Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке
Шрифт:
Волков воспользовался изумлением отца и объяснил, что, к сожалению, сын больше не останется в заложниках. Однако при его способностях и склонностях из него можно было бы сделать такого человека, который не только годился бы для службы Ее Императорскому Величеству, но и был бы чрезвычайно полезен ему, хану, своей семье и «всей нации» казахов. В частности, это относилось к изучению русского языка, потому что это позволило бы сыновьям служить отцу переводчиками.
По мнению русских наблюдателей, хан был явно впечатлен и попросил, чтобы о его следующем сыне, которого он передал в качестве заложника, позаботились так же, как о его сыне султане Бекгали. Волков дал ему обещание при условии, что хан позаботится о том, чтобы остальные казахские заложники снова происходили из самых лучших и могущественных семей. В прошлом, отметил он, казахи отправляли детей из менее благородных семей 442 .
442
Там же.
Волков был отозван с поста оренбургского губернатора уже год спустя по собственному желанию. Все же захват заложников на юго-западных и южных границах империи
Российский вице-канцлер князь Александр Михайлович Голицын (1762–1775) в конце 1764 года высоко оценил усилия российской стороны в отношении Нуралы-хана и указал на то, как много принесло ему пользы то, что его дети один за другим находились на российской стороне и обучались «всякому благонравию». Таким образом, сыновья испытали уже с малых лет «высочайшую милость» императрицы 443 . Преемник Волкова на посту оренбургского губернатора, князь Абрам Артемьевич Путятин (1709–1769) даже сделал цивилизационный проект исключительно своей личной задачей: в течение четырех лет он позволял сыну Нуралы-хана султану Аблаю (не путать с султаном Аблаем из Среднего жуза) посещать свой дом, одевал его «по-европейски», обучал русским обычаям и, вопреки предупреждениям Екатерины II, убедил его принять христианство. Несмотря на переход в другую веру, Нуралы-хану позволили забрать сына Аблая в 1768 году снова в степь и заменить его в качестве заложника братом Бегали (Пирали) 444 .
443
Донесение Коллегии ин. дел имп. Екатерине II по поводу претензии хана Нуралы к оренбургской администрации и его связей с китайским богдыханом и афганским падишахом // КРО. Т. 1. № 261 (06.11.1764). С. 669–674, здесь с. 671–672.
444
Мейер. Киргизская степь Оренбургского ведомства. Материалы для географии. С. 15. В русских источниках имена различаются. Мейер говорит о Пирали, другие авторы – о Бегали.
В феврале 1764 года Коллегия иностранных дел поддержала генерал-майора фон Фрауендорфа в попытке еще более приблизить султана Аблая из Среднего жуза к российскому государству. При условии что султан Аблай отправит десять казахов в качестве заложников, фон Фрауендорф должен был организовать отправку туда специалистов вместе с оборудованием для обучения сельскому хозяйству. За счет государственной казны эти заложники должны были получить инструменты и пройти необходимую подготовку 445 .
445
Указ Коллегии ин. дел генерал-майору фон Фрауендорфа в связи с просьбами султана Аблая о разрешении казахам Среднего жуза перегонять скот для выпаса на внутреннюю сторону р. Иртыша // КРО. Т. 1. № 257 (09.02.1764). С. 659–663, здесь с. 662. – Подробнее о кампании царского правительства, пытавшегося убедить казахов вести оседлый образ жизни и заниматься земледелием, см. гл. 4.4.
Таким образом, российская сторона была полна надежд, что новая форма захвата заложников окажет влияние на казахов в целом, особенно на Младший и, в ослабленном виде, на Средний жуз, и что она поможет их замирить и более эффективно, чем ранее, изменит их образ жизни.
Неоправдавшиеся надежды
Однако к концу десятилетия наступило всеобщее отрезвление. Принципиально осмысливая опыт, полученный в результате введения новой формы заложничества, Коллегия иностранных дел в 1769 году признала, что новый способ воздействия через воспитание заложников не воспрепятствовал дальнейшим многочисленным «продерзостям» казахов Младшего жуза на российских границах и грабительским нападениям на торговые караваны. Только семья казахского Нуралы-хана, отдавая своих детей в заложники российской стороне, проявляла добросовестность в поведении («дети его <…> служат в обязательство»). Однако его могущества и авторитета было далеко не достаточно, чтобы повлиять на остальных казахов 446 .
446
Указ Коллегии ин. Дел Оренбургской губернской канцелярии о предложении султана Аблая прислать своего сына в Троицкую крепость аманатом // КРО. Т. 1. № 271 (13.08.1769). С. 689–694, здесь с. 690.
Тем не менее, утешали себя сотрудники Коллегии, от новой формы заложничества отказываться не стоит: хотя до сих пор ее непосредственную пользу обнаружить не удалось, все же дети в роли заложников могли, по крайней мере, «лучшее понятие о здешнем [российском] состоянии и силе возыметь». Более того, теперь, вполне в духе Волкова, также и среди казахов считалось преимуществом содержание наследника в качестве заложника в российской крепости. Возможно, надеялись в Коллегии, этого пожелает и султан Среднего жуза Аблай, расположения которого уже давно добивалась российская сторона. Обладая тщеславием и любовью к наживе, он, по рассуждению Коллегии, возможно, давно по своему статусу стремился к тому, чтобы видеть своих детей в качестве заложников у имперской элиты. Поговаривали даже, что султан Аблай назвал «честным и славным» видеть своих детей в обществе российских пограничных начальников 447 .
