Роза пустыни
Шрифт:
Роуз стянула полоску материи, закрывавшую ей подбородок.
— Это для бородатых мужчин. — Она наклонила голову набок. — Но вы не носите бороды, Хассан. Почему?
— Вы задаете слишком много вопросов, — отрезал он и вывел ее из шатра навстречу яркому утреннему солнцу.
— Это моя профессия, однако, вы скупитесь на ответы.
Хассан подвел Роуз к лошадям. Великолепный черный жеребец и небольшой верховой конь гнедой масти уже ждали их. Черный жеребец был очень похож на того, что сбежал из конюшен прошлой ночью. Роуз хотела иронично намекнуть об этом, но решила, что
Она подошла к гнедому коню и погладила его.
— Как его зовут?
— Аирам.
— «Аирам умчался вместе с Розой…» — пронеслась у нее в голове еще одна строчка из «Рубайята» Омара Хайяма. Шепотом она позвала лошадь по имени, и Аирам навострил уши. — Ему идет это имя, — добавила Роуз.
— Да, очень. Вы знаете «Рубайят» наизусть?
— Меня заставили выучить его в школе в наказание… Я уже забыла, что натворила.
— Но стихи вы помните.
— Я никогда не забываю то, что люблю. А стихи я полюбила. — Роуз взяла в руки повод. Хассан помог ей сесть в седло и поправил стремена. Она давно не садилась в седло, но лошадь придерживал грум, а Роуз продолжала похлопывать ее по шее, так что все вроде бы шло хорошо.
Хассан оседлал жеребца, затем посмотрел на Роуз и кивнул грумам. Грумы отошли, и лошади понеслись вперед.
Роуз пришлось сильно сдерживать Аирама. В какой-то момент ей даже показалось, что у нее отрываются руки. Она благодарила Бога за то, что Хассан был далеко впереди и не видел, как она мучается с непокорной лошадкой.
Когда Хассан остановил своего жеребца и, подняв его на дыбы, повернулся, чтобы посмотреть все ли в порядке у Роуз, она уже укротила Аирама и, слившись с ним в одно целое, как ветер, неслась по пустыне. Хассан поскакал за ней и вскоре обогнал. Его черная одежда развевалась на ветру. Это было великолепное, захватывающее и в то же время пугающее зрелище. Когда Хассан остановил своего жеребца на крутом обрыве холма, Роуз рассмеялась, едва переводя дыхание и дрожа от напряжения. Хассан тоже смеялся.
— Вы думали, что я не справлюсь с ним? — спросила она.
— Не скрою, побаивался, но вы оказались прекрасной наездницей.
Роуз снова рассмеялась.
— Это так, однако Аирам оказался крепким орешком.
Хассан спешился.
— Кто научил вас ездить верхом?
— Один друг.
Принц повернулся и посмотрел на нее.
— Я так и думал, что это мужчина. Вы по-мужски держитесь в седле.
Роуз почувствовала на себе его пронзительный взгляд.
— Да, это был мужчина. Он разводил лошадей. Красивых лошадей. — Роуз еще раз потрепала Аирама по шее. Скрип седла, запах кожи и разгоряченной лошадиной плоти… Воспоминания снова нахлынули на нее. — Это был мой муж.
Хассану понадобилось время, чтобы переварить информацию. Немного помолчав, он переспросил:
— Был? — Роуз не ответила. — Вы развелись? — тихо спросил Хассан.
— Нет. Он умер. — Опять наступила пауза. Роуз поняла, что Хассан не может решиться на вопрос, и продолжила рассказ сама. — У него было больное сердце. Он знал, но не хотел говорить мне. — Роуз больше пяти лет никому не рассказывала об этом. Она спешилась. — Однажды его сердце
Хассан пошел рядом с ней.
— Мне очень жаль, Роуз. Я не знал.
— Это было давно.
Она чувствовала на себе взгляд принца.
— Не так давно. Вы еще совсем молодая женщина.
— Прошло почти шесть лет.
Роуз представила себе жизнь, которую она могла бы прожить с Майклом. Сейчас у них уже могло бы быть двое детей, и у каждого по лошадке-пони.
Глаза Роуз заполнились слезами, она споткнулась о камень. Хассан подхватил ее.
— Вы сделали блестящую карьеру, — заметил он. — Это дорогого стоит.
— Думаете, карьера может компенсировать то, что я потеряла? Я любила его, и он любил меня.
Да, муж безоговорочно любил ее. Ей не нужно было завоевывать его внимание, не нужно было угождать ему, доказывать что-то. Он любил ее такой, какая она есть.
Хассан снова посмотрел на Роуз. Глаза его были задумчивы и серьезны.
— Скажите, репутацию самой бесстрашной журналистки вы получили потому, что тоже хотели умереть?
Роуз вспыхнула. Как он посмел спросить ее об этом? Какого черта он лезет ей в душу? Ее мамочка занималась этим всю жизнь! Их брак подтверждал какую-то теорию, над которой тогда работала мать. Позже она описала ее в одном из своих феминистских трактатов. Но маме только казалось, будто она что-то понимает.
Глаза Хассана говорили Роуз совсем о другом. Они говорили о том, что он сочувствует ее переживаниям.
— Может быть, — прошептала Роуз. — Может быть, отчасти это так.
— Не спешите, Роуз. Всему свое время. Аллах не оставит вас.
— Знаю. — Она попыталась улыбнуться. — Но приобретать репутацию намного приятнее, чем терять.
Неожиданно Хассан тоже улыбнулся.
— Я заметил.
В его голосе слышались доброта и сочувствие. Его рука лежала у нее на талии, глаза горели жарче солнца, которое жгло ей спину. Роуз на мгновение подумала, что сейчас он снова поцелует ее. Но он не поцеловал. Рука, лежавшая у нее на талии, упала вниз, и они пошли дальше.
— Итак, — подстраиваясь под его шаг, продолжила Роуз. — Почему вы не носите бороду?
Глава шестая
Хассан улыбнулся. Ему понравился этот легкий переход от серьезного разговора к игривой атаке.
— Это совсем не обязательно.
Роуз выразительно подняла брови.
— И все же; почему вы не носите бороду? — Ей хотелось вывернуть этого человека наизнанку и понять, что им движет.
— Наверное, я прирожденный мятежник.
— Паршивая овца в образцовом стаде? — Сама Роуз так не думала. Осмотрев принца с ног до головы, она добавила: — В это трудно поверить.
— Мне был двадцать один год, — начал Хассан. — Вполне зрелый возраст. Но когда все идет хорошо, зачем что-то менять? — Он подвел Роуз к низкому плоскому камню, привязал лошадей к небольшому дереву и пригласил ее сесть. Когда они сели, он протянул ей флягу с водой.
Спустив кеффий, Роуз открыла нижнюю часть лица и с удовольствием отпила холодной воды. Вслед за ней Хассан сделал то же самое.