Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
Глава 4
Виталик оказался идеально точен – ровно в половине пятого раздался его звонок, и я выскочила из квартиры, даже не дав ему возможности зайти в прихожую.
– Извини, там такой бардак, что лучше не смотреть. – Поспешила я объяснить, увидев обиженное недоумение Виталика.
– Подумаешь. – Тихо отозвался он. – Вы же только что въехали. Да и вообще, я кто такой? Внук президента что ли?
– Откуда я знаю? – Мне срочно пришлось превратить разговор в шутку. – Может быть и внук! Ты же мне ничего про себя не рассказывал. Кто твои родители, например?
– Простые смертные люди. Обыкновенные. И мусором в квартире меня не удивить.
– Нет,
– Отец водитель в фирме какой-то московской.
– А мама?
– Мама здесь на рынке торгует. – Мне показалось, что Виталик смутился. Оно и понятно – разница профессий видна невооружённым глазом. Московская фирма и местный рынок! Похоже, между ними мало общего. Мне стоило бы корректно промолчать, но какой-то чёрт будто нарочно дёрнул меня за язык:
– Интересно, как они друг друга понимают?
Виталик нахмурился, помрачнел:
– Никак. И давай не будем об этом говорить, а?
Тема пресеклась. Всю дорогу до школы мы говорили о сущих пустяках, в душе же я сделал для себя один тревожный вывод: в семье у Виталика серьёзные нелады, и они, похоже, здорово его угнетают.
Уже смеркалось, на улице зажглись фонари, и было как-то по особенному уютно шагать по вечернему спокойному посёлку мимо одинаковых домов-пятиэтажек (к которым я даже почти привыкла) с милым, хорошим парнем, и легко, непринуждённо с ним общаться.
Когда мы вошли в школьный двор, я неожиданно вспомнила:
– Знаешь, а ты моей маме понравился.
– Маме? – Виталик удивился не меньше, чем я, когда сама это услышала. – А она меня разве видела?
– Успела в окно разглядеть, когда ты меня провожал. Глаз у неё – алмаз. Тебе вообще-то повезло, моя мама обычно всех с первого раза забраковывает.
– Действительно повезло. Спасибо за предупреждение. Теперь я твою маму бояться буду.
Школа вечером – это совсем не то же самое, что школа днём. Две большие разницы, как говорят в Одессе. Пустые коридоры, тишина, как в храме во время службы. Только вторая смена и группа продлённого дня иногда и ненадолго нарушают эту благодать. Неяркий свет и полное умиротворение во всём здании.
Минуя опустевший кабинет директора и столовую, мы свернули направо. Тем же путём сегодня утром Виталик вёл меня в физкультурную раздевалку. Дальше наш маршрут круто изменился: по широкой зелёной лестнице мы поднялись на второй этаж и оказались на небольшой квадратной площадке. Здесь было три двери – одна прямо и две с правой стороны. Вывеска на первой гласила о том, что это – библиотека (здесь я, опять же, сегодня утром получала учебники). Крайняя дверь справа была слегка приоткрыта, оттуда я явственно услышала бренчание гитары. Сперва это было действительно просто беспорядочное бренчание – гитару кто-то умело настраивал, пробуя звучание каждой её струны. Потом звуки стали чётче, выразительней, уже можно было угадать мотив. И вот, наконец, гитара зазвенела, запела, переливаясь на разные голоса, набирая силу и мощь, и музыка, образовавшаяся в итоге, заставила меня затрепетать. Там, за этой дверью, находился настоящий музыкант! Только профессиональный гитарист мог так управлять этим непослушным инструментом!
Охваченная необъяснимым восторгом и позабыв на какое-то время о Виталике, я метнулась на эту музыку как мотылёк на огонь, и попала в маленький актовый зал. Здесь царил интимный полумрак, освещалось только небольшое пространство сцены, на которой никого не оказалось – ребята и девчонки расположились в зале, на стульях, расставленных по кругу, а в самом его центре, на таком же ветхом школьном стульчике сидел парень в синей толстовке. Это в его руках находилась гитара. Это он так божественно играл. Когда я вошла в зал, никто не обернулся, потому что в этот момент парень начал петь… И я услышала ЕГО ГОЛОС… Высокий, необыкновенно чистый… Нет, я бы даже сказала, хрустальный! Он зазвенел словно сказочный колокольчик, заполняя всё пространство вокруг и медленно погружая меня в состояние гипнотического транса…
Я вижу как закат
Стёкла оконные плавит.
