Розалинд

Карнет Герман

Она появлялась в его видениях, словно мимолетный призрак. Он видел ее

улыбающееся лицо, волосы, колышущиеся на ветру, и её смех, который

резонировал в его душе. Иногда она протягивала ему руку, но убегала прочь, стоило ему сделать шаг. Его мысли о Розалинд были единственной нитью, связывающей его с жизнью. Он осознавал, что пробуждение – это не только

возвращение к реальности, но и необходимость разобраться в том, что

произошло. Тревога в его сердце разгоралась.

Томас медленно открыл

глаза, чувствуя, как мир вокруг него начинает обретать

формы. Свет пробивался сквозь занавески, и он осознал, что находится в

больнице. Рядом сидела миссис Норрингтон, ее выражение лица выдавало

глубокую тревогу.

Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила она, не отрывая взгляда от его глаз.

Он попытался ответить, но слова застряли в горле. Воспоминания о недавнем

событии прокатились в его сознании, подобно буре, которая оставила после себя

опустошение.

Я… – наконец, произнес он, – что случилось?

Ее рука нежно легла на его, и он почувствовал тепло, которого так не хватало.

Ты был на грани, Томас. Мы все волновались. Ты нуждаешься в помощи – сказала

миссис Норрингтон, ее голос дрожал от эмоций.

Томас закрыл глаза, погружаясь в собственные мысли. Эванс медленно вошёл в

палату, стараясь не шокировать Томаса своими вестями. Слабый свет лампы

освещал бледное лицо друга, отчаяние, словно тень, окутывало его.

– Как ты? – спросил Эванс, присаживаясь на край кровати.

Томас поднял глаза, полные боли, и слабо пожал плечами.

– Знаешь, – продолжал Эванс, стараясь подвести к сути, – родители Люси уже

знают о её гибели.

Томас замер. Сердце его сжалось от тяжести слов. Ему стало невыносимо тяжело, когда он представил, как мать Люси, хрупкая и добрая женщина, узнала эту

ужасную новость.

– Она… в больнице, – добавил Эванс, глядя в пол. – У неё сердечный приступ.

Кровь ударила в голову Томаса, он был её последней надеждой, а она… теперь её

родители.

– Я виноват, – выдохнул он, почувствовав, как слёзы заливают грудь. Не зная, как

дальше жить с этим грузом, он смотрел на Эванса, будто надеясь на спасение.

Томас смотрел в пустоту, его сердце сжималось от горя. Он винил себя в смерти

Люси, погружаясь в мрачные размышления о том, что, если бы он не вернулся в

город, она могла бы быть жива.

Эванс нахмурился.

– Томас, не стоит навешивать на себя вину. У тебя нет доказательств, что твоё

присутствие

могло что-то изменить. Ты просто ищешь виновного, чтобы облегчить

свою душу.

Томас выпустил воздух, его глаза наполнились слезами.

– Но я чувствую, что это я виноват.

Эванс пристроился ближе, его голос стал мягче.

– Иногда мы не можем предотвратить то, что предначертано судьбой. Вместо

того чтобы винить себя, вспомни, что Люси бы этого не хотела.

В этих словах был глубокий смысл, но сердце Томаса всё еще терзалось.

– Почему ты так отреагировал на лепесток? – тихо спросил Эванс, прикусывая

губу.

Томас медленно повернулся, в его глазах читалась боль.

– Это не просто лепесток, – едва слышно произнес он. – Это знак.

Эванс не понимал.

– Знак чего?

– Знак того, что убийца Люси знает о Розалинд, – с трудом произнес Томас.

Глубоко вздохнув, он начал рассказывать историю.

«Когда я был маленьким, в дверь нашего детского дома постучали. На пороге

стояла женщина, вся в грязи и лохмотьях. С трясущимися руками она просила

приютить свою маленькую дочь. Оставив девочку на руках воспитателя, она

быстро исчезла в темноте. Маленькая девочка была больна воспалением легких —

врачи не давали шансов. Но воспитатели не сдавались и боролись за её жизнь.

Мы спросили её имя, но она только шептала: „Как самую красивую розу в

Британии“. Именно тогда мы поняли – её звали Розалинд.

Миссис Норрингтон, сидя рядом с Томасом, не могла сдержать слез. Вспоминая

его детство, она начала рассказывать о тёмных днях, когда он потерял мать и

отправился в детский дом. Томас был замкнутым, часто прятался в уголках, боясь

открыть своё сердце после потери. Когда он встретил Розалинд, всё изменилось.

Она была ярким солнечным лучиком среди серых стен. Сначала они

обменивались лишь взглядами, но вскоре Розалинд подошла к нему и

предложила поделиться шоколадкой. Этот простой жест развеял тучи

одиночества вокруг Томаса. Розалинд стала его другом, спасателем, который

научил его смеяться и мечтать. Вместе они создавали миры, где не существовало

боли. Они прятались от взрослых и писали письма, в которых мечтали о будущем.

Миссис Норрингтон посмотрела в глаза Томасу, полных вздохов и воспоминаний, и тихо зашептала:

– Томас тебе нужно набраться сил, – произнесла миссис Норрингтон, поправляя