Роуэн и Хранитель Кристалла
Шрифт:
В ушах у него зазвучали последние строки из стихов Орина:
Чудовище из страшных снов Добавит в зелье каплю яда. Волшебный эликсир готов. Прозрачен и открыт для взгляда.Что это за чудовище? Чего Роуэн боялся больше всего? Больше всего на свете он боялся, что не выполнит свой долг. Тогда мама умрет. И он не успеет избрать Хранителя. И Кристалл померкнет. Из-за Роуэна
Но в стихах Орина говорилось вовсе не об этом. Орин имел в виду совсем другой страх, другое чудовище. Ведь Орин был водяным человеком, и загадка предназначалась для его соплеменников.
Роуэн внимательно посмотрел на Угрюма, Морелюба и Ясинку, на их бледные напряженные лица и неподвижные глаза.
— Что вы видите в самых страшных снах? — спросил он.
После короткого замешательства все трое в один голос ответили:
— Великого Змея.
Роуэн тяжело вздохнул. Именно этого он и ожидал, но все равно до последней секунды надеялся…
— Из пасти Великого Змея сочится яд, — сказал Угрюм. — Я думаю, в стихах Орина говорится об этом. Для эликсира нужна капля яда.
Ясинка и Морелюб кивнули.
Повисло тяжелое молчание. На поляне было сумрачно и тихо. Драчливая птица больше не кричала и не прилетала к луже. Должно быть, она уже отправилась спать в свое гнездо.
— А как нам найти Великого Змея? — наконец спросил Роуэн.
Перед глазами у него стояла картинка, которую он рассматривал в Книжном Доме. Она и тогда произвела на него гнетущее впечатление. Но теперь Роуэн буквально оцепенел от ужаса при мысли о том, что ему предстоит встретиться с чудовищем наяву.
— Море кишит змеями, их нетрудно найти, — сказал Морелюб. — Стоит только показаться на берегу после захода солнца, и они тебя сами отыщут.
— А Великий Змей? — настаивал Роуэн.
Ясинка и Морелюб посмотрели на Угрюма.
В ушах у Роуэна зазвучали слова Жемчужника: «И глаза у тебя словно у человека, который увидел Великого Змея и остался в живых. Глубокие и исполненные знания. Очень необычно в твоем юном возрасте. Я знал лишь одного мальчика с таким взором».
Роуэн обернулся к Угрюму и тихо проговорил:
— Ты его видел.
— Да, — не поднимая глаз, кивнул Угрюм.
Роуэн молчал. Он знал, что рано или поздно Угрюм продолжит.
— Это случилось ровно год назад, — наконец сказал Угрюм. — В тот день мы всей семьей вышли на лодке в Море. Было полнолуние — как и сейчас, в ночь избрания. Это был мой прощальный день.
— У каждого кандидата бывает прощальный день, — пояснил Морелюб, заметив недоумение Роуэна. — В этот день он прощается со своими родными и после живет в уединении, видится только с наставниками и корпит над книгами, усердно готовясь к избранию.
— Должно
— Это необходимо, — заметил Морелюб.
— Уединение — важная часть подготовки к роли Хранителя, — добавила Ясинка. — Ведь новый Хранитель лишь однажды выходит наверх и предстает перед народом. Затем он навсегда возвращается в пещеру.
Роуэн содрогнулся.
— Ты хочешь сказать… Хранители больше никогда не покидают пещеру? — запинаясь, проговорил он. — Больше никогда не бывают дома, не встречаются с друзьями, не гуляют на свежем воздухе под открытым небом?
— Роуэн, им этого не нужно, — улыбнулся Угрюм. — Кристалл заменяет им все.
— Они отдают себя служению, — добавил Морелюб.
Роуэн зажмурился. «Это же все равно что быть похороненным заживо! — подумал он. — Теперь понятно, почему Жемчужник сказал, что далеко не каждый мечтает стать Хранителем».
— Ты ничего не понимаешь, — сказал Угрюм. — Это не мучение, а радость.
— Это почетный долг, — заявила Ясинка. — Так было всегда.
Глаза ее сияли.
Роуэн напомнил себе, что это не его забота и не должно ему судить об обычаях водяного народа.
— Угрюм, расскажи о Великом Змее, — попросил он.
— Мы заплыли довольно далеко и уже подумывали возвращаться назад, как вдруг наша лодка дала течь. И не в одном месте, а во многих. Кто-то пробил днище, а потом очень хитро заделал дыры, так что вода начала затекать не сразу, а только когда мы вышли в открытое море.
Угрюм смотрел прямо перед собой. Он никого не обвинял, но Ясинка и Морелюб нахмурились.
— Люди из моего рода не трогали вашу лодку, — поспешно сказала Ясинка.
— Наши тоже, — проговорил Морелюб.
— Так или иначе, лодка потонула, — даже не взглянув на них, продолжил Угрюм. — Мы решили добраться до берега вплавь, но поднялись сильные волны… — Он говорил очень тихо, и Роуэн подался вперед, чтобы слышать его рассказ. — Вскоре я потерял из виду мать, отца и братьев. Из последних сил я держался на воде. А солнце садилось. И тут я услышал звук. Высокий, звенящий. Он доносился со всех сторон. С небес и из глубины Моря. Звук не умолкал и становился все громче. Он заполнил мой слух и проник в мой разум. Я не мог больше думать ни о чем другом. Это было пение Великого Змея.
Роуэн снова вспомнил картинку с лодкой и вопящими людьми. По спине у него побежали мурашки.
Голос Угрюма стал невыразительным и монотонным, как будто он в который раз повторял заученный урок.
— Великий Змей вынырнул из морской пучины. Он возвышался надо мной. Глаза его были золотистого цвета, и в них скрывалась древняя тайна. Чешуя пылала в лучах заходящего солнца. Он посмотрел на меня, и я понял, что сейчас умру.
— Но ты остался жив, — выдохнул Роуэн.
Его сердце неистово билось. Он хорошо себе представлял, что значит наяву встретиться с ночным кошмаром.