Роза из клана коршуна

Чернявская Татьяна

Оставшись неудовлетворённой воображением своей заносчивой спасительницы, Каринаррия со страхом ждала, возможности взглянуть на Феррбену воочию. Наконец, женщина появилась в поле видимости. Девушка спешно зажала себе рот руками и поблагодарила проведение за то, что осталась голодной. Более отвратительного зрелища она не могла себе и представить (сон Кирха был смят и полон детских ярких пятен запахов и звуков от этого женский вариант трансформации менее травмировал чувствительную Каринку). Феррбена была нага, во всяком случае, до пояса, рубашка её элегантно и совершенно неуместно завязана на бёдрах и слегка приспущена на заниженную талию брюк, чтобы ничем не сдерживать естество. Белоснежная, словно не имеющая крови, кожа потемнела, приобретая густой болотистый оттенок с серыми разводами, и натянулась

гроллинским барабаном. При этом напрочь исчезла грудь, обозначаясь лишь сглаженными буграми, почти разгладился нос и резко проступили жилы на шее. Зато заметно вздулся живот, большой рыхлой опухолью, не естественной или благородной беременностью, а вывернутой, как большой цветок пиона. По краю этого ужасающего цветка, смешиваясь буроватой кашей, перекатывались жгуты втянутых щуров, большим проглоченным клубков откормленных змей. Каринаррия подумала, что вурлачкам стоит запретить на уровне закона трансформироваться перед мужчинами, чтобы не отбить у них всякое желание к супружеской жизни с подобным монстром.

Помимо супружеской вурлачка оказалась мало приспособлена и для военной деятельности. По крайней мере, сама Каринаррия, даже имей она при себе клинок, внушительные ногти-ножи и мощные шипастые жгуты в животе, не стала бы, отшвырнув огромного монстра к стене, вальяжно разгуливать и разводить патетику относительно своих честолюбивых планов, а поспешила бы добить врага или, на худой конец, скрыться. Феррбене такие простые решения были не доступны. Каринка кожей ощущала подвох со стороны изворотливого зверя и, на всякий случай, прикрыла глаза рубашкой, чтобы не видеть последствий. Ей хватило и услышанного вопля. Наверное, женщина слишком близко подошла к казавшейся безжизненной туше или решила поглумиться над врагом, только вопль у неё получился первосортный. Девушка оценила её профессионализм.

"Люпин, наверное, сделал большой прыжок и попытался свернуть ей шею, но напоролся на шипы и теперь пытается разорвать по частям, где достанет, - восторженно думала давняя поклонница великих битв, смертельных стычек и судьбоносных схваток; смотреть же на бой двух монстров смелости у девушки решительно не хватало, поэтому Каринка лишь посильнее зажмурилась да втянула голову в плечи.
– Сейчас он дождётся, когда она постарается ударить сразу всеми щупам, перехватит их на лету, может, переломает, а после разорвёт горло. Охотник вмешиваться не станет, но душу с радостью заберёт себе. Как я могу так спокойно об этом думать!?! Это недопустимо с моей стороны. Какая-никакая, но она моя телохранительница и я не позволю какому-то тёмному типу убивать эту мерзость!"

В минуты опасности или крайней необходимости Каринаррия Корсач отличалась от своих сверстниц и других представительниц аристократических семейств парадоксальной и неоправданной смелостью. В этот раз девушка не нашла ничего лучше, как выскочить из своего укрытия и опрометью швырнуть последнее оружие на звук рычанья. Она, конечно, заметила, что Зверь прижал избитую и перепуганную вурлачку к каменной глыбе лже-Читающего и собирался методично выдирать её последнее оружие (один обвисший жгут уже валялся поодаль), только остановить замах не успела. Туфля описала широкую дугу и с подозрительным звоном отлетела куда-то под потолочные перекрытия, отскочив от внушительного лба уродливой статуи. Такого непочтения к своей персоне пленённый Тваритель не испытывал уже давно.

Голос не нашёлся что сказать и, лишившийся верного руководства оборотень слегка растерялся от возвращённой свободы. И всё же Феррбена не была столь дурна в бою, раз смогла пережить эпидемию десятилетней давности. Каринка поняла её замысел, раньше самой вурлачки и с отчаянным криком бросилась наперерез. Только было поздно. Феррбена без труда рванула услужливо предоставленный меч из камня. Люпин с рассеченной наискось грудью слегка провернулся по инерции и рухнул навзничь. Обретший свободу Охотник радостно взметнулся к потолку, на ходу срубая пальцами белоснежную головку внучки советника, что имела все шансы стать правительницей...

