Рождённый в чужой стране. Время перемен
Шрифт:
– Предлагаешь объединиться?
– Даже люди, что век коротают в борьбе, понимают, что легче гуртом…
– Резонно. Ты один или ещё с кем-то?
– Остальные радуются, что трогают не их…
– Понятно. Я за.
– Вот и отлично! Сладкую парочку «Твикс» изображать необязательно, но помощь в конфликте ни тебе, ни мне лишней не будет.
Мы пожали друг другу руки.
Сдав кровь и вернувшись в палату, я принялся было читать, но тут кто-то из наркоманов предложил совместить приятное с полезным – играть в карты на отжимания. Типа и время скоротаем, и накачаемся. Идею эту я слышал от многих
– Толку от подобных тренировок не слишком много. Куда эффективней в лесенку играть.
– Это как? – решил уточнить Косой.
– Только не говори, что первый раз слышишь! Это когда подтягиваются или отжимаются сначала один раз, затем два, три и так, скажем, до десяти. А потом вниз – девять, восемь, семь… В сумме сто.
– Сдурел, что ли?! Я ещё не настолько забыковал, чтобы сотку отжаться!
– Ну, тогда до семи и обратно. Выйдет сорок девять. Почти в два раза меньше.
– Почему сорок девять? – снова выразил непонимание Косой.
– Потому что семь в квадрате – сорок девять. Не ломай голову, просто поверь на слово.
Число «сорок девять» Косого тоже смущало, но, вспомнив о своём намерении утвердиться, он принял вызов и обратился сразу ко всем присутствующим:
– Есть желающие с паханом потягаться или все и так знают, кто здесь главный?!
К этому заявлению тоже никто всерьёз не отнёсся. Потому мы и рассмеялись дружно.
Прикинув свои силы, я предложил:
– Ладно, давай от одного до восьми, а затем вниз.
– Ну, кто ещё рискнёт?! – с апломбом поинтересовался этот кандидат в смотрящие.
– А чего бы и не попробовать?! – поддержал игру Марат. – Заняться-то всё равно нечем!
Помимо нас вызвался Тёма – парнишка с наркоманского ряда. Отжимались в следующем порядке: я, Марат, Тёма, Косой. На четвёртом подходе «пахан» поинтересовался:
– А ты почему отжимаешься на кулаках?
Я не горел желанием рассказывать о былых увлечениях. Усвоил давно и на собственном опыте: есть категория людей, которые спортсменов, пусть даже и бывших, не любят. И я отмахнулся от вопроса:
– Не обращай внимания! Дурацкая привычка!
Но Косой истолковал мой ответ по-своему.
– Понял! – радостно воскликнул он. – Так легче!
– Ну… попробуй! – подзадорил его Марат. – Правилами это не запрещено.
Минуту спустя Косой изменил мнение:
– Странно, что-то ни хрена не легче!
Окончательно сдулся он на восьмом подходе. Тёма сломался на обратном пути в серии из четырёх повторений. Мы с Маратом прошли всю лесенку от начала и до конца. Сие не означало, что теперь круче нас только горы и варёные яйца, но это была очередная монетка в копилку авторитета, который здесь не будет лишним.
Шестьдесят четыре отжимания даже с передышками дались мне несколько тяжелее, чем я думал. Полгода назад я бы легко сделал полсотни практически в одном темпе.
Вывод: читать и только читать – вредно.
Сончас. Я снова уткнулся в книгу. Когда объявили подъём, наконец-то перевалил за половину. Но по интересующей меня теме пока не попалось ничего…
Сразу после сончаса пришли родители. Спросили, как у меня дела. Сказал, что всё «замечтательно». На этом темы для разговора исчерпались.
Мне тяжело с ними общаться. Особенно с матерью. Те, кто не знает всех особенностей наших взаимоотношений, думают, что она во мне души не чает. Меня же её показная забота утомляет сверх всякой меры. С отцом намного проще: когда он не в запое и не на игле, то почти адекватен.
Минут через двадцать пришла Полина, и предки ушли – у них взаимная нелюбовь. Отцу, правда, хватает ума не показывать неприязнь к моей пассии явно. Впрочем, однажды, будучи то ли под дурью, то ли просто сильно пьяным, он высказал мне всё, что о ней думает. Выражения оставляли желать лучшего, и я посоветовал ему заткнуться. Разумеется, он этого не сделал. Не сдержавшись, я опрокинул на него чашку с горячим супом. Обжог отцу гениталии. Он вскочил, схватился за нож. По счастью – и, наверное, во многом благодаря вмешательству матери – всё тогда завершилось относительно благополучно…
С Полиной мы болтали долго, пока не закончились приёмные часы.
Вернувшись в палату после её ухода, я увидел Евсея, прилипшего к форточке. Он разговаривал со своей подругой. Только подругой ли, если пришла в лучшем случае на четвёртый день? Ладно, не мне разбираться в их отношениях. Для Евсея сейчас главное, что он своего дождался.
Я слышал только то, что говорил Серёга:
– Нет, я в другой палате… Нормально, там шесть шконок, а нас пятеро – дядя Толя, я, старик один, Олег и ещё пацанчик. Дядя Толя за старшего. Если тёрки какие-то или пацаны рамсы попутали [34] – последнее слово за ним… Да нет, когда есть авторитет, серьёзные проблемы редко возникают… Юль, ты принесла что мне нужно? Какая ты лапочка! Иди ко мне!
34
Изначально фраза означала «мухлевать, нечестно играть» (от карточной игры рамс). В воровском жаргоне она приобрела значение «не понять что-либо, ошибиться». Сегодня используется также как синоним «обнаглеть», «потерять совесть», «влезть не в своё дело».
Некоторая пауза и, наконец, в форточке показалось лицо девушки. Звонкий поцелуй. Личико исчезло так же быстро, как и появилось. Я не успел рассмотреть подругу Евсея толком. Но заметил, что ей помогли подняться. И руки помощника явно были мужскими. Впрочем, Серёге сейчас в любом случае важнее другое. С её поведением он если и будет разбираться, то потом.
– Нет, пока пусть у тебя побудет… – Евсей обернулся к Шестакову и Татарину, топчущимся в нетерпении за его спиной, и скомандовал: – Проверьте, всё ли чисто, и будьте на стрёме.
– Всё ништяк, – сообщил немного погодя Шест.
– Давай пока один, – сказал Евсей в форточку и тут же принял оттуда одноразовый шприц с ханкой.
Пока Шест контролировал коридор, Евсей с Ринатом ширнулись. Евсей укололся первым. Затем Татарин. Ринат с Шестом поменялись местами, Шест влил себе остатки раствора, и через пару секунд пустой шприц ушёл обратно в форточку, к Юле. В глазах некоторых постояльцев нашей палаты читалась зависть. Серёга нашёл глазами Рината и выдал следующее указание: