Рой
Шрифт:
Дорога то уводила Иону в поля, то выходила на самый берег, и он незаметно для себя привык к бегу, к ночному сумрачному лесу и кустарникам по обе стороны. Он забыл о холоде, потому что разогрелся уже до пота, и лишь мокрые, деревянно шуршащие на ходу брюки напоминали о всем происшедшем. Наверное, он так бежал бы и еще, пока не кончится дорога, однако в очередной раз, когда колеи вплотную приблизились к реке, вдруг увидел на другой стороне огни, много огней. Это было так внезапно, что он остановился, теряясь в догадках.
Иона
Дальше он двинулся шагом, разглядывая дорогу и реку. Река в этом месте была узкая, зажатая с двух сторон материковыми берегами, и приближающиеся огни, казалось, висят над самой водой. Поравнявшись с ними, он попытался рассмотреть дома или хотя бы общий контур деревни, но яркий свет слепил и заметны были только отдельные крыши. И крыши эти казались незнакомыми.
Ниже всех огней, у самой воды, он увидел костер: красноватое пламя маялось под ночным бризом и отражалось в реке. «Там же люди! — осенило его. — Раз костер горит…»
— Эй, кто-нибудь! Люди! — крикнул он.
Голос на реке показался громким и звучным. Кто-то ходил у костра — свет его на миг заслонился.
— Дайте лодку! Перевезите!
— Кто там? — спросил невидимый человек.
— Да я это, я! — обрадовался Иона. — Заблудился!
Он ждал затаив дыхание. На той стороне брякнула цепь и через минуту заскрипели уключины.
— Навезли вас, бичей, — ворчал человек в лодке. — Нажретесь и дурью маетесь по ночам… Хозяева, в бога мать… Как щенят бы вас, камень на шею…
Иона дрожал от радости, как недавно от озноба.
— Это какая деревня? — спросил он. — Как называется?
— Во, — выругался мужик. — Ты откуда такой? С Запани, что ли?
— Я из Стремянки! — закричал Иона, хотя лодка уже была рядом. — Из Стремянки я!
Расставив руки, он подождал лодку, вцепился в ее нос и неловко полез через борт.
— Опрокинешь! — прикрикнул мужик. — А чей ты, из Стремянки?
— Заварзин, — сказал Иона. — Василия сын…
— Какой Заварзин? — оживился мужик и перестал грести. Лица его не было видно, только светлеющее пятно.
— Иона я, большак.
Брошенные на воде весла тихонько шевелились сами собой, ледку несло вдоль берега. Мужик сидел, опустив руки.
— Убили, значит, Тимофея-то? — спросил он наконец. — Вместе с женой, значит…
— Убили, — ощущая резкий озноб, вымолвил Иона.
— Осиротили детей, сволочи, — мужик достал портсигар, зажег спичку, и при ее мимолетном свете Иона увидел лысеющего человека с тяжелым лицом. — Что с ребятишками-то решили?
— Не знаю, — признался Иона.
Мужик несколько раз глубоко вздохнул, затянулся папиросой, освещая лицо, однако Иона так и не узнал его. Лодку развернуло носом к деревне, огни пропали за спиной, и лишь запечатленные зрением пятна их стояли в глазах. Мужик резко выплюнул окурок и решительно взялся за весла.
— А что тебя носит-то здесь? — с прежним недовольством спросил он. — Дома горе такое…
— Намок я, заблудился, — пробормотал Иона. — Это что за деревня?
— Яранка…
Иона привстал, качнул лодку.
— А огни? Ведь тут и нет никого…
— Погляди теперь, нет! — зло ответил мужик. — Наехали, паразиты…
И замолчал, громко сопя и взбуравливая веслами воду. А Ионе хотелось говорить, рассказывать, только он не знал, с чего начать. Лодка ткнулась в берег у самого костра, так что брызги попали на угли.
— Ты что же, мокрый насквозь? — вдруг спросил мужик. — Рваный какой-то… Грейся давай! Замерз?
Иона прильнул к огню, мгновенно окатившись паром, затем сел на пустой ящик и вытянул ноги. Повязки где-то слетели, но ссадины уже не кровоточили.
— Как ты считаешь, бог есть? — спросил Иона.
— Чего? — недобро протянул мужик.
— Бог, говорю, есть?.. Он спас меня сегодня. В запани чуть не утонул… Теперь вот ты на берегу очутился.
— Сам себя спас, — буркнул мужик. — Если б по воле божьей, так бы не изгваздал костюм-то…
Только теперь Иона разглядел, что пиджак и жилет изорваны в клочья, из дыр на плечах торчал рыжий ватин. Светились белые колени. Мужик примкнул лодку.
— Чего тебя в запань-то понесло?
— Выпил я… А потом утопиться хотел, — признался Иона. — Ну, не то чтобы специально…
— Дурак, — прорычал мужик. — Горя отцу мало?! Если свою жизнь не жалеете…
— Говорю же, по бревнам побежал, да и… Лес-то какой пошел? Значит, не смерть мне…
— Вставай, пошли в избу! — приказал он. — Утопленник… Бегом!
Иона бежал, словно по битому стеклу; болели ноги, спина, жгло исцарапанный живот. Яранку было не узнать. При свете фонарей он увидел с десяток брусовых срубов на месте, где стояли деревенские избы, выведенное под крышу каменное здание с пустыми проемами окон, и куда ни глянь — поддоны с силикатным кирпичом, кучи досок, железобетонных панелей, бетономешалки и стальные конструкции.
Мужик подвел его к сгоревшей избе, посредине которой стояла русская печь, велел обождать, а сам пошел сквозь крапиву, лопухи и нагромождение обгорелых бревен. Долго рылся там, шуршал углем и, вернувшись, бросил к ногам Ионы опорки от старых пимов.
— Обувайся… А то на другой конец топать: стекла, гады, набили — не ступишь.
Иона надел опорки, однако мужик уходить не спешил.
— Вот моя изба, — сказал он глухо. — Печь вот. На ней я и родился. Мать всех нас на печи рожала… Ничего, нич-чего! Заплатят!