Рождение сверхновой

Генрих

Делаю лёгкую гримаску недоумения.

— Не очень понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете? Он же с вами служит, кто мешает его спросить? Не говорит, помалкивает? Тогда и мне нельзя. То, что касается двоих, можно рассказывать только с взаимного согласия. Что у нас там дальше?

— Вопрос о ножах. Никаких тайн тут нет. Увидела разок, как ЧжуВон балуется. Он мне показал основные хваты, движение броска. Сразу всё не получалось, но неожиданно я увлеклась, теперь это моё хобби.

Немного подумала, просканировала своё состояние… смогу.

— Я вам в конце покажу. Сейчас новые трюки осваиваю, пока не уверенно, но что-то получается.

— И последний вопрос, — крайне неприятный для меня, но отступать не буду, — про моего дядю.

— А что тут говорить? В принципе, я всё сказала в своём ролике, вы можете посмотреть. С моим дядей случилось несчастье, и отказываться от него я не собираюсь. Это брат моего отца. Папа женился на маме против воли родителей, и с тех пор они нас не признают. Умер папа, когда мне было два года, мама осталась одна с двумя маленькими детьми без всякой поддержки. Не знаю, что с нами было бы, если бы не брат отца. Он отдал нам кафе с жилым блоком, с тех пор мы там живём. Жили. За счёт кафе. Подарить он не мог без согласия своей родни, а вот так в бессрочную и бесплатную аренду отдал. Часто нам помогал. Деньгами или советом. Обожает нас с сестрой. В какой-то мере он нам отца заменил.

Слегка пожимаю плечами и бросаю в затихший зал:

— Пусть весь мир на меня войной пойдёт, я никогда от своего дяди не откажусь и всегда буду ему помогать.

Зал молчит, потом вдруг все вскакивают, не разом, врать не буду, вразнобой. Но все. И все орут:

— Мансё! Мансё! Мансё!

Я тихо отпадаю. Да, морская пехота своих не бросает. Они это понимают, они сами — морская пехота. Сначала держу покерфейс, потом делаю пальцами сердечко. Никаких улыбочек, никакого кокетства.

Морская пехота своих не оставляет? Ну, вот и я своих ребят без шоу не оставила. После Японии я не то, чтобы в себя прийти не могу, но никак не получается избавиться от какой-то апатии. А сейчас от неё даже следов не остаётся. Разберись ещё, кого из нас наградили нашим общением. Солдат, которым дали возможность меня увидеть и поговорить или меня, чуть не утонувшую в море обожания и восхищения.

Ножи мне тут же предоставили. Повертела их в руках, народ замер, весь во внимании.

— Я с такими работала, — заявляю им, — Но мои, к которым я привыкла, чуть полегче. Поэтому если что не получится, не ругайте…

Зал лёгким гулом заверяет меня, что нет, никто не будет ругаться.

— Мишень мне какую-нибудь сообразите… — мне устанавливают на ящике какой-то пенёк. Сойдёт.

Сначала нечто похожее на французский ролик, впереди меня возникают два сверкающих круга. Играю с этими кругами: рядом, один над другим, движение влево-вправо. Мальчики в форме глядят, открыв рты. Вторым номером шли трюки со сменой хвата в процессе замаха и удара, который неожиданно менял направление. Это уже имеет прикладное значение.

И последний элемент. Научилась совсем недавно и с этим уже можно в цирке смело выступать. Аншлаг обеспечен. Тем более, что я снимаю куртку, оставшись в водолазке в обтяжку, чем стяжала дружный вздох всего зала. Только ЧжуВон держит непробиваемый покерфейс, типа уж ему-то не в новинку, уж он-то навидался… пацак несчастный.

Сняла затем, что для такого трюка нужны мелкие движения, при которых нож скользит по поверхности рук. Полный трюк выглядит так: нож от пальцев перебрасывается до локтя, потом короткое резкое движение локтем перебрасывает нож на другую руку. Можно прямо в ладонь, а можно тоже на локоть. Кидаю на локоть, так намного зрелищнее. На второй руке нож скатывается к пальцам, где оказывается в их власти.

Сразу не получается, я даже не огорчаюсь. Сначала просто покатала ножи по рукам вверх-вниз. Когда решилась, то с правой руки на левую не получается, а наоборот — да.

— Получилось, получилось! — ликую я и, пританцовывая от восторга, отправляю оба ножа в короткий гудящий полёт.

Мои зрители взрываются аплодисментами. На ножи никто и не смотрит, я могла бы промахнуться, восторгу меньше не было бы. На сцену поднимается лейтенант, кажется, время дозволенных речей вышло.

— Благодарим вас, госпожа Агдан, — лейтенант галантно целует мне руку, небось от французов нахватался. Вот так и уходят народные корейские традиции, сейчас бы пинка под зад, со словами вроде «Чтоб мы тебя больше не видели, дура глупая!», вот это было бы по-нашему, по-корейски. Это я про себя хихикаю. А лейтенант уже командует, рота встаёт и ряд за рядом, цепочкой по одному, выходит на волю.

— Я с вами, господин лейтенант, — говорю негромко командиру, — тоже хочется пробежаться. До самой части не хочу, а километров пять-шесть с удовольствием.

Лейтенант тоже воспринимает мою просьбу с удовольствием. И через десять минут, я радую своим видом парней в касках и разгрузках.

Рота движется плотной колонной, я то впереди, то сзади. На лёгком морозце, плюс 3–4 градуса по местным меркам мороз, раскраснелась, парни смотрят на меня сияющими глазами. Эти пять с лишним километров, — мне потом ЧжуВон докладывал, — для ребят промелькнули, как один миг счастья, которого никогда не бывает слишком много. «Они и устать не успели. Даже в часть, до которой оставалось ещё двенадцать километров, прибежали не сильно уставшие», — рассказывал потом в то время уже сержант ЧжуВон. Его-то я с собой забрала.

Агентство FAN, кабинет директора

2 января, 9 часов утра.

Менеджер КиХо чуть не поймал девушек на подлёте. Он пришёл в общежитие через пятнадцать минут после того, как туда ввалились коронки и рассосались по углам. Кто-то в ванную, у ЮнМи они не могли почистить зубы, а без этого истинный кореец перестаёт чувствовать себя корейцем. Сначала про чистку зубов забудешь, а потом что? Не поставишь на стол кимчхи, или, — о, ужас! — забудешь поклониться начальнику, сделав преданное лицо? И не только лицо, но ощутив эту преданность во всех самых дальних и глубоких частях организма, не будем перечислять здесь все эти части. В конце концов, должна же быть хоть какая-то, пусть само, но таки цензура.

КиХо застаёт девушек в столовой, где они медитировали перед чашкой с кимчхи. Коронки, которых в гостях у ЮнМи обделили этим блюдом, чувствовали себя как истинно православные, что пусть по очень уважительной причине, но пропустили плановый визит в церковь. Забыла ЮнМи об этом, забыла! Немыслимый грех совершила она! Надо было поставить маленькую чашечку с кимчхи на стол, запретить её трогать строго-настрого, но поставить! Ибо нет без кимчхи истинного корейца и кореянки, будь ты хоть десять раз на самой жестокой и причудливой диете.