Рожденный с мечом в руке (Военные походы Эдуарда Плантагенета 1355-1357)

Хьюит Герберт

Поскольку мы почти обязаны применять одни и те же термины и склонны применять одни и те же символы при описании средневековых и современных войн, полезно было бы обратить внимание читателя на три особенности средневековых армий в том, что касается частей и соединений армии, дисциплины внутри ее и изображения ее боевых порядков на карте. В феодальную эпоху в армии не было четкой иерархической системы подчинения. Она не «подразделялась» по функциональному принципу и не была «разбита», для более удобного осуществления операций, на части, однородные по составу и одинаковые по размеру. Она и не «строилась» из частей, объединенных в одно целое. Она не была военной машиной, части которой и вся она целиком быстро и точно выполняли желание главнокомандующего.

Это было объединение, состоявшее из групп солдат с их военачальниками, которых они узнавали по их щитам или знаменам, и «баталия» была лишь временным объединением малых групп в одну большую.

Во-вторых, настроение такой армии было непредсказуемым, в особенности если она была собрана лишь недавно. Число людей, их умение сражаться, воодушевление и уверенность в себе могли быть велики, но, когда им не хватало сплоченности, умения действовать в группе и дисциплины, это сверкающее оружие могло оказаться не клинком из закаленной стали, а хрупким лезвием.

В-третьих, изображение средневековой армии, построенной для боя, на карте в виде аккуратных и параллельных один другому цветных прямоугольников может ввести в заблуждение того, кто смотрит на эту карту. Такие символы заставляют предполагать такую высокую организованность, однородность и точность расстановки войск, которой не было в действительности.

Но вернемся в утро воскресенья 18 сентября. В темноте вся англо-гасконская армия перешла из Савиньи на северную оконечность леса Нуайе. Там, на низком, обращенном на северо-северо-запад холме, с которого было видно ровное, открытое поле рядом, солдаты этой армии приготовились к бою. В лесу они могли скрыть свой обоз и при необходимости укрыться сами. Живые изгороди и виноградники рядом на равнине тоже в какой-то степени были укрытием. На одном участке обороны поставили повозки так, чтобы они стали препятствием для врага. Лошадей поместили на таком расстоянии, чтобы бойцы при необходимости могли быстро сесть в седло. Лучники заняли места, на которых должны были стоять во время боя, и, хотя в этот день действовало перемирие, укрепили свою позицию рвами. Однако у солдат не хватало еды, а у лошадей корма.

Поскольку враждующие армии (как сообщает «Герольд Чендос») стояли очень близко одна к другой и поили своих лошадей из одной и той же речки, перемирие позволяло солдатам обеих сторон наблюдать за противником и определять, какие у него войска и как они расположены. И они, конечно, не упустили эту возможность. Разведывательный отряд французов изучил позиции английской армии и доложил, что она «сильная» и «умно и умело приведена в порядок», а впереди нее находится серьезное препятствие — живая изгородь, в которой есть лишь один проход. Вдоль этой линии выстроились лучники, а через проход могут проехать на конях не больше четырех рыцарей сразу. Английские тяжеловооруженные конники спешились; на передовой линии англичане поставили лучников, выстроив их зигзагом.

По желанию короля французы дополнили доклад своими собственными выводами. И вот к какому заключению они пришли. Обычная и любимая рыцарями тактика — мощная, сметающая все на пути атака конницы — здесь не подходит. Подходящим началом был бы один яростный удар трехсот лучше всего вооруженных и наиболее опытных французских конников. Они бы прорвались через английских лучников, и в проделанные ими бреши могли бы войти французские войска. Но этим войскам придется сойти с коней, быстро идти за конницей пешком и вступить в рукопашный бой.

