Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Ну естественно, как единственному в компании мужчине. – Шутливо насупился Виталик. – Как будто я всю жизнь только и делал, что открывал шампанское.
Тем не менее, пальцы его довольно ловко содрали фольгу с толстого горлышка бутылки, быстро раскрутили проволоку, сжимающую пробку.
– Да ты и впрямь всю жизнь этим занимался! – Заметила я со смехом, на что Виталик скромно отмахнулся:
– Подожди, главный экзамен впереди. Важно пробкой потолок не пробить. Вот для этого труд нужен кропотливый.
– А мы пока Ельцина послушаем. – Предложила нам Галина Петровна, взглянув на часы. Действительно, вот-вот по телевидению должно было начаться
– Господи, да как будто ты не знаешь, о чём он будет говорить. Я и сам тебя от его имени поздравлю не хуже.
На экране появилась торжественно-важная физиономия Бориса Николаевича в окружении флагов Российской Федерации, и Виталик выпрямился перед нами в полный рост, театрально выставив вперёд руку с бутылкой шампанского.
– Дарагии и уважаимыи расияни…
Я даже вздрогнула от неожиданности, когда экранный Ельцин, открыв рот, заговорил, а голос его громко зазвучал устами Виталика.
– Вот и падашел к концу, тк скза-ать, тысча дивтьсо-от дивноста всьмой год… Всем, тк скза-ать, пришлось нелегко… Буди-им надеица, что в Новогм гду-у всё будит хршо-о…
Ошеломлённая услышанным, я завизжала, хлопая в ладоши от восторга.
– Виталька! Как это здорово! И давно ты так умеешь?!
Виталик польщено улыбнулся:
– Ну, вообще-то да.
– А почему я раньше об этом не знала?! – Меня даже досада взяла.
– Да повода как-то не было показать…
– Скажи лучше, скромность не позволяла. – Возразила Галина Петровна, ничуть не скрывая гордости за своего сына. – Он же у меня великолепный имитатор, ему бы «Куклы» озвучивать. На все голоса говорит, не отличишь даже порой, кто где. Даже твой сумасбродный Вадим так не может.
– Ну и ладно. – Попытался урезонить мать справедливый Виталик. – Зато он много чего другого умеет, в чём мне до него далеко.
– Ну разве что только шляться с кем попало, да заразу везде собирать…
– Мам, ну хватит! – Виталик уже сердился, сам не замечая, что защищает Канарейку по старой, укоренившееся в нём с годами привычке, забыв о ссоре и по-прежнему воспринимая Вадима как лучшего друга. А я, слушая их перепалку, поняла, что Галина Петровна недолюбливает за что-то Канарейку. Впрочем, если поразмыслить, можно легко догадаться – за что.
К счастью, тему вовремя удалось прервать: на экране возникла Кремлёвская башня, и я поторопилась включить наконец звук у телевизора. Виталик засуетился и слишком поспешно дёрнул пробку из горлышка. Раздался оглушающий хлопок – пробка подлетела высоко вверх и, врезавшись в потолок, шмякнулась в остатки салата «Оливье». С весёлым хохотом мы в панике разливали игристое вино по бокалам, чокались под бой курантов, желали друг другу счастья, успехов и здоровья – словом, всего-всего, что только могут пожелать люди, связанные каким-то узами, будь то дружба, любовь или же просто сердечная привязанность. За окном гремели взрывы петард, слышались чьи-то визги – там уже начался праздник, там уже гуляли, радуясь приходу Нового Года, и мне, по правде говоря, не терпелось пойти туда и поучаствовать в общем веселье. Однако нужно было соблюдать правила приличия. В нашу развлекательную программу сегодня по плану входил праздничный ужин в виде телячьих отбивных с картошкой. И потом, мы же ещё не допили шампанское!
Газированный напиток аристократов в мгновенье ока ударил меня по мозгам. Комната и лица вокруг слегка закружились. Широко распахнутыми глазами
– Ну вот, обязательно это надо было показывать. – Заворчал Виталик и, тем не менее,
подвинулся ко мне поближе, готовясь давать комментарии.
Пузатый голыш с тёмным хохолком на голове вызвал у меня смех.
– Это ты?!
– А кто же ещё? – Виталик опять укоризненно покосился на мать. – Вот придумала тоже… Такие интимные фотографии показывать…
– Ой-ой-ой, какие мы скромные! Мало я тебя видела… - Вовремя закрыть рот не получилось – язык под воздействием алкоголя опережал мысли. Я смертельно испугалась своей откровенности, но, взглянув на Галину Петровну, успокоилась – похоже, она не обратила внимания на мою реплику, пребывая в том же состоянии блаженства. А впрочем, если бы и обратила – думаю, о наших с Виталиком отношениях ей наверняка уже поведал милейший господин Павлецкий перед тем как собрать свои манатки и убраться отсюда восвояси.
Маленький Виталик действительно был ребенком упитанным, откормленным буквально на убой. Даже удивительно! Теперь от того далёкого времени остались только округлые щёчки, которые, я уверена, тоже должны были опасть через годик-другой. Милый смешной карапуз с глазами-вишенками вырос в весьма симпатичного юношу… Виталик видел, как я улыбаюсь, сравнивая его нынешнего со старой фотографией, и шутливо хмурил чёрные брови.
– Что, не верится, что это я? Поросёнок самый натуральный…
– Перестань… Хороший, здоровый ребёнок. Только на коробке с детским питанием рисовать. Даже на чёрно-белой фотке видно, какие щёчки румяные.
– Это точно!
– Оживленно подхватила Галина Петровна, как всегда радуясь возможности похвалиться своим любимым сыном. – Воспитательницы в детском саду его постоянно за щёки таскали – души в нём не чаяли. Самый любимчик был у них в группе. Он и сам-то по себе пухленький был, а его ещё и бабушка пирожками откармливала. Славная у нас была бабушка, царствие ей небесное, мастерица на все руки. Виталичку так баловала, так опекала… Три года назад умерла, всю жизнь сердцем маялась…От того-то и у меня, наверное, та же проблема в последнее время. Боюсь, тоже до семидесяти не дотяну… Один Виталичка останется…
– Мам, ну ты тему, конечно, очень праздничную выбрала.
– Вмешался Виталик в монолог матери. – Начали, как говорится, за здравие, а кончили за упокой.
Однако Галина Петровна уже стабильно настроилась на унылую волну – её глаза заволоклись слезами, голос плаксиво задрожал.
– Да? Как я могу об этом не думать, по-твоему? Ведь меня не будет, с кем ты останешься? Один как перст на всём свете, никого ведь у нас больше с тобой нету и рассчитывать нам с тобой не на кого….
– Да ладно тебе загадывать! Ещё не известно, кого из нас раньше не будет – все под богом ходим. А у меня вообще линия жизни мизерная.