Роза в ее руке
Шрифт:
Бьорн…
Его образ был повсюду. Мужской аромат витал в воздухе. Тепло его объятий, жар губ обжигали своей добротой и заботой. Бесподобный взгляд зазывал окунуться в свой темный омут. Стоило лишь протянуть руку и дотронуться до желаемого, как на мгновение чувствовалось его присутствие.
Поддавшись ощущению, я сжала пальцы, выставленной перед собой руки.
Но ничего не произошло. Ничего не изменилось.
Поджав ноги, я продолжала сидеть на краю деревянного пирса и смотреть вдаль. Зачем пришла сюда, совершенно не понимала. Хотя, нет, в глубине души догадывалась. Я была здесь для того, чтобы найти успокоение, пусть даже на миг до того, как
Вода успокаивала, ветер убаюкивал, напевая мелодию отчаяния. Немигающим взглядом я продолжала наблюдать полет птиц вдалеке.
«Он неслышно умирает Между белых скал. И убийц своих прощает, Как других прощал. Не заметил в словах нежных Смех их, зло и месть. Он теперь в вершинах снежных… Вечно будет здесь…»Какие могли быть у меня перспективы? Каким могло быть мое будущее?
Очевидно, все нужно было начинать с нуля, но как?
Без гроша в кармане.
Я и сама была не в состоянии прожить, не говоря уже о маленькой жизни, зародившейся внутри меня.
Бьорн был прав, когда вышвырнул из своего дома. Ни один серьезный мужчина не стал бы водиться со слабой и беззащитной, да еще и обрюхаченной. Я не виню его, путь он и не знал всей правды, которую так и не успела рассказать ему. Но было сложно отрицать проблеск сомнения и не желания отпускать, когда, потупив взгляд, он бросил слова, у которых имелось достаточное острие для прямого укола в сердце. Мозг оторопел, и, едва подчиняясь его приказу, ноги вывели из дома по направлению к озеру. К тому единственному месту, которое привлекло с самого начала.
«Постепенно время смоет Красный пух и кровь. Тело вечностью укроет… Солнце встанет вновь… В небе белом чистом светлом Тишина, покой…»Я уже не плакала, все слезы забрал и осушил неугомонный ветер. Зубы стучали друг об друга, пальцы занемели на ногах. Ну и пусть. Если бы я умерла, никто бы этого не заметил, как и не замечал моего существования.
Черт бы побрал Флойда!
Всякий раз его слова казались правдой. И то, что было внутри меня, не прошло бесследно.
Ладонь бережно коснулась живота в надежде защитить и продлить маленький комочек жизни. И я почувствовала его…
Бьрон был здесь. В тот же час. В ту же минуту.
Веки сомкнулись непроизвольно, но я старалась изо всех сил не распадаться на части. Невозможно было отрицать моментально настигнувшее облегчение.
Он пришел. И было уже неважно, унизит меня с новой силой или заберет с собой навсегда. Главное, что он был здесь.
Тяжелые
Мы толком ничего не рассказали друг другу. И сейчас молчали, но позади себя я слышала его рваное дыхание.
Почему же продолжал молчать и ничего не делать? Может быть, он боролся с желанием схватить и бросить мое тело в озеро?
Стало бы легче. В конце концов, я обрела бы спокойствие и перестала безуспешно оправдывать себя, продолжать скрываться, минуя действительность. Но теперь мы были наедине со своими разорванными душами. Присев позади, он прикоснулся спиной к моей спине. И больше ничего не происходило. Кроме волшебного соприкосновения таким, казалось бы, обыкновенным способом.
Обездвиженная, я прислушивалась к биению его сердца и колышущемуся дыханию, что постепенно выровнялось в попытке уловить мое настроение. Иногда подобный контакт-прикосновение между людьми давал четкие представления о мыслях человека, чувствах и внутреннем обоюдном состоянии. Тот момент, когда ты не видишь, но отчетливо ощущаешь.
Зачем он был здесь, и как долго будет продолжаться молчание между нами?
Звуки гитарных струн задребезжали по грифу, жалобно подпевая порывам ветра. А затем я услышала его голос, и по всему телу завибрировала знакомая ласкающая дрожь. Он чувствовался таким величавым и мужественным, таким ранимым и уязвимым, что мне тотчас же захотелось обнять его и не дать уйти. Но я не спешила. Продолжала слушать и слышать Бьорна.
Нет, от этого мужчины не исходила опасность. В нем было что-то другое — более печальное и трагичное. То, что не подлежит возврату и восстановлению.
Он пел о своей до смерти холодной любви, что скрывалась от него, словно призрак. Ей не понять, насколько глубоко было ранено мужское сердце. «Куда подевалась моя любовь?» — спрашивал он, когда его постель была слишком холодна от одиночества. Было ли ей известно о его боли? Знала ли она, что он ждал ее, несмотря ни на что? Искал везде и всюду. Днем и ночью. И если она сбежала от него, он умолял вернуться домой. Пусть бы только вернулась домой.
С каждым вдохом его голос становился громче, уверенней, пел на разрыв и одновременно согревал внутреннее возбуждение. Я знала эту песню, ее слова и смысл. И также знала Бьорна, догадывалась, почему он поступил таким образом.
Разделяя нашу боль на двоих, тихонько подпевала ему. И он был счастлив. Его дыхание стало глубже, плечи шире, спина тверже. По ней хотелось вскарабкаться и остаться на вершине его чувств, на пике его боли. В конце концов, быть там. С ним.
Но обессилено сползла, положив висок на его плечо. Он прикоснулся своей головой в ответ, и мы просидели в таком положении, пока звуки гитары не унеслись в прошлое, оставляя для настоящего обоюдное дыхание и стук сердец.
Не двигаясь с места, теплыми пальцами Бьорн нащупал мою холодную руку и легонько сжал.
Сколько раз я заблуждалась, когда находила, как казалось, любовь. Ровно столько же испытывала ее предательство, что сердце невозможно было обмануть. Не в этот раз. С Бьорном все ощущения были другими, непохожими ни на одно из того, что довелось ощутить.
— Всякий раз они клялись, что любили меня, — нарушила я тишину, распространяя слова по ветру. — Сначала Томас, а после Флойд. Они так легко говорили об этом, что им не составило огромного труда исковеркать суть самого прекрасного чувства. Ты тоже собираешься предать меня, Бьорн?