Ротмистр Гордеев
Шрифт:
Я будто попал на скотобойню, везде мёртвая плоть, сделать шаг и то невозможно – пол скользкий как каток. Вот только в качестве скота тут были люди, и эти люди убивали друг друга и сами себя.
Полным полно пустых бутылок: от дорогого «Мадам Клико» до какой-то китайской бурды, трубки с опиумом, кокаиновые дорожки на столешницах, шприцы – готов поставить что угодно на спор – в них был морфий.
Приторный запах спекшейся крови и сладковатый аромат начавшегося трупного разложения, жужжание полчищ насекомых, облепивших
Что там я, у Николова вовсю дёргаются глаза и сводит скулы.
– Боже мой, это же… Оболенский, Шувалов, Шереметев, цвет нашей аристократии, - вырывается у контрразведчика.
Он подносит платок к носу, догадываюсь, что как у человека опытного, платок Николова чем-то надушен, хороший способ отбить неприятный запах. У меня такого нет. Не знал, что пригодится.
– Я увидел всё, что хотел, - кивает офицер.
Мы выходим из комнаты.
Фарфоровое личико Сяо Вэй стало ещё бледнее. Женщину трясёт.
– Что здесь произошло? – Николов испепеляет её взглядом.
– Я не знаю, как вам объяснить… - делает большие оленьи глаза Сяо Вэй.
На кого-то при иных обстоятельствах это может бы и подействовало, но только не сейчас и не на нас.
Перед глазами всё ещё стоит картинка с мёртвыми телами.
– И всё-таки вам придётся это сделать, иначе мне придётся арестовать вас, - сурово цедит сквозь зубы подполковник.
– Мне уже всё равно. После этого, - кивает она на комнату, - ко мне больше никто не придёт. Я разорена.
– Тем более, вы должны отомстить тому, кто сотворил это… Итак, будем говорить здесь или у нас в контрразведке? Только я не обещаю, что тогда вы вернётесь назад…
– Здесь, - решается хозяйка борделя.
– Что ж, мы вас слушаем.
– Ко мне часто приходят господа русские офицеры. Они знают, что у меня тут уютно, а мои девочки – самые красивые.
Она почему-то смотрит на меня.
– Кажется, вы, господин, тоже здесь бывали.
– Возможно, - не спорю я.
По меркам этого времени визит в публичный дом – не криминал, тем более на войне, когда ты оторван от жены и дома. А у Гордеева нет ни законной супруги, ни, похоже, невесты.
Другое дело – как они не боятся «намотать себе на винт», до открытия антибиотиков ещё далеко, а методы лечения венерических заболеваний кажутся настоящим варварством. Хотя… если тут водятся лешие и домовые, может, есть и свои, специфические способы.
Сводила же мне в детстве бородавки моя бабушка всякими нашёптываниями, а тут колдунство куда могучей.
– Не отвлекайтесь, - напоминает Николов.
– Да-да… Сегодня всё тоже было как обычно. Господа офицеры собрались в большой зале, мои девочки принесли им вина, кто-то попросил опиум – это же не возбраняется?
– Не возбраняется, - сквозь зубы произнёс Николов.
Увы, в России того времен даже кокаин продавался прямо в аптеках и стоил 40 копеек за грамм. Самый лучшим считался кокаин немецкой фирмы Merck, его фасовали в коричневые стеклянные баночки.
Светские дамы таскали наркотик в пудреницах, были даже ювелиры, которые специализировались на таких предметах дамского обихода.
Раненным солдатам и офицерам в качестве обезболивающего давали морфий, многие потом на него подсаживались.
– Я села играть на рояле – хорошая музыка всегда создаёт нужное настроение, - продолжила Сяо Вэй.
– Внезапно что-то произошло, я даже не поняла в какой миг, потому что была слишком поглощена игрой. Это было какое-то безумие! Господа русские офицеры перепились, нанюхались кокаина, накурились опиума, а дальше в них, словно вселился бес, они были словно опоенные – рвали друг друга зубами и ногтями. Я попыталась взывать к ним – это не подействовало. Тогда мы с девочками выскочили из помещения, заперли его с этой стороны и позвали за помощью…
– Всё?
– Мне больше нечего добавить.
– Наверное, нужен химик, - говорю я. – Надо проверить, что жертвы пили – вдруг в алкоголь подмешана какая-то дрянь? Ну и неплохо было бы провести химический анализ всей этой дряни: морфия, кокаина, гашиша…
– У меня первоклассный товар! – обиженно восклицает хозяйка борделя. – Я знаю толк не только в девочках.
– Тогда переговорим с девочками, - решает Николов. – Может, они знают, с чего всё началось.
Приказ контрразведчика восторга у женщины не вызывает, однако спорить Сяо Вэй не решается.
– Сейчас я их позову, - сообщает она и, раскланявшись, идёт созывать своих подопечных.
Допрашиваем весь «цветник» скопом, рассадив красоток на диванчики, сами с Николовым занимаем центральные места напротив. По его приказу нам приносят лёгкие плетёные стулья.
Жриц любви полтора десятка, все такие же набеленные и раскрашенные как их «мадам», с фигурками тоненькими словно тростинки, роскошные длинополые халаты отливают золотом. Как говорится, дорого и бохато…
Мне их белоснежные личики с красными щёчками и густо-подведёнными бровями кажутся масками, а сами девушки будто на одно лицо. Да, симпатичное, где-то даже красивое, но неестественное и потому малопритягательное.
Смыть бы с них штукатурку, хотя… неизвестно, какие крокодилы скрываются под ней на самом деле, так что – ну его, хватит с меня ужасов в большой комнате.
Почти все девицы сносно балакают по нашему - заведение специализируется на русских клиентах, это облегчает допрос: можно обойтись без переводчиков. Правда, очень забавно, когда они путаются в словах, делают неправильные ударения или не могут выговорить какие-то гласные, но, думаю, начни я шпарить на китайском – девицы бы просто в лёжку легли б от хохота.