Рожденные лихорадкой
Шрифт:
– Догадайся. Ты же гениальна.
– Я нужна тебе, чтобы мир спасти?
– Мне ничего не нужно.
Значит дело в желаниях.
– Почему ты вечно вмешиваешься в мою жизнь? Тебе заняться нечем?
Тогда, много лет назад, она чувствовала себя особенной от того что великий и могучий Риодан обращал на неё внимание, интересовался её мнением, держал при себе. Хотя она ни за что бы тогда в этом не призналась и без конца на это жаловалась. Он считал, что она на многое способна и однажды станет "невероятной женщиной". Это давало ей целевую установку. В Зазеркалье она продолжала придерживаться её.
Она так верила в его
Она ждала.
А он не пришел.
Его руки больше не двигались у основания её спины. Несколько долгих мгновений она ничего не ощущала, а потом его пальцы легонько заскользили по её шрамам. Он прикасался к ним по очереди. Ей стоило бы остановить его. Но она стала этого делать. Казалось, его пальцы пытались сказать: «Я вижу каждое оскорбление, нанесенное тебе. Ты выжила. Отличная работа, чёрт возьми, женщина.»
– Я могу убрать их, – предложил он.
– Ну да, женщине ведь негоже иметь боевые шрамы. Почему то, что делает из мужчин героев, женщин уродует?
– В тебе нет ничего уродливого. Кроме твоей жизненной позиции. Меняй её.
На это она ничего не ответила. Её настораживал этот новый Риодан: он не давил и не совал свой нос, куда не просят, относился к ней как... На самом-то деле она не была уверена, как он к ней относился, в том и была вся загвоздка. Она не знала, как реагировать на эти его попытки примирения. Это всё равно что пытаться принять теннисный мяч, когда кто-то изменил правила игры без твоего ведома, и ты уже не знаешь, как этот мяч отыграть. Раньше они отбивали мячи как профи, предугадывая движения друг друга. Теперь же, когда он подаёт, она слишком долго разглядывает траекторию полёта мяча.
В его офисе она поцеловала его. Он не ответил на поцелуй. Теперь же прикосновения его были интимными, а она была без рубашки, но он ничего не предпринимал и даже не сказал ничего такого, чтобы дать ей понять, что прикосновения эти к делу не относятся. Не то чтобы она готова была принять от него что-то большее. Но зачем он сказал "поцелуй меня или убей" в тот день в офисе? Или это его очередная разведка боем, как в ту ночь, когда она узнала, что несмотря на то, что Кровавая Ведьма убила его, он каким-то образом восстал из мёртвых и потребовал, чтобы она определилась разочарована она от того, что он жив, или наоборот несказанно этому рада.
Она была весьма уверена в том, что он привел её в свои личные апартаменты, которые представляли собой несколько комнат спартанского типа, глубоко под Честером. А ещё она была уверена в том, что это не единственное его пристанище, и что подобно ей самой и Танцору, у него далеко не одно такое прекрасно укомплектованное логово, в которое он может удалиться, чтобы побыть от всех подальше.
Суперсовременная, ультраэлегантная комната с акцентами хрома, графита и стали. Черная, белая и, как сам мужчина, всех возможных оттенков серого. В комнате, смежной той, в которой они сидели, находилась кровать с белоснежными простынями и мягким, тёмным бархатным покрывалом. Ванна пахла им одним и больше никем, и это её совсем не удивило. Он никогда не приведёт женщину к себе. Для него всё это не настолько лично. Декор был фактурным, замысловатым, но не вычурным. Кухня была белой и опять же стальной. Ванна отделана массивным мрамором с серебристыми прожилками и стеклом. Куда ни глянь – простые, чистые, острые и жесткие грани, подобные чертам его лица и его философии.
–
Он не ответил, она на это не особо-то и рассчитывала, но попытка – не пытка. Почему бы не попробовать вытянуть информацию? Вдруг сработает. Но единственный ответ, который он удосужился ей дать, и который вовсе и не ответ: "Надеюсь, тебе не придётся этого узнать."
Его палец медленно заскользил вдоль длинного шрама на её спине.
– Нож?
– Плеть со стальными шипами.
Он прикоснулся к россыпи белых уплотнений.
– Шрапнель?
– Духовое ружьё.
Заряженное дроблёным камнем. Из которого в неё выстрелил монстр на планете вечной тьмы.
– А этот? – он прикоснулся к грубому, неглубокому шраму около её бедра.
– Этот заработала сама. Свалилась с обрыва.
– Оставить их или убрать?
– Шрамы? Оставить. Я их заслужила.
Он рассмеялся. Спустя мгновенье она почувствовала, как к основанию её спины прикоснулось что-то очень похожее на остриё клинка.
– Я на грани того, чтобы перегрызть тебе горло, – мягко произнесла она.
– Кровные узы. Чтобы завершить этот этап заклинания, мне нужно немного твоей крови.
– Сколько?
– Немного.
– Смешаешь её со своей.
– Да.
У заклятий на крови есть опасные и серьёзные побочные эффекты. И ей бы очень не хотелось примешивать кровь этого мужчины к своей. Но ей очень хотелось иметь его тату.
– Продолжай, – сказала она безо всякого выражения.
Он так и сделал, и она почувствовала, что снова погружается в то странное, мечтательное состояние, в котором пребывала с тех пор, как он начал набивать ей тату. И пока его большие и сильные руки с ювелирной точностью скользили по её коже, яростное клокотание в её теле угасало, мышцы её расслаблялись, из неё уходило напряжение. Ей трудно было вспомнить, что привело к кровавому беспределу, который она сегодня учинила на улицах. Блаженное бессилие овладело её конечностями, боль в животе утихла. Она расслабилась и начала впадать в дрёму. Если бы ей удалось прилечь, то она спала бы долго-долго и ни о чём бы не беспокоилась, потому что этот мужчина стоял бы на страже; она могла бы отдыхать, зная, что никакие хищники ей в этом мире не страшны, потому что самый большой из них находится рядом с ней, и она в безо....
Она выпрямила спину, напрягла мышцы и перешла в режим повышенной боевой готовности.
Не существует никакой безопасности. Чувство безопасности – ловушка, недосягаемый предел мечтаний. И абсолютно бессмысленно воспевать героев. Нет никаких героев. Кроме неё.
Из-за её спины раздался его голос.
– Не обязательно быть постоянно на чеку. Тебе ничто здесь не угрожает.
Как же он ошибается. Если в одном помещении с тобой есть кто-то ещё, существует вероятность, что тебе причинят боль.
– Ты как-то влияешь на меня, – уличила его она.
– Я могу оказывать определённый... будоражащий эффект на женщину.
Под этим он подразумевал "доводить до исступления". Знает она об этом, сама видела.
– Но могу и успокаивать.
– Прекрати. Я тебя об этом не просила.
Он прижал своё запястье к основанию её спины, на некоторое время задержал его там, без сомнения смешивая их кровь, а затем сказал:
– На сегодня это всё.
– Заканчивай, – потребовала она. – Я знаю, ты можешь.