Король Иоанн II поступил согласно их совету. Это было одно из самых важных и самых гибельных решений в его жизни. Французские рыцари, потратив так много средств на обучение бою, снаряжение и коней, теперь должны были вести бой способом, для которого были недостаточно подготовлены, неудачно вооружены и в котором не могли применить своих коней. Правда, англичане сражались так под Халидоном (битва при Халидон-Хилле произошла в 1333 г. Эдуард III со своей армией тогда одержал

победу над шотландскими войсками, и благодаря этому Шотландия временно оказалась в подчинении у Англии. — Пер.) (об этом мог рассказать королю шотландский военачальник Дуглас, сражавшийся во французской армии) и при Креси (об этом Иоанн II знал по собственному опыту). Но в тех сражениях были два обстоятельства, которых не было у французов возле Мопертюи: англичане тогда оборонялись, а не атаковали и английские рыцари сражались совместно с лучниками. Если Иоанн II думал, что пешие рыцари — ключ к победе, то он недостаточно понимал предпосылки успеха. Потомки обрушили на него целый град оскорблений, но следует сказать, что его распоряжения общего характера заслужили похвалу современников: он не бросился в бой необдуманно и как командующий своей армии был во время этого величайшего испытания, по крайней мере, не худшим полководцем, чем его отец при Креси.

Воскресенье закончилось неудачей переговоров и принесло уверенность в том, что завтра начнется бой. В эту ночь совет принца собрался, чтобы обсудить ситуацию. Попытка прорваться на юг с добытым богатством не удалась. Положение англичан было опасным: обоз сковывал их движения, они были голодны, с них не сводили глаз враги, которых было больше. Французская армия могла навязать англичанам бой, и было несомненно, что она это сделает. Она даже могла окружить их и уморить голодом. С другой стороны, позиция, которую выбрали для боя, была хороша сама по себе, и они еще укрепили ее. Затем они имели более долгий опыт совместных действий и потому знали друг друга лучше, чем их противники. Было необходимо решить, что выбрать — благоразумие или отвагу, отступление (если оно будет возможно) или бой, в котором, как им казалось, победить невозможно, и неизвестно, удастся ли остаться в живых.

Ночные размышления привели к важному решению, которое принц в письме, написанном через месяц, изложил так: «Из-за нехватки продовольствия, — писал он, — а также по иным причинам было решено, что мы пойдем нашим путем, огибая их [французов] с фланга так, чтобы, если они пожелают начать бой или приблизиться к нам в месте, не слишком невыгодном для нас, мы были бы первыми». Смысл этих слов (написанных уже после «невероятной» победы) специально затемнен, но они позволяют не сомневаться в том, что англо-гасконские военачальники составили план на завтра. Собирались они отступить, как только это станет возможно, или были намерены обороняться на своей позиции и отступить, только если атака станет слишком мощной, или планировали притворное отступление — хотели отвести часть своих войск к югу, чтобы спровоцировать французов на необдуманные безрассудные действия? Этот вопрос обсуждался много и долго, потому что на следующее утро англичане действительно начали действовать первыми.

В понедельник 19 сентября солнце взошло примерно в четверть шестого, а отсутствие в хрониках замечаний по поводу погоды позволяет предположить, что день был ясный. Очень рано утром Юстас Добриджкур с небольшим отрядом рыцарей из англо-гасконской армии был выслан вперед с поручением приблизиться к армии французов. Возможно, это было прощупывание противника ради информации, но более вероятно, что они должны были отвлечь внимание французов от более важных передвижений, происходивших у них за спиной. В предыдущую субботу Добриджкур отличился в бою возле Ла-Шаботри, в этот раз он попал в плен.

Во время этой схватки часть войск принца перемещалась на юг восточнее и западнее леса Нуайе или через этот лес. Этот первый шаг, осуществленный согласно плану совета, стал началом цепочки тактических приемов, выполненных в течение дня. Авангард (которым командовал Уорвик) сопровождал повозки с добычей, спускавшиеся по склону к Миоссону, к поросшему густым лесом его берегу. В этом лесу добыча будет незаметна; тех, кто станет ее охранять, нельзя будет застать врасплох и окружить, как на дне долины; и добыча, и ее охрана будут ближе к дороге на Бордо.