Рождение Королевы

Лукина Лилия

– Ну, что скажете по поводу этой книги, Хелен? – спросила ее во вторник Княгиня, когда они, уже поужинав, сидели с кофе в ее кабинете.

– Знаете, Маргарита Георгиевна, – задумчиво сказала Елена, – умом я понимаю, что Беллз права, но так грустно расставаться с красивой сказкой о благородных дворянах, залитых светом сотен свечей бальных залах, прекрасных дамах в роскошных платьях, всем этим миром, знакомым по романам и фильмам.

– А ведь я вас предупреждала, что история и исторический роман также не похожи между собой, как день и ночь. Но я рада, что вы соглашаетесь с автором, – усмехнулась Князева, – а не бросаетесь на него в атаку, обвиняя в разрушении иллюзий – вещи, на мой взгляд, невероятно опасной.

Но что же вам показалось самым шокирующим?

– Все! – ответила Елена. – Конечно, я читала Дюма и помню, что в детстве Людовик Четырнадцатый спал на рваных простынях…

– Хелен! – негромко окликнула ее Княгиня. – Мазарини был просто красивым, в этом ему не откажешь, проходимцем с душой мелкого лавочника, который, дорвавшись до власти, спешил воспользоваться моментом и урвать кусок побольше. Вы не можете себе представить, во что превратился французский двор в то время, когда он был первым министром. Во дворце забыли, что такое восковые свечи, и сажа от сальных свечей оседала на плечах, прическах и платьях дам. Это только в фильмах нижние юбки выглядят белоснежными, а в действительности они были цвета застиранных солдатских портянок – ведь ни отбеливателей, ни стиральных порошков тогда не было. Да и сами платья… Как, вы полагаете, можно выстирать туалет из тяжеленной золототканой парчи? Вы представляете, сколько он весит в мокром виде? Так что неземная привлекательность придворных дам, не более, чем фантазия авторов. В действительности же эти женщины премерзко, простите за грубость, воняли.

– Маргари-и-ита Георгиевна… – укоризненно протянула Елена.

– Что «Маргарита Георгиевна»? – вскинула брови Княгиня. – Подумайте сами, Хелен, в то время не было дезодорантов и запах пота, смешиваясь с пронзительным запахом духов, витал над толпой придворных дам, отпугивая комаров. А их прически? Вы думаете, их делали каждый день заново? Ничего подобного! Хотя некоторые, конечно, могли себе это позволить, но большинство – нет. Они делали их в лучшем случае раз в неделю, а то и в две. Да эти дамы просто кишили вшами! В отличие от мужчин, которым следить за собой было намного проще – ведь под париками были лысины. А как же было не облысеть, если голова постоянно, как в парной! А блохоловки? Представляете? Изумительно выполненные, золотые, усыпанные драгоценными камнями… Но блохоловки!

– Но ведь были же ванны… И потом… В Сене купались… – запротестовала Елена.

– Хелен! Ну, о чем вы! Ванны! Да кто ими пользовался? Единицы! Сам Людовик смердел, как дикий зверь! А насчет Сены…Подумайте сами – в эту реку стекались отходы со всего города, там простолюдинки стирали белье, там мыли лошадей, а потом эта же самая вода гидравлическим насосом поступала в город. Кошмар!

– Но все равно ведь Париж самый прекрасный город на земле? – пытаясь хоть как-то защитить свою сказку, спросила Елена.

– Я не собираюсь это оспаривать. Париж прекрасен! – мечтательно сказала Князева. – Но… В то время не существовало асфальта, а мощеными были только центральные улицы. На остальных же после дождя была непролазная грязь, в жаркую и сухую погоду проезжавшие кареты поднимали тучи пыли, а на земле в любую погоду лежали, пардон, кучи лошадиного навоза.

– Знаете, Маргарита Георгиевна, а вы умеете разрушать иллюзии ничуть не хуже, чем Маргит Беллз, – грустно сказала Елена.

– И неудивительно! Ведь Маргит Беллз это я, – улыбнулась Княгиня, и, видя изумление Елены, не выдержала и рассмеялась. – Ну да! Это я написала все эти романы. Просто мне было очень скучно, и я решила немного развлечься.

