Рояль в кустах
Шрифт:
– Архипелаг Гулаг! Солженицын.
– Я…, я …Сибир! – закивал головой понятливый покупатель.
– И нобелевский лауреат к тому же, – добавил Аркадий, – вот и номер его на телогрейке.
Нобелевских лауреатов на Западе было, как собак нерезаных, никому не была интересна их судьба. Немца заинтересовала только шинель Сталина. Но он потребовал документального подтверждения голословных заявлений Аркадия.
– Аусвайс! Во ист дер аусвайс? Где документо?
– Документо? – переспросил Аркадий, – Будет тебе документо!
Немец согласно кивнул головой. Но Аркадий и тут не сплоховал. Покупателю
– А это что тебе не документ?
– Ноу! Штемпель! Штемпель! Золамт!
Аркашка утащил немца в подворотню.
– Есть! Есть документ с золамтом. Ты только не мельтеши тут перед глазами у соседей. Отойдем в сторонку!
И покупатель и продавец хотели сохранить в тайне происхождение предмета не совсем законной сделки. В подворотне Аркадий вытащил из-за пазухи свернутый трубочкой файл с документами и протянул его немцу.
– Шпрехаешь по нашему?
– Найн! Немьного! На донышке! Чут – чут азбук.
– Тогда читай!
Немец взял в руки первый лист бумаги, на котором жирными заглавными буквами было написано – ДОГОВОР – и стал его читать. Шапка первого листа сверкала золотым тиснением и была выполнена в первоклассной типографии.
25 апреля 1993 года. Москва.
ДОГОВОР
Дирекция музея Революционного восстания, именуемая в дальнейшем «Продавец», в лице руководителя – Бронштейна Лейбы Давидовича, действующего на основании Положения о культурно-просветительских учреждениях, с одной стороны и д`Антеса Георг-Карла Геккерена с другой стороны, заключили настоящий договор о нижеследующем:
1. Продавец продает личное имущество …
Аркадий зажал рот немцу, не дав ему вслух произнести имя вождя.
– Т..с..с!
Документ был составлен как насмешка над покупателем. Контрагентами сделки выступали два исторических героя из разных исторических эпох, революционер Троцкий из двадцатого века, и убийца великого поэта Пушкина, д*Антес из девятнадцатого века.
Со знающим историю можно было посмеяться, мол, шутка, мистификация, а лоху – что ж, не грех и впарить липу.
Аркадий приложил палец к губам.
– Ты что сдурел? Кругом КГБ! Тс…с.
Немец испуганно стал озираться. Холодная война и годы усиленной пропаганды вездесущих и всемогущих советских спецслужб сделали свое дело, не пропав даром. Достаточно было приезжему иностранцу показать на глазеющего на него с любопытством крестьянина выбравшегося первый раз в Москву, как несчастного туриста-западенца чуть не хватала кондражка. Так случилось и с нашим немцем. Он перестал вслух читать, а, подозрительно оглядевшись, углубился в тот раздел, где была обозначена цена сделки. Глаза у него полезли на лоб.
– 10.000 Десять тысяч у.е. Десять тысяч долларов?
– В рассрочку! В рассрочку! Вот видишь седьмой пункт. Мне в рассрочку на восемь лет. А тебе придется платить сейчас и сразу. Ферштейн?
Аркадий хотел взять договор обратно и потянул его к себе, но немец не отпускал документы.
– Бигляйтен экспертиза! Контрол!
– Еще чего! Деньги вперед! Не нравится не надо!
Но, видно было, что немец заглотнул крючок. Он вытащил лупу и стал разглядывать оттиск печати, сверяя ее с шапкой документа. В тот год народные умельцы уже научились делать любые печати. Первую проверку Аркадий прошел. Теперь немец подошел к шинели и стал ее ощупывать.
– Официр шинэл! Официр мантел!
Затем его заинтересовали сапоги. Он помял голенища в руке, посмотрел на стертую подошву и удовлетворенно изрек.
– Швайн.
– Сам ты, свинья! – Аркадий вырвал у него из рук сапоги, – А ну вали отсюда.
Но немец стал его успокаивать, поясняя, что он имел в виду дирекцию музея, которая продает национальные реликвии.
– Взят! Нимен! У миня будит свой музэй!
Сделка состоялась. Аркадию ничего не оставалось, как передать из рук в руки вместе с документами и гардероб вождя. Соседи видели, как он прятал в карман пачку с долларами. Когда ушел немец с огромным пакетом набитым старой одеждой, Аркадий отстегнул соседу слева и справа по сотенной купюре.
– За молчание. Столик возьмете до завтра?
– Естественно.
– О чем разговор.
Аркадий сунул руки в карманы брюк и смешался в разношерстой толпе. Пару дней он отлеживался на квартире, просчитывая свои очередные ходы. Однако, на следующий день слушок об удачливом соседе моментально расползся по Арбату. Когда Аркадий вновь появился на Арбате с остатками эксклюзивного товара, с нумерованной телогрейкой, к нему подошел крепыш с кабаньим загривком. Наглый немигающий взгляд победитовым наконечником сверлил Аркадия.
– Платить будешь лично мне, пятьдесят процентов с ежедневной выручки за помощь.
– Я согласен! – ухмыльнулся Аркадий.
– Вот и ладно, а то я думал тебя уговаривать придется, – бандит вытащил из кармана кожаной куртки только что начинавшей входить в моду огромный кулак со свинцовым кастетом, – А ты шустрый!
Аркадий за словом в карман не полез:
– Каким мама родила. Пятьдесят, так пятьдесят! Чего мелочиться! Я не жадный! Считай, договорились! По рукам!
Бандит заглотнул крючок и сдуру пожал руку Аркадию. Чуть подальше, метрах в десяти, как атлант в древнем Риме подпирала стену моральная поддержка рэкетира – два таких же мощных в плечах, внимательно наблюдающих за развитием действа молчаливых головореза. Они, видимо, посчитали, что первый лоб успешно завершил операцию и уже готовы были презрительно отвернуть в сторону бесцеремонные взгляды, когда Аркадий, как медноголового сазана подсек их лопухнувшегося самоуверенного приятеля.
– А раз договорились, постой тут, пока я за товаром сгоняю!..Да, сгони печаль с кустистых бровей, – наставлял он бандита. Отойдя, подальше Аркадий повысил голос: – Главное – улыбайся, рот растяни до ушей! Иностранцы любят, когда рожа лоснится, как после стопки блинов. – И, только оказавшись на приличном расстоянии, крикнул на всю улицу:
– Чао, бамбино, до вечера!..Доверяю!.. Я к пятидесяти процентам добавлю еще десять от себя. Торгуй!.. Не обижу!.. Мои ишаки всегда сытые!..
– Чего? – взревел разъяренный бандит. До него, медленно, но дошло, что над ним просто издеваются. Аркадий его передразнил: