Рождение героев
Шрифт:
– Я стану твоей, – звенящим голосом произнесла она слова Кинары, – когда будешь стоять со мной в Круге!
– Что?
– Только тогда! – повторила Далмира.
Изумление было столь велико, что он не мог произнести ни слова. Эта девчонка просто не понимает! Отказаться от щедрой награды и положения фаворитки одана, ради которого любая из женщин города готова на все! Немыслимо! Что она о себе возомнила?
Мужчина и женщина молча стояли в полутемной комнате.
– Пожалуй, вернуть тебя Тормуну будет лучшим наказанием! – кривя губы, произнес он. – Ты дерзка, и твоя дерзость дорого тебе обойдется… Стража!
Из-за
– Отведи ее к паланкину и возвращайся.
Телохранитель кивнул.
Далмира прошла по слабо освещенному коридору в свою комнату. Все хартоги спали, и лишь у входа в здание дежурил охотник. Он не сразу узнал ее, а когда узнал, долго смотрел вослед, изумленно качая головой.
Она вошла в комнату и сорвала с себя платье. Немой проснулся и, приподнявшись на ложе, изумленно смотрел, как обнаженная Далмира рвет на части дорогую материю. Рыдая, она топтала изорванное платье ногами. Немой вскочил с постели и схватил Далмиру, прижимая к себе. Могучие руки бойца сдержали несколько судорожных рывков, и девушка обмякла. Хартог бережно уложил ее на ложе и прикрыл шкурой-одеялом. Измученная Далмира уснула, а боец долго сидел рядом, гладя рассыпавшиеся по подушке волосы…
Тормун был изумлен. Он думал, что больше никогда не увидит Далмиру, но девушка вернулась. Что же случилось? Одан был ей недоволен или… Он не знал, что и подумать. Это нехорошо. Слишком часто красноволосая ставит его в тупик. На его вопрос Далмира зло бросила:
– Ты недоволен, что я вернулась?
Вождь почесал ногтем щеку. «Ей там не понравилось, – подумал он, – и это хорошо, клянусь Сущими! Что бы там ни было, теперь она снова станет выступать в Круге, и это отличная новость!»
Он повеселел, но все пошло не так, как он думал. Этим же вечером явился посланник одана. Тормун знал его. Этот человек был телохранителем Урдена, советник одана часто использовал его для поручений.
– Мне велено передать, вождь Тормун, – сказал посланник, – что деньги, отданные тебе за девчонку, можешь оставить у себя. С условием, что в следующем бою красноволосая умрет!
Вождь хартогов замер. Воистину, непостижимы желанья богов! И предназначенное судьбой не переломишь, подумал он. Красный ноготь Тормуна прошелся по заросшей волосами шее:
– Воля одана будет исполнена.
Глава девятнадцатая
Мергинская ересь
Голубой глаз Эльмера истаял в потемневшей синеве неба. Наступала ночь, и где-то в углу сарая засвистел невидимый сверчок.
– Шенн, где ты?
Юноша прислушался. Кто-то стоял у сарая и звал его.
– Шенн!
– Я здесь.
Это была Риана. Девушка прислонилась к стене сарая и просунула в щель между досками какой-то сверток.
– Возьми, это хлеб.
– Спасибо.
Шенн принял подарок. Есть уже хотелось, бег по лесу порядком измотал юношу, но вместо радушного приема его заперли в этом сарае. Шенн как раз вспоминал горячую кашу Дорарда, и желудок немедленно дал о себе знать. Риана хихикнула:
– Ешь скорее, а то услышат!
Шенн впился зубами в ароматную лепешку и быстро проглотил ее. Вкусно! Жаль, что мяса нет.
– Не наелся? Я так и думала, – сказала Риана. – Если получится, я
Она убежала, и Шенн невольно улыбнулся, сравнивая ее легкую поступь с походкой Глеонн. Нет, все же Глеонн бегала тише, и здесь не мягкий мох Леса, а утоптанная земля, звуки от которой слышны издалека. Вот и теперь он отчетливо услышал громкий топот парней, охранявших ворота сарая. Ну, и охрана! Их же за рекой слышно!
Сарай, в котором сидел Шенн, располагался в центре селения, примыкая к дому Товерна. Прямо из-за дома старосты торчал уголок сторожевой башни, почти такой же, как на заставе Дорарда, только низ ее был сложен из камня, что придавало укреплению более прочный и солидный вид. Но Шенн усмехнулся, мысленно сравнивая пусть полуразрушенные, но не потерявшие величия строения Древних с этими невзрачными домишками. Впрочем, ведь он еще не был в Ринерессе, который, как говорил Ольф, поражает своей красотой любого, кто хотя бы раз побывал в нем…
Размышления Шенна прервал разговор.
– Что-нибудь купил у торговцев?
– А как же! Хороший нож купил и еще ожерелье.
– Для Рианы? – хмыкнул невидимый охранник. – И что она?
– Не взяла. Не пойму, что с ней? Десять шкур коргала отдал за ожерелье из эшнарского хрусталя, а шкуры двадцать асиров стоят!
– Так уж и двадцать…
– Тебе бы все считать! Своей-то что дарил?
– Она у меня сговорчивая, не то, что Риана.
– Вот и я говорю.
Парни замолчали, и Шенн задумался. У него в заплечном мешке много асиров, и он мог бы подарить часть Риане. «Пусть возьмет, сколько захочет», – подумал Шенн, вспоминая красивые глаза селянки.
Он не сомневался, что утром все выяснится и его отпустят с миром. А если не отпустят, то он согласен ехать с Товерном в Шедор. Хотя… Луна Эльмера взошла, и времени все меньше. А путь в Шедор отнимет не один день. Да еще неизвестно, что скажут эти фагиры… И пусть не они изгнали учителя из Арнира, но чего-то Ольф не мог им простить, и всякий раз морщился, упоминая слово «фагир». И Шенн заранее невзлюбил этих людей, могущих, но отчего-то не защитивших учителя, обрекая его жить в полном опасностей Кхиноре. Наставник долго учил его, что следует и чего не следует говорить и делать при встрече с «мудрыми судьями», как еще называли закрытый от посторонних клан ученых и жрецов. До времени фагиры не допускали в свой круг никого, и были единственными хранителями тайн Древних. Прошли десятилетия, и потомки эльдов были вынуждены принимать в фагирдары арнов, но избирали лишь самых достойных…
Шенн не заметил, как уснул, а проснулся от могучего храпа, доносившегося из-за дверей. Приподнявшись на соломе, щедро рассыпанной по полу, он прислушался. Оба охранника спали, прислонясь спиной к воротам сарая. Юноша потянул носом воздух и почуял запах вина, которым угощал его Дорард. От этого напитка спишь как мертвый, подумал он, а потом забываешь, что говорил и что делал…
Мысли его остановились на хелмарах. «Хорошо, если они не нападут этой ночью, – подумал юноша. – Надеюсь, селяне поставили дозорного на башню?» Шенн совсем не обиделся на Товерна, он понимал, что чужак всегда вызовет подозрения, но боялся, что беспечность старосты может дорого обойтись этим людям… И еще этот торговец… Шенн был уверен, что его одежда пахнет морем, но никак не лесом, запах которого Шенн узнал бы из тысяч. Но люди не верили ему.