Роза огня
Шрифт:
Что-то во всем этом было такое, от чего по спине Розы пробежал озноб, хотя она и не могла понять, чем он вызван. Она подошла к столу и взяла письмо. Когда она разворачивала лист бумаги, руки ее дрожали.
«Дорогая мисс Хокинс, — прочла она. — Теперь я должен сделать признание: вас заманили сюда обманом».
Роза чуть не выронила записку, но что-то заставило ее читать дальше.
«В этом доме нет детей — я никогда не был женат. Однако мне действительно нужны услуги компетентного ученого — именно те, которые я перечислил в письме вашему учителю, профессору Каткарту. Я — инвалид; из-за несчастного случая я не могу сам читать книги, нужные для моих изысканий. К тому же я недостаточно знаком со средневековым немецким и гэльским языками. Мне нужна ваша помощь — и как чтицы, и как переводчицы».
Роза вытаращила глаза на записку, ее рот открылся от совсем не подобающего леди изумления. Из всех возможностей эта никогда не приходила ей на ум.
«Ваше жалованье останется прежним; работать, возможно, придется дольше и часто по ночам, потому что именно ночью я нуждаюсь в отвлечении от мучительной боли. Боюсь, вы не сможете посещать Сан-Франциско так часто, как вы, возможно, хотели бы, — но только потому, что на дорогу уходит три часа и вам пришлось бы там ночевать. В настоящий момент моя потребность в ваших услугах такова, что это было бы нежелательно, однако через месяц или два я непременно организую для вас поездку в город. В компенсацию такого ограничения вашей свободы я предлагаю вам пользоваться моим городским домом, а также ложей в Опере или Тиволи — в зависимости от того, какой спектакль покажется вам более достойным».
Роза почувствовала, что ей не хватает воздуха; она не знала, что и думать.
«Я беру на себя обязательство обеспечить вам возможность услышать Карузо, даже если это вступит в противоречие с моими собственными нуждами».
«Откуда он знает, что я так мечтала услышать Карузо?»
«Вы можете свободно пользоваться домом и садом, хотя, боюсь, найдете здесь мало развлечений. Я никого не принимаю, а мои слуги — такие же отшельники, как и их хозяин. Вы будете, однако, время от времени встречать моего секретаря Поля Дюмона. Он доставит вам все, в чем у вас возникнет нужда. Если вы найдете неудобным для себя обращаться с личными делами к постороннему мужчине, просто напишите записку и оставьте на подносе после еды; моя домоправительница сделает все что нужно».
Роза села на кушетку; у нее внезапно закружилась голова. Если такова форма заточения, то это — самая странная вещь, которую только можно себе вообразить. И ради чего? Чтобы она читала книги?
«Несчастный случай изуродовал меня так, что я не могу показаться никому, кто не знал меня раньше. Вам поэтому придется читать мне с помощью переговорной трубки, и свои пожелания я буду сообщать вам тем же способом».
Даже лихорадочное, больное воображение Мэри Шелли не могло бы изобрести подобный сюжет! Наверняка сами издатели грошовых романов сочли бы ситуацию слишком не правдоподобной!
«Вы можете, конечно, отказать мне в своих услугах, и в этом случае вас немедленно отвезут в Сан-Франциско со всем вашим багажом. Было несправедливо с моей стороны обмануть вас, и я приношу вам самые искренние сожаления. Однако спросите себя; если бы я сообщил вам правду, поверили ли бы вы мне? Думаю, что нет. Полагаю, что даже Конан Доил и Редьярд Киплинг постеснялись бы сочинить столь не правдоподобную историю».
Он был прав. Если бы он написал о чем-то подобном в Чикаго, и сама Роза, и профессор Каткарт сочли бы это бредом сумасшедшего и отказали.
Она могла немедленно, сейчас же уехать. Так говорилось в письме. Ей нет необходимости оставаться здесь ни минуты.
Однако если она предпочтет сбежать, что ждет ее с двумя долларами в кармане в незнакомом городе? Нет, такая перспектива Розу не привлекала. Здесь — если даже Ясон Камерон оказался бы более опасным безумцем, чем можно предположить по его письму, — ей противостоял бы один человек, в худшем случае — два. Пока что не было никаких свидетельств того, что и сам Камерон, и его секретарь интересуются чем-либо, кроме ее знаний. Не было оснований считать, будто здесь что-то грозит ее безопасности. На двери имелась задвижка, Роза могла запереться в своих комнатах, и хотя секретные проходы и потайные двери встречались в большинстве мерзких дешевых романов, Роза обладала достаточными представлениями об архитектуре, чтобы знать, насколько трудно создать подобные вещи; а уж скрыть их было бы и вовсе почти невозможно.
«Я буду ждать вашего решения, — заканчивалась записка. — Просто скажите о нем в переговорную трубку, и я подчинюсь вашей воле. Однако прошу вас: примите во внимание то обстоятельство, что, решив занять предложенный вам пост, вы откроете изуродованному калеке путь в мир знаний, который он считал для себя потерянным, и дадите ему возможность, хотя бы на несколько часов, забыть о боли».
Записка была подписана просто — «Ясон».
Ну, это уж попытка манипулировать ею! Последняя фраза явно была рассчитана на то, чтобы пробудить сочувствие; Камерон взывал к самой благородной части ее натуры. И в этом, надо отдать ему должное, преуспел, хоть Роза и поняла его замысел. Она даже почувствовала восхищение человеком, которому хватило силы и изобретательности использовать собственное увечье в качестве оружия. Большинство мужчин на его месте никогда не признались бы в том, что остро нуждаются в ком-то или в чем-то. Ясон Камерон оказался мастером, не колеблясь использующим для достижения цели любое средство, в том числе и собственную слабость.
Однако Роза ясно понимала и еще одно обстоятельство: из двух возможных путей — уехать или остаться — второй намного привлекательнее. Нет никаких оснований сомневаться в том, что теперь Ясон Камерон открыл ей правду. Его история была настолько фантастической, что, как ни странно, казалась более правдоподобной, чем предполагаемое присутствие двоих детей.
До сих пор он обращался с Розой очень хорошо; почему бы не предположить, что так будет и впредь? Камерон явно был сказочно богат; что может ему потребоваться от Розы, кроме ее научных знаний? Деньги обеспечили бы ему общество профессиональной куртизанки, будь он даже самым ужасным чудовищем на свете. Добиться же подобного рода милостей от Розы он мог бы лишь насилием… Все те доводы в пользу предложенной работы, которые девушка приводила себе в Чикаго, сохраняли силу.
Роза положила письмо на стол и оглядела свою комнату, новую одежду, книги, ожидающие ее на столе. Уверенность в себе вернулась к ней; она подумала, что может ни в чем не уступать Ясону Камерону, даже в искусстве манипулировать другими людьми.
Если его дом — позолоченная клетка, почему бы не пожить в ней некоторое время? Да и куда еще ей идти? И разве не мечтала она всегда заниматься именно тем, что предлагал ей Камерон: использовать свой ум и знания для научных изысканий? Если она решит уехать, он не сможет ее задержать. Роза была уверена, что сумеет перехитрить его в случае чего.
Она взяла переговорную трубку, откашлялась и сказала:
— Мистер Камерон!
Через мгновение раздался ответ; голос был низким и довольно хриплым. Он звучал так, что явно подтверждал рассказ о несчастном случае.
— Мисс Хокинс? Значит, вы приняли решение?
— Да, сэр. — Роза сделала глубокий вдох, понимая, что сейчас решается ее судьба. «У меня есть то, что ему нужно, — напомнила она себе. — Мы все еще — продавец и покупатель». — Я не вижу причины, почему бы мне не остаться у вас на службе, учитывая новые требования.