Роза Версаля
Шрифт:
Эйлер, багровый от гнева и досады, что и сам – это при своём-то чине! – стал лёгкой добычей мошенников, неимоверным усилием воли взял себя в руки.
– Алексей Фёдорович! Будьте любезны, задержитесь! Поедете со мной на Моховую. Вы же, господа, – обратился он к чиновникам, – занимайтесь делами в соответствии с полученными указаниями…
– Бог мой! Какой позор! – воскликнул Эйлер, усаживаясь в экипаж подле Полянского. – Мошенники продали мой дом какому-то англичанину! И это в то время, когда мы обсуждали план действий по их поимке!.. Скажу вам по секрету, любезнейший Алексей Фёдорович, отчего-то мне кажется, что их предводительница… ну, эта… актриса-аристократка… – полковник перешёл на шёпот: – Елизавета Кшесинская!
Полянский согласно кивнул, ибо догадался о том примерно полчаса назад.
– Потрясающая женщина! – произнёс он вслух. – А вспомните, как ловко они проникли к вам в дом! Наверняка знали о вашем юбилее…
– Но откуда?! – вновь загорячился Эйлер.
Полянский пожал плечами.
– А что, если в нашем ведомстве у «Червонных валетов» имеются осведомители?
– не отставал полковник.
– Не думаю, Павел Христофорович. В корпусе, на мой взгляд, служат достойные офицеры. Разве что…
– Договаривайте, поручик! Впрочем, я, кажется, догадываюсь, на кого вы намекаете… Писари! Да-да, наверняка это кто-то из них!
– Возможно…
– Завтра же прикажу всех уволить и нанять новых! Канальи! – от гнева и досады Эйлер снова побагровел. – Провели, как последнего дурака! Не хватало ещё, чтобы пронюхали газетчики! Вот уж начнётся потеха!
Полянский живо представил московские газеты, пестрящие обидными заголовками: «Дом на Моховой продан без ведома владельца», «Господин Эйлер попал как “кур в ощип”», «Мошенники бросили вызов начальнику жандармского корпуса»…
Наконец экипаж проследовал через ворота во внутренний двор. Дворецкий, ожидавший хозяина, бросился Эйлеру в ноги:
– Благодетель вы наш! Да что ж это творится такое?
– Где сей самозванец? – прорычал в ответ полковник.
– По всем комнатам ходят, хозяйничают везде! Камердинер ихний уж и пожитки ихние успел разложить! – услужливо докладывал дворецкий, вдохновлённый прибытием хозяина. – Павел Христофорович, батюшка, скажите, бога ради, одно: продали ли вы нас, слуг своих верных, вместе с домом али нет?
Эйлер потерял терпение.
– Поди прочь! Что мелешь, болван?! – прикрикнул он на дворецкого и кинулся в дом.
Полянский едва поспевал за начальством.
Павел Христофорович, промчавшись по первому этажу и не встретив нигде нарушителя спокойствия, совершенно забыл о возрасте: перепрыгивая через две ступеньки, он буквально вихрем вознёсся на второй этаж.
– Где сей мерзавец?! – кричал он, распахивая на ходу двери комнат. – Подать его сюда!
Полянский сохранял хладнокровие. Просто старался, несмотря на хромоту, не отставать от патрона, дабы тот в запале не наделал ненароком глупостей. В конце концов, начальник – тоже человек: вдруг даст в морду иностранцу?
Павел Христофорович рывком отворил дверь в свою спальню. Синклер, облачённый уже в домашнюю куртку и мягкие текстильные туфли, покуривал сигару у окна, любуясь великолепным видом на Кремль. На звук распахнувшейся двери он резко обернулся и, смерив непрошенного гостя суровым взглядом, резонно спросил:
– What do you want? (Что вам угодно?)
Эйлер, не будучи знатоком английского языка (предпочитал всю жизнь изъясняться на родном русском), тем не менее отлично понял смысл вопроса.
– Это… по какому… праву… вы, сударь, вторглись… в мой… дом? – с многозначительными паузами (или то была одышка?) ответил он вопросом на вопрос, стараясь держать себя в руках.
Эсквайр русский язык знал прескверно, чего от него хотят, не понял, и посему, прищурившись, воскликнул:
– О! Я есть вас помнить… Вы быть на балу Елизавета Кшесинская…
Эйлер разъярённо замотал головой: его охватило непреодолимое желание вцепиться в журавлиную шею англичанина.
Вмешался верно оценивший ситуацию Полянский. Когда-то он вполне сносно изъяснялся на языке досточтимого эсквайра, и теперь знания пригодились.
– Мистер! Предъявите, прошу вас, купчую на владение этим домом.
Синклер расплылся в улыбке, обнажив лошадиные зубы, пожелтевшие от давнего пристрастия к сигарам. Обрадовавшись, что хоть один из непрошеных гостей способен изъясняться на языке его родины, и изъяв из секретера гербовую бумагу, он важно протянул её поручику:
– Прошу.
Полянский пробежал глазами по фальшивой купчей.
– Мне очень жаль, мистер Синклер, но сей документ не имеет юридической силы.
– Почему? – замер в недоумении новоиспечённый хозяин.
– Это подделка. Дом никогда не продавался. – Полянский указал на Павла Христофоровича и добавил: – Перед вами - настоящий хозяин дома. И он вправе арестовать вас как мошенника.
«Журавлиное» лицо англичанина от потрясения вытянулось и странным образом трансформировалось в «лошадиное». Мистер Синклер долго лепетал, что это недоразумение, что документы оформлены в нотариальной конторе, что всё законно… Потом догадался спросить:
– Разве не госпожа Кшесинская владела этим домом?
Полянский терпеливо разъяснил Синклеру, что госпожа Кшесинская – мошенница, разыскиваемая в настоящее время жандармерией Москвы, так что ему придётся проехать в жандармский корпус, начальником коего и является господин Эйлер, истинный хозяин дома.
Не ожидавший подобного поворота событий эсквайр начал медленно оседать:
– Бог мой! Я собственными руками отдал преступникам двадцать тысяч рублей! Непомерно высокая цена за вид на Кремль из окна!..
Подоспевший вовремя Полянский подхватил его под руку.