День прожит, а ночь оставит
Тени снов в углах.
Мне не вернуть назад
Серую птицу печали,
Всё в прошлом – как быстро тают
Замки в облаках!
Там все живы,
Кто любил меня,
Где восход как праздник
Бесконечной жизни,
Там нет счёта
Рекам и морям,
Я никогда прежде не слышала эту песню… Я понятия не имела, о чём она вообще и есть ли в ней какой-то смысл….Разве это могло сейчас иметь значение?!...Всю Вселенную заполонил собой этот, совершенно волшебный образ прекрасного музыканта. Его волнующий, неземной голос… Небрежная поза… Ангельский, почти иконописный профиль…И глаза… Большие, глубокие, грустные… Глаза настоящего романтика… Юноша пел, кивком головы время от времени смахивая со лба непослушную тёмно-русую прядь, а я как зачарованная, смотрела на то, как белые, красивые пальцы левой руки уверенно берут аккорды, а пальцы правой бегают по струнам то вверх, то вниз. Всё было в этих движениях слаженно и правильно, музыка появлялась из ничего, лилась сама собой из под этих умелых пальцев музыканта…А вместе с ней и голос лился как соловьиная трель, то поднимаясь высоко вверх, то опускаясь вниз почти до шёпота…
Вновь примирит всё тьма –
Даже алмазы и пепел,
Друг равен врагу в итоге,
А итог один.
Два солнца у меня
На этом и прошлом свете,
Их вместе с собой укроет
Горько-сладкий дым.
Там все живы,
Кто любил меня,
Где восход как праздник
Бесконечной жизни.
Там нет счёта
Рекам и морям,
Но по ним нельзя доплыть домой…
Какое чудо… Откуда, боже мой, в этом подмосковном захолустье взялось такое чудо?.. И вообще, это настоящий, реальный парень или же принц из какой-то сказки, случайно попавший в наш бренный мир? У меня перехватывало дыхание, и кровь приливала к щекам – я чувствовала, как они начинают гореть от переизбытка эмоций. Да что же это такое? Не бывало со мной подобного никогда, ни один парень на свете не мог вызвать во мне такую бурную реакцию, да ещё вот так, с первого взгляда, всего лишь одним своим видом и голосом…Однако сейчас со мной творилось нечто необъяснимое. Меня колотила дрожь. Мне хотелось плакать…. Хотелось пробиться сквозь ряды стульев, подойти к этому неземному созданию и опуститься перед ним на колени с благоговейным трепетом. Чтобы он просто меня увидел. Чтобы просто улыбнулся.. У него ведь, наверное, самая восхитительная улыбка на земле!.. А сейчас он такой грустный! Почему?! Надо узнать… Надо поскорее выяснить, что это за мальчик и непременно с ним познакомиться поближе.. Иначе я просто с ума сойду!
Кто-то осторожно тронул меня за плечо, и я, с досадой обернувшись, обнаружила возле себя Виталика Павлецкого. Милого, приятного, но абсолютно земного и обычного как все ребята…А ведь ещё утром он казался мне очень даже классным…
– Что, нравится? – Поинтересовался он, как мне показалось, чуть ревностно.
– Нравится. – Я даже не сочла нужным это отрицать, меня продолжало трясти изнутри как в лихорадке. – А кто это?...Кто это такой?
– Значит, нравится…- Виталик усмехнулся то ли горько, то ли саркастически. – В таком случае, прошу любить и жаловать. Мой лучший друг Вадим Канаренко.
Возьми меня с собой,
Пурпурная река!
Прочь унеси меня с собой,
Закат!
Тоска о том, что было
Рвётся через край
Под крики серых птичьих стай.
У меня, кажется, поехала крыша…
«…Да так, я же говорю – ерунда. Стулья в кабинете географии клеем вымазал…»
«…У Канарейки каждый день девушка…Раздевалка – самое удобное место для случки…»
«…Он этот раствор за спиной Веника потихоньку в раковину вылил – и как заорёт на весь класс!...Кончилось тем, что Веник полтора часа в кабинете врача с давлением просидел…»