447
Там же. С. 691.
Чем больше чиновники Коллегии иностранных дел уговаривали себя интерпретировать новый тип заложничества как успешный, тем больше они отдалялись от реальности. Султан Аблай в полной мере воспользовался межимперским соперничеством Китая и российского государства за Средний жуз, не допуская и мысли о предоставлении своего сына в качестве заложника и делая только несерьезные предложения, например, он охотно согласился бы отправить сына в заложники, если бы российская сторона вернула ему 70 000 лошадей, украденных у него башкирами 448 .
448
Запись показаний переводчика М. Арапова, возвратившегося из поездки к султану Аблаю с целью выяснения обстановки в Среднем жузе // КРО. Т. 1. № 276 (02.07.1770). С. 702–703.
На южных перифериях ввиду отсутствия успехов российское заложничество столкнулось с глубоким кризисом. Сама Екатерина II в марте 1770 года решила, что удержание заложников из казахских жузов не принесло российской стороне никакой пользы. Поставленные цели не были достигнуты, количество постоянных казахских набегов на башкирские и калмыцкие населенные пункты не сократилось 449 . Оренбургский губернатор Иван Андреевич Рейнсдорп/Рейнсдорф (1768–1781) не видел никакой пользы в заложничестве уже во времена Пугачевского восстания 450 . Правда, род Нуралы-хана внешне проявлял преданность российской стороне и не участвовал во вспыхивающих беспорядках и учащающихся набегах и грабежах казахов. Однако даже Нуралы-хан воспользовался моментом и впервые отказался продолжать отправлять заложников российской стороне. Он сослался на то, что уже несколько его детей, отправленных им в заложники, умерли в Оренбургской крепости. Кроме того, уверял Нуралы-хан, он и без предоставления заложников был тверд в своей присяге на верность Российской империи 451 .
449
Добромыслов. Заботы императрицы. С. 52.
450
Донесение оренбургского губернатора И. Рейнсдорпа в Государственную Коллегию иностранных дел о влиянии восстания Е. Пугачева на казахское население // КРО. Т. 2. № 28 (08.07.1774). С. 63. – Восстание Пугачева считается первым многонациональным восстанием в российском государстве, поскольку в нем объединилось экономическое и социальное недовольство русских крестьян и многочисленных нерусских этнических групп, включая калмыков, вотяков, башкир, чувашей и казахов. Alexander. Empire of the Cossacks; Бекмаханова. Легенда о невидимке; Она же. Россия и Казахстан в освободительном движении. С. 29–52; Беликов. Участие калмыков в крестьянской войне.
451
Рапорт переводчика А. Алтышева в Астраханскую губернскую канцелярию о поездке его к хану Нуралы в связи с пугачевским восстанием // КРО. Т. 2. № 18 (январь 1774). С. 35–38, здесь с. 38.
Таким образом, удержание заложников, которое в колониальной манере стремилось изменить коренное население посредством давления царских властей и ориентировалось на российские интересы, в случае с казахами зашло в тупик. Семья хана, сыновей которого обучали и обхаживали во время пребывания в заложниках, оказалась бессильна предотвратить набеги казахов на российскую территорию. Более того, за благосклонное отношение к Российской империи Нуралы-хан подвергся таким нападкам и угрозам, что в 1786 году ему даже пришлось искать убежища на российской стороне 452 . Кроме того, с отказом хана присылать новых заложников окончательно прекратились все попытки ускорить «цивилизирование» казахов через казахских детей. Наконец, благожелательное отношение, с помощью которого, по крайней мере со времен Волкова, пребывание в заложниках старались сделать одним из самых «счастливых периодов жизни», казалось, развеяло опасения отправляющих в заложники своих детей казахов, что с их детьми в случае нарушения родителями закона может случиться что-то недоброе.
452
Не имеет смысла исходить из «статуса заложника» Нуралы после его побега от членов собственной этнической группы в значении аманатства. Таким образом, также являются ошибочными выводы А. В. Ремнева и О. Е. Сухих, согласно которым предоставленная хану Нуралы возможность контакта с местным аристократическим обществом Уфы являлась типичной для российского заложничества. В большинстве других случаев об этом не могло быть и речи. Ремнев, Сухих. Казахские депутации. С. 128. Примеч. 32. – Сложные обстоятельства взятия в плен хана Нуралы, с другой стороны, хорошо проработаны в: Лапин. Деятельность О. А. Игельстрома. С. 217–223.
Екатерина II попыталась применить эту меру воздействия еще раз в 1783 году. Она воспользовалась продолжающимися казахскими беспорядками, чтобы осведомиться у наместника Симбирска и Уфы, удерживались ли еще в крепостях заложники из казахов. В этом случае следовало заставить их написать ханам или султанам, что «их мирное пребывание» на российской стороне зависит от поведения членов их этнической группы 453 . Однако эта мера, предполагавшая демонстрацию угрозы, оказалась лишь признаком бессилия, с которым верховная власть столкнулась после крушения одного из своих важнейших вековых средств воздействия. В южных степях заложничество больше не приносило никакого эффекта, ни дисциплинирующего – через страх, ни «цивилизаторского» – через (принудительное) обучение. Предстояло искать новые пути.
453
Письмо имп. Екатерины II симбирскому и уфимскому наместнику А. Апухтину о нападении казахов на военные крепости // КРО. Т. 2. № 58 (03.07.1783). С. 106–107.