Роза пустыни
Шрифт:
Фивы — так назывался в древности этот легендарный город, по которому они ехали. Гости увидели колоннады. То были величественные храмы Карнака — жилище царя богов, Амона-Ра, и всех фараонов на протяжении тридцати пяти столетий.
Каждый фараон что-нибудь прибавлял к огромному храмовому комплексу, строя и перестраивая его: колоннаду там, ворота здесь, аллею сфинксов с круторогими бараньими головами, святилища из прекрасного розового гранита, статуи, пилоны и внутренние дворики…
Время беспощадно разрушило всю эту красоту. Кое-где были видны руины.
Прикрываясь от
— Этот дом предоставлен вам, ситте, хотя боюсь, что он недостаточно хорош для английской леди.
— Дом вполне хороший, Али, — уверила она молодого египтянина. — Думаю, мне здесь будет очень удобно.
Они вошли в парадную дверь — деревянную, что было роскошью для пустынной страны, где почти не было лесов.
Элизабет оказалась в комнате, которая в английском доме называлась бы гостиной.
Пол был застелен коврами ручной работы, а в самом центре красовалась набитая конским волосом кушетка (Колетт опасалась, что в ней обитают всевозможные гадкие насекомые, и на второй день их пребывания настояла на том, чтобы провели дезинфекцию). По полу были разбросаны большие подушки с кистями, заменяющие кресла. Кроме того, в комнате было несколько странных разрозненных предметов мебели, керамика, гобелены и медные украшения.
Однако Элизабет заинтересовалась не обстановкой. Ее внимание привлекли каменные блоки, из которых были сложены сами стены.
— Али, а откуда брали камень, когда строили этот дом?
Красивый юноша нахмурился:
— Камень, ситте?
Бросив зонтик и ридикюль на низенький столик, Элизабет внимательнее осмотрела стены.
— Да ведь это камни из храмов! Посмотрите, вот надпись. И вот, и вон там! — указала она. — Боже мой! — воскликнула девушка, всплескивая руками.
Али заволновался:
— В чем дело, ситте? Что случилось?
— Миледи, вы совсем побледнели, как полотно. Вам нехорошо? — спросила Колетт с искренней тревогой за состояние здоровья своей молодой госпожи.
— Со мной все нормально. Я не больна, — поспешила успокоить своих спутников Элизабет. Как объяснить им свои чувства? Это было удивительно — и прискорбно. Это было свято — и святотатственно. На нее нахлынули противоречивые чувства. — Вы представляете себе, что изображено на этой стене?
Оба отрицательно покачали головой.
Дрожащей рукой она прикоснулась к прекрасно сохранившемуся рельефу.
— Вот часть картуша, на нем ее имя. Это — часть лица и платья. А перед ней, в традиционном облачении фараонов, ее сын от Юлия Цезаря, Цезарион.
— От Юлия Цезаря, миледи?
Элизабет кивнула и быстро перевела иероглифы:
— Здесь изображена сцена принесения жертв богине. — Элизабет глубоко вздохнула и изумленно объявила: — Это — самая знаменитая из Клеопатр, Клеопатра Седьмая. Та самая Клеопатра.
— Mon Dieu! [7] На стене нашего дома? — воскликнула Колетт Дюве.
7
Боже мой! (фр.)
— Да,
— Есть люди, которые этим занимаются, ситте. — Али был не менее воодушевлен, чем она. Он с удовольствием объяснил ей: — В Египте всегда не хватало строительных материалов. Местным крестьянам нет дела до нашей истории: они не умеют ни читать, ни писать на своем родном языке. Их жизнь — это каждодневная борьба за выживание, бесконечные труды, чтобы на столе была еда и чтобы имелась самая простая одежда. — Тут он расправил свои худые, как у мальчишки, плечи: — Наш долг — долг тех, кто понимает и ценит историю, — хранить и беречь наследие этой великой страны.
Элизабет смотрела на их молодого проводника с большим уважением.
— Конечно, вы правы. Это сделают такие преданные и способные египтяне, как вы.
Молодой человек ответил быстрым вежливым поклоном.
— А теперь я должен извиниться и уйти. Мне надо позаботиться об устройстве остальных гостей.
Его рука уже лежала на ручке двери, когда Элизабет, окликнув его, задала наконец вопрос, который не давал ей покоя:
— Али, а где мой отец? Когда я его увижу?
— Наш… Лорд Стенхоуп отправился на раскоп еще до рассвета, ситте, как он делает каждый день. Он просил сказать, что вернется к чаю.
Лицо Элизабет омрачилось.
— Только к чаю?
Он ответил очень мягко:
— Таков его обычай.
— Спасибо вам, Али. Я понимаю, — сказала Элизабет.
Хотя на самом деле Элизабет ничего не понимала. С тех пор, как она в последний раз виделась с отцом, прошли долгих три года. Она преодолела тысячи миль на поезде, корабле, в запряженных лошадьми экипажах, на осликах и даже на верблюде. Почему-то она ожидала, что отец встретит «Звезду Египта» на пристани или по крайней мере будет ожидать ее здесь, чтобы убедиться в ее благополучном прибытии в Луксор. И ей трудно было скрыть свое разочарование и боль.
— Не надо расстраиваться, ситте. Просто он такой, — сказал Али на прощание.
Когда за ним закрылась тяжелая входная дверь, Колетт начала бормотать по-французски:
— Где он? Он же ваш отец. Какой стыд! Какой позор!
Элизабет с трудом проглотила ставший в горле ком. На глаза ее навернулись жгуче горькие слезы.
— Ну пожалуйста, Колетт! Папа не хочет никого обидеть. Правда!
— Это я знаю. И конечно же, мне самой все равно. Это вы, cherie, страдаете от его невнимательности.
Элизабет смахнула со щеки слезу.
— Али прав. Папа просто такой.
— Ах, милочка, не обращайте на это внимания. Я рас. пакую наши вещи, и к чаю этот дом уже будет в полном порядке. Но сначала мне надо проверить спальни!
Колетт вышла из гостиной. В синюю входную дверь робко постучали.
— Это, конечно, наши сундуки. Я распоряжусь сама, — крикнула Элизабет своей служанке.
Она направилась к выходу и, открыв дверь, с изумлением обнаружила на пороге мальчика лет десяти-одиннадцати. В руках он держал небольшую коробочку.