Рождение сверхновой
Шрифт:
— От такой красотки я стерплю, что угодно, — лицо глупого пацака сверкает решимостью и отвагой.
— Хорошо. Остался ещё один вопрос. Какой у тебя размер шеи и головы? Мне для тебя нужно купить намордник, ошейник и поводок. Пожалуй, электрошокер не помешает.
— Я тебе что, собака что ли? — набычился ЧжуВон.
— Собака, не собака… — пожимаю плечами, — но, несомненно, представляешь опасность. Как-то мне кто-то рассказывал, что мы на виду у всей страны, что мы должны следить за каждым своим словом, не говоря о действиях. Любая неосторожность может обернуться огромными неприятностями.
— Итак…
Меня прерывает мама.
— Юночка, вы ещё долго?
— Мама, мы ещё говорим, но ты можешь выходить. Итак, — обращаюсь к пацаку, — какие меры предосторожности мне предпринять?
— Достаточно моего слова, — бурчит ЧжуВон.
В своём взгляде показываю столько сомнения, насколько способна.
— И ты его даёшь?
ЧжуВон с явным облегчением кивает.
— Даю слово, что без разрешения лезть к тебе не буду.
— И в случае нарушения я немедленно откажу тебе в приватном общении, — сурово выношу я окончательный вердикт, — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
— Доченька, не пора ли вам поужинать? — мама улыбается вовсю, глядя на нас.
На кухне я долго гляжу на маму с горчайшим недоумением. Зато ЧжуВон расцветает майской розой.
— Ма-а-м-а-а! — горестно тяну я, — Он наказан, а ты его свиными шкурками балуешь? Как ты можешь?
Мама на мгновенье теряется, но тут же встаёт в защитную позицию:
— Но, Юночка, наказанных разве не кормят?
С несчастным видом сажусь за стол, расстроенно обхватываю голову руками, «Ну, что за жизнь, тут стараешься, стараешься, потом приходит мама и всё портит». Моей руки кто-то осторожно касается.
— Не переживай, Юна, — успокаивает меня ЧжуВон, — я буду есть без всякого удовольствия.
— Правда? — в моих глазах светится отчаянная надежда.
ЧжуВон кивает, делает мрачное лицо и вид, что ест через силу.
— Тогда ладно, — я утешаюсь и принимаюсь за свой малокалорийный салат.
Мама, глядя на нас, мелко трясётся от беззвучного смеха, закрывая рот рукой.
Вечером, уже после прихода СунОк, размещаю ЧжуВона в своей комнате. Была у меня идея розыгрыша: уложить парня в гостиной, — есть там уголок за занавеской, — на своей кровати сымитировать меня под одеялом и дождаться, когда ЧжуВон начнёт прокрадываться в мою спальню. Под одеялом в засаде его бы поджидала Мульча. Масса возможностей похихикать. И пусть бы только попробовал не проявить здоровую мужскую предприимчивость, я бы очень обиделась. Короче, ЧжуВон очутился бы в положении цугцванга. Что ни сделай, всё для него плохо. Но стало лень, слишком богат день на события, чтобы его дополнительно украшать.
Из тумбочки достаю полиэтиленовый пакетик.
— Твоя зубная щётка и всё остальное. Вот тебе полотенце…
ЧжуВон уселся прямо на пол, спиной к стене и внимательно за мной наблюдает.
— Ты основательно приготовилась…
— Если я правильно тебя понимаю, ты должен быть счастлив, что я пускаю тебя в свою постель…
— Если бы ещё с тобой вместе, а так, это жалкий осколок счастья, — удручённо вздыхает парень.
— Ты даже такого осколка не достоин, — ставлю его
Ночь я провела с сестрой. Тоже не просто так. Установила видеокамеру с приглушённым звуком. Видео мне нужно, а запись нашей болтовни нет.
— Я тебе заказы на автографы принесла, — «радует» меня онни, — восемьдесят штук.
Кисло смотрю на стопку разноформатных листов и кучку свернутых в трубочку плакатов. Вздыхаю и принимаюсь за работу, ложусь прямо на пол и вперёд. СунОк, снующая туда-сюда, вдруг задаёт наболевший вопрос:
— Ты когда мне мужа найдёшь? Долго мне ещё ждать? — последний вопрос задаёт таким замечательно сварливым тоном.
— А я тебе что, обещала? Кто обещал? Мудан? Вот с неё и спрашивай, — совсем уже… и добавляю, — Ты сначала фигуру в порядок приведи. Почему я тебя должна каждое утро на зарядку силой загонять? Мне это надоело. Только попробуй завтра сама всё не сделать! Я тебя натурально отлуплю! И прекрати жрать всё подряд! Почему диету не соблюдаешь?
— Как ты смеешь так со старшей сестрой разговаривать? — моментально запрыгивает на любимого корейского конька онни.
— Ой, прости, пожалуйста, онни! Я так раскаиваюсь, так раскаиваюсь… завтра же познакомлю тебя с будущим мужем.
— Правда? Ты нашла? — задыхается от неожиданной счастливой новости онни, — Что же ты молчала?!
— Ну, вот говорю… есть у меня на примете один жирный противный старикашка. Но он ещё ничего, один глаз у него ещё видит, — докладываю об имеющихся возможностях, — другого я забраковала, он под себя ходить начал.
— Юна! — рычит сестра, — Хватит издеваться! Я серьёзно спрашиваю.
Я встаю. Сознательно иду на обострение, давно пора за онни взяться, а руки не доходят.
— А я тебе серьёзно отвечаю. Иди сюда! — подталкиваю её к большому зеркалу, — посмотри на себя и на меня. Всё понятно? Вот поэтому у меня молодой и красивый оппа, а тебе достанется толстый противный старик.
СунОк хмуро смотрит на меня, на отражение в зеркале. На самом деле, она ничего так, неплохо на общем уровне смотрится. На общем, а на моём по контрасту довольно жалко. Даже очень жалко.
— И что делать?
Что делать, что делать… задрать штаны и бегать. Ложусь обратно автографы рисовать. Онни ждёт. Выждав длинную паузу на грани терпения, говорю неторопливо:
— Онни, я не могу тебя замуж выдать. По очевидной причине. Младшая сестра не может отдать старшую замуж. Наоборот бывает, а так нет.
— Но как же… — растерянно спрашивает онни.
— А вот так! Либо ты признаёшь, что ты моя младшая сестра и начинаешь называть меня «онни», либо отвяжись от меня и толстей, сколько хочешь.
Я дописываю последние заказы, СунОк топчется рядом.
— Но ведь это я твоя онни… — последней не порванной жилкой в тросе слабо звенит недобитое упрямство.
— Правда? То есть, это ты купила кафе и всё оборудование? Ты первая поняла, что я могу стать айдолом и заставляла меня учиться музыке и танцам? Ты устроила меня в школу Кирин? Ты заработала в Японии несколько миллионов долларов? Ты нашла себе оппу, а теперь подыскиваешь мне хорошего жениха? Ты сама купила себе машину и оплачиваешь наши счета? Всё! Отстань от меня, у меня и без тебя проблем выше крыши.