Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
Ложь давалась мне легко – легче, чем правда. Стоило только попробовать, как дальше всё шло самотёком. И что самое интересное, мама поверила ей сразу же, как, наверное, никогда не поверила бы самой суровой истине.
– Виталик отравился, а ты гуляешь с Вадимом! Прекрасно! После всего, что он вам устроил? Ну знаешь, такой подлости я от тебя не ожидала! Значит, всё заново начинается? Ты снова с Вадимом? Скажи мне начистоту!
– Нет, мам. Я с Виталиком.
Вот на этот раз я говорила действительно честно. После разговора с Канарейкой я с радостью в душе поняла одно: сколько бы лет ни прошло и что бы в жизни со всеми нами ни случилось, Вадим Канаренко навсегда
Несмотря на все пережитые накануне треволнения, заснула я этой ночью практически сразу же, как только коснулась головой подушки. Сказалась неуютная ночевка в кабинете труда. Я просто провалилась в небытие и, кажется, даже снов никаких не видела, что, кстати, было и хорошо. Представляю, сколько кошмаров успела бы я пережить до утра под влиянием всех недавних событий. Слава богу, необходимость рано вставать отпадала по самой обычной и очень замечательной причине – начались каникулы! Самые весёлые, самые праздничные новогодние каникулы. В детстве я всегда любила их даже больше летних – они ассоциировались с нарядной ёлкой, мандаринами, многочисленными подарками и Дедом Морозом в местном Доме Культуры. Теперь, конечно, всё было иначе. И мысли в канун Нового Года в моей голове копошились совсем другого характера. Например, как чувствует себя после вчерашнего Виталик? Помнит ли он хоть что-нибудь из того, что с ним было? И как встретил его дома отец? ОТЕЦ… Вот, значит, где кроется причина конфликта несчастливой семьи Павлецких. И теперь ещё один человек посвящён в их личную тайну. Имел ли право Канарейка открывать мне её, не спросив разрешения у Виталика? И что бы тот сказал, узнав о нашем откровенном разговоре под луной? Безумно хотелось выразить Виталику своё участие и понимание, однако что-то подсказывало мне: не стоит сейчас ему открываться. Его больной голове только этой дополнительной нагрузки ещё и не хватало… Да и меня, впрочем, совершенно не должно касаться то, что происходит у Павлецких. Если честно, мне и идти-то туда не хотелось.
Слава богу, Виталик избавил меня от необходимости снова встречаться с уважаемым Павлом Андреевичем. В десять часов утра он заявился ко мне сам, собственной персоной. Смурной, пристыженный и виноватый – таким я его прежде никогда не видела, поэтому в первый момент, пустив за порог, даже не сообразила, что до сих пор стою в ночной рубашке. В примитивной такой рубашечке – розовой в белый цветочек.
И Виталик тоже не заметил моего легкомысленного прикида – встретившись со мной взглядом, он сразу же опустил глаза и больше не поднимал их в течение всего нашего бестолкового диалога.
– Привет.
– Привет. Можно?
– Конечно. Заходи.
– Я не слишком рано?
– Да нет, нормально. Как дела?
– Нормально. А у тебя?
– Тоже ничего. Да ты разувайся давай, проходи.
Моё предложение полностью поддержала мама. Выглянув из кухни, она тут же участливо поинтересовалась:
– Как ты себя чувствуешь, Виталик?
– Я?.. Да ничего… Жить буду…
Он явно не знал, куда деваться от стыда за самого себя. Мне было нестерпимо жаль его, однако выражать свои эмоции при маме было опасно.
– Пойдём ко мне. – Кивнула я в сторону своей комнаты.
– Ты бы переоделась для начала. – Резонно заметила мама. – Стоишь перед молодым человеком полуголая и в ус не дуешь.
Досадное упущение… Знала бы мама, что Виталик ещё вчера видел меня не только полу, но и совсем голой. Бесспорно, ей это и в голову не приходило – такое впечатление, что в её понятии я на всю жизнь останусь маленькой невинной девочкой.
Но вот мы наконец и наедине. Теперь мою бесстыдную «полунаготу» надёжно скрывает халатик. В нём я могу чувствовать себя защищённой от похотливых взглядов сильного пола. Вот только Виталика сейчас, похоже, меньше всего интересует моё соблазнительное тело. Он по прежнему избегает моего взгляда и даже сесть в моём присутствии не осмеливается. У него лицо напроказившего ребёнка, которого поставили в угол, и меня переполняет бесконечная нежность к этому славному, хорошему мальчику, так несправедливо наказанного судьбой за своё незаконное рождение.
– Я… Это… Прости меня, пожалуйста… Я вчера что-то… Того…
– Я понимаю. Нервы сдали.
– Да… Ничего не помню. Мамка говорила, меня ребята домой привели… Правда?
– Правда. – Я смотрела на Виталика пристально и серьёзно, а ему, наверное, казалось, что я сержусь.
– Как они меня нашли? – Он поднял на меня робкий взгляд, и я не сдержала улыбку.
– Какая разница – как? Главное, что ты им не безразличен. Иначе они бы не согласились так рисковать.
– Это ты их привела?
– Я же сказала – какая разница? За тебя все переживали.
– Я знаю, что это ты. Что там было, когда я отключился? Тебя никто не обидел?
Очень своевременное проявление заботы и тревоги. В глубине души появилось подленькое желание потрепать Виталику нервы – сказать, что пока он спал, как минимум человек пять пытались меня изнасиловать, и я с трудом сумела вырваться из этой жуткой квартиры. Но глядя на несчастного Виталика, мне просто совесть не позволила уничтожать его окончательно.
– Нет, со мной было всё в порядке. Чего о тебе никак не скажешь.
– Извини. Я не должен был оставлять тебя одну…
– Я же сказала, со мной всё в полном порядке. Не извиняйся. Лучше расскажи, как дома дела.
Теперь Виталик смотрел на меня бодрее.
– Нормально. Отец из дома ушёл.
– Как ушёл?! – Опешила я от неожиданного известия. Виталик вздохнул, расслабился и наконец присел на мою кровать. Без разрешения и на самый краешек – так же, как недавно Вадим. Только Виталика я не боялась, поэтому тотчас же уселась рядом с ним и жадно схватила за рукав джемпера:
– Как – ушёл? Насовсем?!
– Похоже да. Они всю ночь отношения выясняли… Я плохо помню, правда. Кричали, ругались… Отец с утра вещи собрал и смотался. Вот так…
Я так и не поняла, радуется Виталик этому факту или нет. Говорил он во всяком случае как-то растерянно, словно до конца ещё не осознал то, что произошло. Не удивительно… Я бы на его месте тоже обалдела слегка от такого внезапного сбоя в размеренном и привычном течении жизни.
– И как же вы с мамой теперь одни? – Брякнула я первое, что пришло в голову. Виталик пожал плечами: