Рожденная для славы

Холт Виктория

Звали этого молодого человека Филипп Сидни. Мало того, что он обладал разнообразными талантами, но кроме того, он еще и был сыном моей несравненной Мэри Сидни, когда-то спасшей меня от оспы. Уже одного этого было достаточно, чтобы я испытывала к юноше благосклонность. Мой интерес к Филиппу укрепляло и то, что он приходился племянником Роберту и тот всегда покровительствовал мальчику, который взирал на дядю, как на живого Бога. Юноша был очень хорош собой, отличался серьезным и вдумчивым нравом, получил прекрасное образование, писал

неплохие стихи. Мэри показывала мне его сочинения, вся светясь от гордости. Одним словом, Филипп Сидни числился у меня на особом счету.

Оксфорд знал об этом и мучился ревностью. На своего главного соперника, графа Лестера, наскакивать он не решался, поэтому решил нанести удар по племяннику.

Ссора произошла на площадке для игры в мяч. Сидни состязался со своим другом, когда к играющим приблизился граф Оксфорд и велел им немедленно убираться, потому что ему, Эдуарду де Виру, угодно немного поразмяться.

Сидни, естественно, ответил:

— С какой стати мы будем уходить? Подождите, пока закончится игра.

— Не смей мне дерзить, щенок! — возопил Оксфорд.

Филипп вспыхнул и тут же вызвал графа на поединок.

К счастью, меня немедленно информировали об этом происшествии, и я страшно рассердилась. Дуэли были запрещены законом, я не могла допустить, чтобы мои подданные убивали друг друга по всякому дурацкому поводу. И уж тем более мне не хотелось терять ни одного из молодых красавцев, составлявших гордость двора.

Я вызвала Филиппа Сидни и потребовала объяснений. Он ответил, что граф Оксфорд оскорбил не только его, но и его отца, ибо если сын щенок, то отец — пес.

— Какая чушь! — воскликнула я. — И какова причина! Площадка для игры в мяч! Не могу поверить, что у меня при дворе водятся такие болваны! Неужто вы, мой юный петух, готовы пролить кровь ближнего из-за нескольких сгоряча сказанных слов?

— Я не могу позволить, чтобы меня оскорбляли!

— Ах вот как! Значит, гнев государыни для вас ничего не значит! Учтите, негодный мальчишка, если вы намерены жить при дворе, ведите себя уважительно по отношению к отпрыскам древних родов! Как вам могло прийти в голову вызвать на дуэль носителя такого имени!

— Ваше величество, со всей почтительностью позволю себе напомнить вам, что права личности значат не меньше, чем права аристократии. Ваш благородный отец всегда защищал простых людей, оберегал их от произвола знати.

— Я вижу, вы за словом в карман не полезете, — оборвала его я. — Но запомните: я могу засадить вас в Тауэр за покушение на жизнь графа. Спасает вас лишь то, что я люблю и ценю некоторых ваших родственников. Но не злоупотребляйте моим терпением. Никакой дуэли не будет. Ясно? А теперь можете идти. На сей раз вы прощены, но впредь поостерегитесь.

Он вышел, а я не могла сдержать улыбки. Юноша и вправду был чудо как хорош. Ему еще не исполнилось и двадцати. Оксфорд был года на четыре старше, и я нисколько не сомневалась,

что он нарочно спровоцировал племянника графа Лестера на эту ссору. Ох уж эти ревнивцы! Впрочем, относиться к ним слишком строго я не могла. Тем не менее меня встревожило, что Филипп Сидни и граф Оксфорд стали врагами — ведь от молодого Эдуарда можно было ожидать чего угодно. Мне бы не хотелось, чтобы несчастная Мэри Сидни лишилась своего любимого сына.

Я посоветовала Роберту, чтобы он отправил своего ученого племянника в заграничное путешествие. Было решено, что Филипп отправится в Венецию изучать итальянскую литературу, астрономию и музыку.

Лишь после этого я вздохнула спокойно.

Тем временем Екатерина Медичи продолжала слать ко мне гонцов, уговаривая согласиться на брак с герцогом Алансонским. Посланцы уверяли, что юный герцог влюблен в меня без памяти. Я делала вид, что польщена такой честью. Должно быть, эти французы считали меня женщиной тщеславной и недалекой. Ну и пусть. Главное, чтобы переговоры продолжались как можно дольше.

Екатерина явно хотела заключить брак до того, как я увижу ее сынка воочию, и это означало, что слухи об уродстве принца ничуть не преувеличены. В конце концов французская королева сдалась и сообщила, что герцог Алансонский отправится ко мне с визитом. До Дувра его проводит король Карл, а на английском берегу высокого гостя должна встретить я сама.

Эта неожиданная покладистость меня встревожила. Может быть, герцог вовсе не так уж страшен? И что скажет мой народ, когда ко мне в качестве жениха явится родной брат монарха, устроившего Варфоломеевскую ночь?

Однако идти на попятный было невозможно — ведь я сама настаивала на визите принца, поэтому, прикинувшись смущенной девственницей, я написала, что не готова к столь решительному шагу и страшусь расстаться со своей невинностью.

Могу себе представить, как бушевала Екатерина, получив мое письмо. Должно быть, лишь теперь она поняла, что по части хитрости я ей ничуть не уступаю.

Мне на помощь пришло само провидение — французскому двору стало не до меня. Король Карл умирал. Он так и не оправился после событий той ужасной ночи и, никогда не отличаясь крепким здоровьем, после такого сильного потрясения стал болеть, чахнуть.

Наследник престола, герцог Анжуйский, не так давно был избран королем Польским и отбыл в эту далекую страну. В связи с этим у моего маленького Алансона появились кое-какие честолюбивые замыслы. Этот принц всегда отличался авантюризмом и не любил упускать своего. Францию раздирала война между католиками и гугенотами, король умирал, герцог Анжуйский был далеко от Франции, и Алансон решил, что у него есть хороший шанс занять престол.

В заговоре участвовали двое дворян, Ла Моль и Коконнас. Сразу же после смерти короля Алансон намеревался захватить власть и не допустить возвращения брата в страну из Польши.