Рожденный править
Шрифт:
– Я потрудилась прочесть учебное расписание. Семнадцать курсов. Всего семнадцать из шести сотен.
– Не понимаю, к чему вы клоните, – холодно сказал Браннет.
– Все очень просто. Я просмотрела несколько работ, представленных на соискание ученой степени. И они мне очень не понравились.
– Но я как будто слышал, что вы считаете наших слушателей исключительно одаренными людьми, – возразил Хиллиэр.
– И я действительно так считаю, – грустно улыбнулась Белор.
– Тогда я вас не понимаю.
– А мне кажется, понимаете. Я просмотрела пятнадцать работ. Семь из них посвящены этике взаимоотношений Человека с чужаками. Еще в трех анализируется связь Человека с созданной им промышленностью. Остальные
– Вы хотите сказать, Содружества, – мягко поправил ее Хиллиэр.
– Я сказала то, что хотела сказать. И еще, я совершенно точно знаю, что именно не понравилось мне во всех работах. Господа, случайно или по чьему-то злому умыслу над философией нависла страшная опасность. Она вот-вот превратится в одну из политических наук.
– Чепуха, – насмешливо отозвался Браннет. – Как может мыслитель вашего ранга делать столь смелые выводы из столь скудных данных?!
– Если остальные работы, представленные за последние год-два, существенно отличаются от тех, что мне попались, то я с радостью возьму свои слова обратно. Но боюсь, этого не случится. И потому я не на шутку встревожена. За примерами далеко ходить не надо: стоило мне только упомянуть о Фоме Аквинском, как тут же раздались разглагольствования о математическом опровержении его учения. Но ведь математика тут совершенно ни при чем! Существует или нет связь между причиной и следствием во Вселенной? Если да, то существует ли первопричина всего сущего? И не говорите мне об отрицательных числах и прочей ерунде. Мне нет дела до того, расширяется Вселенная или сжимается. Я хочу знать, существует ли какая-то сила, что привела этот мир в движение? Фома Аквинский пытался ответить на этот вопрос, исходя из своего опыта, своей веры и своих знаний. А вы пытаетесь ответить на него с помощью математики и космологии. Ваши «ответы» не имеют к поставленной проблеме никакого отношения.
Платон предложил свою утопическую Республику, положив в ее основу набор идеалистических этических императивов. А вы считаете его учение архаичным только потому, что жалкая горстка разочаровавшихся радикалов-болванов не смогла реализовать великую идею на практике. По-моему, факультет философии, отрицающий работы Платона на основании того, что случилось в какой-то там колонии, демонстрирует свою полную несостоятельность. И страдает при этом вовсе не Платон.
Что же касается Бракстока, то он, или, вернее, оно подарило миру самый сильный из когда-либо существовавших этических аргументов в пользу существования божественного начала. Правда, вряд ли хоть один человек станет молиться такому Богу, но от этого идеи Бракстока не становятся менее важными.
Я подвожу вас, господа, вот к какой мысли. Мне кажется, что современная философия забыла не только свои истоки, но даже и свое предназначение. Никто больше не задает вопросов о природе Человека и его месте во Вселенной. Никого больше не интересует, существует ли божественное начало. А ведь Декарт говорил, что отсутствие сомнений еще ничего не доказывает. Почему пропал интерес к этим важнейшим вопросам?
Господа, вы больше не занимаетесь философией. Вы ушли далеко в сторону. Вы целенаправленно создаете самую великую школу прагматиков за всю историю человечества. А ведь прагматизм – это всего лишь одна из ветвей философии, и обоснование различных политических и социальных доктрин далеко не самая важная из ее целей.
Вы и ваши ученики интересуетесь только одним: почему и как работает та или иная вещь и какое влияние она может оказать на окружающий мир. Вы больше не мыслите категориями добра и зла, справедливости и несправедливости, соответствия и несоответствия. Эти вопросы вы либо вообще игнорируете, либо считаете давно решенными и потому неинтересными.
И
– Дорогая профессор Териол. – Браннет величественно поднялся. – Неужели вы всерьез считаете, что никто из нас ничего не знает о тех, кого вы именуете чистыми философами? Возможно, мои познания в этой области не так глубоки, как ваши, но ведь и я не совсем уж невежда. Но одно дело знать этих философов и совсем другое – положительно оценивать их деятельность. Вот здесь вы расходитесь не только с нами, но и с подавляющим большинством наших студентов. В конце концов, мы ведь вовсе не заставляем своих студентов с пистолетом у виска мыслить так, как они мыслят.
– Вот как? – сухо спросила Териол. – Их работы свидетельствуют скорее об обратном.
– Профессор Териол, – надулся Браннет. – Современная философия стоит на распутье. Конечно, можно продолжать биться головой о стену неразрешимых проблем, и тогда философия останется тем, чем всегда и была – интеллектуальной игрой для высоколобых. Но не лучше ли попробовать применить и старые, и новые философские учения на практике и заставить их работать на нас?
– А вам не кажется, что такие попытки уже предпринимались? – насмешливо отозвалась Белор. – Первое, что приходит на ум, так это Десять Заповедей. И, наверное, если хорошенько покопаться в истории последних десяти тысячелетий, то можно отыскать еще немало примеров.
– Согласен, – кивнул головой Браннет, – но ведь это только подтверждает мою точку зрения. Философия может и должна иметь дело с прозой жизни. Возьмем для примера Беркли и его доказательство существования Бога – единственное доказательство, не опровергнутое и поныне. Я спрашиваю вас не как философ философа, а как человек человека: какая, к черту, разница: существует или нет этот пресловутый Невидимый Наблюдатель? Или возьмем знаменитого Декарта, который мыслил и потому существовал. Лично у меня нет никаких сомнений в собственном существовании, поскольку о нем мне каждый божий день напоминает язва желудка. Но Декарт идет дальше – он делает вывод о существовании целой Вселенной только потому, что существует он сам. Я тоже могу усесться перед нашим факультетом и тем самым сделать вывод о существовании большого куска гранита. Но ведь я могу и не сделать такого вывода. Не вижу тут никакой разницы.
С другой стороны, – продолжал профессор, – если бы я сказал, что хочу есть и потому существую, то пользы от такого утверждения было бы куда больше, поскольку следующим шагом стал бы вопрос о том, как мне утолить голод. И подобное рассуждение приведет меня не только к практическим предложениям, но и к различным этическим вопросам. Я пытаюсь сказать, что философия должна действовать, а не служить логической игрушкой для любителей почесать языками на заумные темы.
– Наверное, нет нужды упоминать, что я не могу с вами согласиться, – ответила Териол, – то, о чем вы говорите, не имеет никакого отношения к философии. Ваша этика – это этика толпы, определяемая лишь формой правления, нравится нам это или нет. А вопросами утоления голода и вообще облегчения жизни занимаются десятки прочих наук. Философия, я имею в виду, настоящая философия, исследует душу человека. Я говорю не о религиозном аспекте этого слова, а о той части сознания, кстати, не обязательно человеческого, которая не связана с биологическими нуждами. Цель философии – дать нам понимание того, что такое Жизнь, Вселенная, Бытие. Философия не отвечает на вопросы, она ставит их. Философия не решает проблемы, а позволяет нам увидеть их в новом ракурсе. Рискну повториться: прагматизм – это лишь часть философии, притом далеко не самая важная часть.