчезает. Прокручиваю в голове последние детали коварного плана.
В дверь стучат.
— Вольноопределяющийся рядовой Канкрин по вашему приказанию прибыл! — Канкрин козыряет с оттяжкой, вот пижон!
— Рядовой Горощеня по вашему приказу прибыл, вшбродь, — Лихо Одноглазое стремительно совершенствуется в русском языке, мягкий белорусский говор ещё сильно заметен, но, собственно, мовы в его речи почти не осталось.
Оба раскрасневшиеся, форма хоть и аккуратно оправленная, хранит следы пыли и травяного сока.