... как мало времени!!!! Врата-а-а-а!! Мои врата-а-а-а!!!
– безумно кричал мерзкий голос, выворачивая наружу душу несчастной ведуньи.

Каринка тщетно пыталась зажать ладонями уши, но не могла даже пошевелиться,

чтобы скорчиться от невыносимой муки, причиняемой текущим из неоткуда гласом. Она не могла совершенно ничего и словно обратилась вся бездонной пещерой, чьи стены бесконечно множат чужие голоса и несут их во все концы. Этот гул, нарастание. Она почти физически ощущала его и боялась даже подумать, что это могло бы значить для сотен заражённых. Бред, боль, потерю себя....

Один голос и больше ничего. Совсем ничего не останется....

Подобно брошенному на произвол судьбы эху, голос обеспокоенный потерей Врат стал постепенно отдаляться, заполняя оставшееся место щемящей тишиной, режущей уши. Вместе с тишиной начиналась новая, слабая и более назойливая боль раскаянья.

Девушка закусила губу, чтобы не выдать себя. Опьянённый отрывом от бренного, рассыпавшегося гравием постамента, Охотник коснулся пола. Камень трепетал под мощью его ненависти, мозаика лопалась и водными брызгами разлеталась в стороны. Охотник Его вновь стал на путь, дабы достать желанные Врата своему вечному хозяину. Мягкая поступь вызывала страх у затхлого, полного крови и ярости воздуха. Охотник сделал глубокий вдох. На этот миг Каринка подумала, что уже умерла и просто не может существовать в мире так близко от своего злейшего врага. Однако смерти не последовало, как не последовало и обнаружения маленького, прижатого огромной распоротой тушей тельца полуживой от ужаса девушки. Зато был стремительный и невесомый прыжок под потолок, вслед за бесславно улетевшей туфлей и путанными метками хитроумного оборотня.

– Ну вот теперь уже точно всё.... Поздравляю, - обречённо прошептала Каринаррия Корсач, избавившаяся наконец от постороннего всеразрушающего шума в голове и совершенно не возрадовавшаяся Такому освобождению.

Камень был непривычно холодным, жёстким, шершавым и каким-то невообразимо несправедливым. Во всяком случае, Владомиру так показалось, когда Стилш вывернул ему руки и со всего маху вдавил в стенку до хруста в костях. Колдун задохнулся на миг, поглощённый болью и сотней золотистых искр, брызнувших в разные стороны. Он почувствовал каждый камушек, каждую жилку это храма, пульсирующую под рассаженной щекой. Глубоко, искренне и удивительно болезненно, словно дыхание умершего гиганта пропитало всё его естество, слившись и выбив любые мысли. Чувства обострились, тело обмякло безвольным комом и сползло под ноги к злым и предельно напряжённым мужчинам.

На участников спасательной группы было тяжело смотреть. Никто из четвёрки ослушавшихся приказа не мог похвастаться чистотой или хотя бы невредимостью. Ссадины, синяки и порезы покрывали тела измучавшихся мужчин после кратковременного, но почти убийственного забега в погоне за неожиданно подпрыгнувшим и юркнувшим в темноту яблоком язвительного призрака. Почти незаметный клочок тумана нёсся, не озадачивая себя выбором пути, огибанием неожиданных препятствий и открытием сохранившихся местами дверей. Вурлоки, служившие основной таранной силой при появлении препятствий, теперь напоминали призраков сами: серые от пыли и крошки, вялые и едва живые от усталости. Их красные глаза светились отражённым светом медальона в густой темноте туннеля, от чего весь облик смахивал на извращённый ночной кошмар злобный, живой и очень жаждущий крови одного идиотичного колдуна. Ирвин, тащивший за беловолосыми всё обмундирование, несколько особенно приглянувшихся вещиц и предусмотрительно отломанную Айиаштом руку золотой скульптуры, благоразумно держался подальше во избежание быстрой смерти треклятого отступника.

Владомир с трудом приподнялся с пола, выплёвывая сгусток горькой крови и представил, какой из внутренних органов ему сейчас отбили, если нутро безумно болит, а умирать не получается. Мелодичный звон в ушах возвещал о сотрясении, только окружающие сомневались, что мозг у рыжего колдуна вообще когда-либо присутствовал. Зато звон прекрасно заглушил вой из глубины храма и Владомир почти обрадовался. Он утёр разорванным рукавом кровь с подбородка и правым, не заплывшим глазом, посмотрел на остальных. Выражение лиц недавно таких лояльных (сердечное исполнение заговора с нетривиальными угрозами, пробудившее подарок призрака, обеспечило колдуну определённый авторитет, как самому эмоциональному заклинателю) вояк совершенно ему не понравилось.