Роза пустыни
Шрифт:
Для большинства мужчин.
Но не для него. Элизабет Гест прекрасно ему подходит. Просто идеально.
В конце концов, ему уже двадцать шесть. Пора жениться. Рами на полгода моложе, но, как подобает настоящему принцу своего племени, он взял себе три жены, и, по последним сведениям, у него уже тринадцать детей.
Черный Джек повернулся и пошел обратно от носа корабля к корме. На ходу он кивал головой и разговаривал сам с собой, поскольку рядом с ним не было верного Карима, с которым он привык делиться своими идеями.
— Да, этот брак с леди Элизабет мне необходим. Не вижу,
Как бы то ни было, он обязан поступить по совести. Воспользовался наивностью молодой девушки… Говорил ей, что она по-прежнему чиста «как снег, не тронутый лучами солнца». Однако же именно он сорвал алую розу…
Он виноват.
Нет, разумеется, лорд Джонатан Уик — джентльмен, он признает свою вину за все, что сделал, и не станет уклоняться от ответственности. Он прекрасно все сознавал, когда вызвался научить прекрасную Элизабет искусству плотской любви, посвятить ее в тайны страсти.
И она оказалась удивительно способной ученицей!
Теперь пути назад не было, даже если бы им этого хотелось. А что касается Джека, то он даже рад. Если говорить честно, Джек мечтал поскорее продолжить ее обучение. Ему не терпелось возобновить уроки. Мысль о том, что какой-то другой мужчина мог занять его место, была ему противна. Нет, не просто противна. Она была невыносима.
Элизабет принадлежит ему!
И она будет принадлежать ему, пока он этого хочет. Таков обычай пустыни.
Кроме того, по законам племени, она испорчена для других мужчин. Он об этом позаботился. И почему-то эта мысль ничуть не огорчала Черного Джека.
Разве он не сможет убить двух зайцев одним выстрелом? Женится на Элизабет, уложит ее в свою постель, наконец насладится ею в полной мере! И в то же время постарается выполнить то, в чем поклялся принцу Рамсесу.
Ведь рано или поздно Элизабет разоткровенничается, расскажет ему все, о чем он хочет узнать, — поведает, где погребен великий фараон Мернептон Сети.
Много легенд сложилось о Мернептоне Сети. Что в них было правдой, а что — вымыслом?
Элизабет читала, будто бы великий фараон обладал силой десяти мужчин и ни разу не был побежден в сражениях.
В другой легенде утверждалось, что Мернептон Сети в отличие от фараонов, которые правили до него и после него на протяжении долгой истории Черной страны, имел всего лишь одну жену, несравненную Нефертери. Писали, что он отверг тысячи прекрасных рабынь, а также дочерей вельмож и даже принцесс, которые предлагались ему властителями других стран, искавшими союза с Египтом.
И была еще одна легенда. Она не давала покоя историкам и искателям сокровищ, передавалась из поколения в поколение. Из-за нее отец Элизабет и отправился в пустыню. Эта легенда рассказывала о богатствах, хранящихся в усыпальнице великого фараона. О несметных сокровищах. Таких ценностях, какие и вообразить трудно.
Самым ценным в усыпальнице якобы была статуя.
Элизабет склонилась над секретером в своей каюте, всматриваясь в копию малоизвестного фрагмента папируса. Она нашла его среди записок своего любимого папочки, относившихся к его первой поездке в Египет, со времени которой прошло
По большей части это был длинный и скучный перечень погребальных предметов: столько-то пар расшитых бусинами сандалий, столько-то браслетов на запястья и лодыжки, всевозможная одежда, зеркала и благовония, бритвенные приборы, шкатулки и коробочки, игры и музыкальные инструменты, палитры и краски, колесницы, оружие, церемониальные кинжалы и мечи, мебель, троны, кувшины и корзины, десятки скульптурных изображений самого Сети, изготовленные из диорита, слоновой кости и черного дерева.
Элизабет считала, что отец давным-давно забыл об этом списке. Уже, наверное, в сотый раз она читала один особенно малопонятный отрывок, водя пальцем по иероглифам:
— Чтобы петь славу и поклоняться в этой жизни и будущей великолепнейшему и величайшему Мернептону Сети, Возрожденному Гору, сыну Амона-Ра, восставшему Осирису, царю Верхнего и Нижнего Египта, Объединителю двух стран, в этот первый день месяца тиби, в праздник Хвоста, уплачено золотых дел мастеру Неку… — несколько следующих слов невозможно было прочесть, так как в этом месте стояло какое-то пятно, — …ушебти из литого золота с глазами из полудрагоценных камней, чтобы поставить в святилище из золота на обитые серебром сани…
Статуя из чистого золота!
У Элизабет от волнения отчаянно билось сердце, как и в тот момент, когда она впервые поняла, какое сделала открытие.
— Только представь себе такое великолепие! — прошептала она, — Конечно, центральной частью будет золотая фигурка-ушебти.
И тот, кто отыщет гробницу Мернептона Сети, найдет святилище и статую!
Сокровище.
Мужчины и женщины, движимые духом авантюризма, героизмом, а порой просто жадностью, — множество их искало сокровища, скрытые под песками Сахары, в океанских глубинах и даже среди зеленых холмов Англии.
Жизнь этих людей проходила в поисках сокровищ древних фараонов, или богатых грузов затонувших кораблей, или легендарного меча короля Артура, чаши Грааля, священной плащаницы самого Спасителя…
Во все времена люди искали клады, обросшие легендами сокровища, мифические предметы и затерянные миры. В этом была тайна, манящая красотой, нечто чувственное, зовущее, опасное. Наверное, к таким людям относился и ее отец, да и сама она тоже, решила Элизабет. Размышления об усыпальнице Мернептона Сети волновали ее так, как не волновало больше ничто. Нет, она вынуждена была признаться себе, что существует одно исключение: будоражащий кровь экстаз, который она испытала наедине с Джеком. От этого мысленного признания она даже покраснела.
В этот момент раздались два коротких и решительных удара в дверь. Элизабет вздрогнула от неожиданности.
— Что такое?.. — недоуменно пробормотала она. Солнце еще не поднялось над горизонтом, так что она была в одном халате поверх ночной рубашки.
Поспешно спрятав копию папируса под свой дневник, Элизабет пошла узнать, в чем дело. Приблизив губы к самой двери, она шепотом спросила:
— Кто там?
— Джек. Мне надо с тобой поговорить.
Она чуть приоткрыла дверь.
— Это так срочно, милорд? Я только что встала. Я не готова принимать гостей.