– Маргарита Георгиевна, – попросила Елена, с трудом удерживаясь от желания забраться с ногами в огромное кресло, в котором сидела, чтобы, удобно устроившись, слушать, слушать, слушать эту необыкновенную женщину. – Расскажите что-нибудь! Пожалуйста!

– Что же вам рассказать? –

задумалась Княгиня. – А вот, впрочем… Моя первая книга была о жизни средневековой Англии. Как и во всех прочих, страсти в ней рвались в клочья. Она была полна мистики, заклинаний, приворотов и всего прочего. И вот была там одна интересная сюжетная линия, когда совершенно невзрачная девушка смогла привязать к себе мужчину с помощью приворотного зелья, основанного на травах. Отправила я этот роман в одно московское издательство и от души развеселилась, получив оттуда рецензию. Некая ученая дама написала, что абсолютной неудачей представляется история некоего зелья, которое способствует, как мгновенному любовному притяжению мужчины к женщине, так и такому же мгновенному отторжению – был там такой момент. Она, вообще, подвергла сомнению существование в природе подобных трав, посчитав это очевидной натяжкой.

– А что же в этом смешного? – не поняла Елена.

– А то, Хелен, что о существовании и свойствах таких трав знали и жрицы Древнего Египта, и гетеры Древней Греции, и куртизанки Древнего Рима. И не только знали, но и вовсю пользовались ими. Да и в средние века колдуньи, несмотря на все старания инквизиции, этих рецептов не растеряли. Хотя… – она пожала плечами. – Какое это колдовство? Просто знание природы, вот и все. И то, что такое понятие, как «феромоны» появилось относительно недавно, еще не значит, что их раньше не существовало. А сейчас многие косметические фирмы стали выпускать продукцию, имитирующую воздействие феромонов на человека – ведь, если верить Дарвину, мы все произошли от зверей, и для нас запах, пусть даже самый слабый, еле-еле уловимый, играет не менее важную роль, чем для них.

– Знаете, Маргарита Георгиевна, наверное, эта женщина действительно никогда ничего не слышала и не читала о феромонах. Ведь вы же не знаете, какую жизнь она прожила, – осторожно заметила Елена, боясь, что Княгиня рассердится и ничего больше рассказывать не будет. – Может быть, она старая дева, например.

– Может! – согласилась Княгиня. – И вполне может быть, что она, как известная околополитическая дама, знает о сексе только по рассказам других людей, которые заверили ее, что это совсем не интересно, – и, увидев, как покраснела Елена, непринужденно рассмеялась: – Ах, Хелен, какой же вы еще ребенок! И к тому же неисправимый ребенок! Вы все время стремитесь всех понять, пожалеть и простить! Поймите, если человек чего-то не знает, ему не следует быть столь категоричным, а то он рискует попасть в смешное положение.

– А что вы сейчас пишете? – заинтересованно спросила Елена.

– Что пишу?.. – задумчиво произнесла, закуривая, Княгиня и по комнате поплыл дивный аромат дорогого табака, а она внезапно предложила: – Кстати, Хелен, если вы курите, то угощайтесь, пожалуйста! – она показала на сигареты, который Елена никогда в жизни раньше даже не видела – А то, говорят, пассивное курение еще вреднее активного, и я вас, получается, самым бессовестным образом травлю.

– Спасибо! – благодарно улыбнулась Елена, осторожно беря сигарету и закуривая, а сама тем временем подумала: «И как только Княгиня догадалась, что я курю, и мне ужасно хочется попробовать эти незнакомые и явно очень дорогие сигареты? Наверное, у меня действительно все мои мысли, как она говорила, на лице написаны!»

Елена вдохнула ароматный дым, отпила немного кофе и почувствовала, что нужно немедленно ущипнуть себя и убедиться, что это не сон, потому что в реальной жизни с ней ничего подобного произойти просто не могло. Ну, не могла она, Елена Михайловна Королёва, сидеть в этой комнате, полной старинных книг, напротив самой настоящей писательницы и вот так запросто разговаривать с ней, попивая кофе с дорогой сигаретой в руках. По определению не могла, и все!

– Так что же вы сейчас пишете, Маргарита Георгиевна? – снова спросила она.