Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот
Шрифт:
К тротуару подъехал и остановился автобус, а когда он тронулся, Фольке Бенгтсона там уже не было.
– Смотри! Вон там Мартин! – сказала Соня Ханссон.
Услышав ее голос, Ольберг вздрогнул. До сих пор они только шептались, и впервые за два часа она заговорила нормальным голосом.
Он видел, как Мартин Бек мчится по улице и вскакивает в автомобиль, как и раньше стоящий у театра. Автомобиль рванул с места еще до того, как Мартин Бек успел захлопнуть за собой дверь, и поехал вслед за автобусом.
– Спасибо за компанию, – сказала Соня Ханссон. – Я иду спать.
– Это мудро с твоей стороны, – похвалил ее Ольберг.
Сам он тоже охотнее всего отправился бы спать, но уже спустя десять минут входил в полицейский участок района Клара. Еще через минуту явился Кольберг.
Они успели сделать пять ходов до того, как вернулся Мартин Бек.
– Он поехал на автобусе до Санкт-Эриксплан и пошел домой. Свет погас почти сразу же. Наверняка он уже спит.
– Она заметила его случайно, – сказал Ольберг, – Наверное, он уже был здесь несколько раз.
– Даже если и был, это ничего не доказывает.
– Неужели?
– Кольберг прав, – сказал Мартин Бек.
– Естественно, я прав. Я тоже, бывало, бродил, как мартовский кот, возле домов, где жили приветливые девушки.
Ольберг пожал плечами.
– Конечно, тогда я был моложе. Причем намного.
Мартин Бек ничего не говорил. Его коллеги предприняли вялую попытку закончить шахматную партию. Через минуту Кольберг начал повторять ходы, и партия закончилась вничью, хотя у него были шансы на выигрыш.
– Черт возьми, – сказал он. – Из-за этого субъекта я потерял нить игры. Какое у тебя уже преимущество?
– Четыре очка, – ответил Ольберг с важным видом. – Двенадцать с половиной на восемь с половиной.
Кольберг встал и принялся кружить по комнате.
– Вызовем его снова, сделаем тщательный обыск в квартире и как следует припрем к стенке, – сказал он.
Никто ему не ответил.
– Нужно снова начать следить за ним и привлечь для этого свежие силы.
– Нет, – сказал Ольберг.
Мартин Бек сидел, не говоря ни слова, и грыз сустав указательного пальца. Через минуту он сказал:
– Девушка начинает бояться?
– Я бы не сказал, – ответил Ольберг. – Ее нелегко так вот сразу вывести из равновесия.
«Розанну Макгроу тоже нелегко было вывести из равновесия», – подумал Мартин Бек.
Больше они об этом не разговаривали, но все уже пришли в себя, когда по усиливающемуся шуму транспорта на Регерингсгатан поняли, что рабочий день у них закончился – а у других он только начинался.
Следующие двадцать четыре часа прошли точно так же, как и предыдущие. Ольберг увеличил счет еще на одно очко. Но это было все.
На следующий день была пятница. Только три дня оставалось до конца первого месяца года, было тепло, серо и влажно. А вечером опустился туман.
В десять минут десятого тишину взорвал телефонный звонок. Мартин Бек взял трубку.
– Он уже здесь. На автобусной остановке.
На этот раз они приехали на пятнадцать секунд раньше, потому что Кольберг припарковался на Биргер-Ярлсгатан. Прошло еще полминуты, и Ольберг подал сигнал, что он уже на месте.
Дальше все повторилось. Мужчина по имени Фольке Бенгтсон продержался на Эриксбергсплан четыре часа. Четыре или пять раз он в нерешительности останавливался у телефонной кабины, съел одну сосиску. Потом уехал домой. Вслед за ним отправился Кольберг.
Мартин Бек ужасно замерз. Он быстро шел по Регерингсгатан, держа руки в карманах и глядя в землю.
Кольберг вернулся через полчаса.
– На Рёрстрандсгатан все спокойно.
– Он тебя видел?
– Он шел, как лунатик. Думаю, он не заметил бы и бегемота в двух метрах перед собой.
Мартин Бек набрал номер служащей уголовной полиции Сони Ханссон. У него было такое ощущение, что он вряд ли выдержал бы все это, если бы не думал о ней как о коллеге.
– Завтра суббота, вернее, уже сегодня. Он работает до двенадцати. Когда он будет уходить с работы, ты должна проходить мимо. Пробеги мимо него, словно куда-то спешишь, тронь его за рукав и скажи: «Добрый день, а я думала, что вы ко мне зайдете. Почему вы мне не звоните?» В общем, что-нибудь в таком духе. Больше ничего. И сразу исчезни. И постарайся не очень много на себя надевать. – Он помолчал. – Эта встреча должна быть решающей.
Он закончил разговор. Коллеги уставились на него.
– Кто у нас лучший специалист по слежке? – рассеянно спросил он.
– Стенстрём.
– Хорошо, с той минуты, когда он утром откроет дверь, будем за ним следить. Пусть Стенстрём этим займется. Будет докладывать о каждом его движении. По другой линии: у телефона будем находиться постоянно вдвоем, из комнаты может выйти только один.
Ольберг и Кольберг продолжали на него смотреть, но он этого не замечал.
В семь тридцать восемь открылась дверь на Рёрстрандсгатан и Стенстрём приступил к выполнению своего задания. Он все время держался поблизости от конторы на Смоландсгатан, без четверти двенадцать зашел в ресторан и сел у окна.
Без пяти двенадцать на углу Норландсгатан появилась Соня Ханссон.
Она была в тонком синем твидовом жакете с большим вырезом в виде буквы «V» и с поясом, который как следует затянула на талии, под жакетом надела черный тонкий свитер, была с непокрытой головой, в перчатках, но без сумочки. Колготки и черные туфельки для этого времени года выглядели чересчур субтильно.
Она перешла на другую сторону улицы и исчезла из поля зрения Стенстрёма.
Сотрудники транспортной фирмы уже начали появляться в подъезде, последним, как всегда, вышел мужчина по фамилии Бенгтсон и запер дверь в контору. Он пересек тротуар и уже был в метре от проезжей части, когда мимо него пробежала Соня Ханссон. Она остановилась, взяла его за рукав и что-то сказала ему, глядя прямо в лицо. Тут же его отпустила, продолжая что-то говорить, отошла на пару шагов, повернулась и побежала дальше.