Рожденный зверем
Шрифт:
1.1
Дети устали сидеть, начали вырывать друг у друга игрушку, в машине поднялся гул, который вместе с шумом отбойных молотков разрывал голову на куски.
– Тихо! – зарычал я, словно бык при виде торреодора.
Дети притихли, отпустили игрушку. На глазах у Маркуса заблестели слезы, Оливия прижала брата к себе и гладила по голове, успокаивая. Вспыхнувшая волна гнева разлетелась, оставив горький привкус раскаянья.
– Прости, – повернулся я к детям, – я не хотел. Просто мы опаздываем, ваша воспитательница будет недовольна.
– И
– О, моя будет просто в гневе.
Телефонный звонок отвлек меня, на дисплее высветился номер детского сада.
– Где Маркус и Оливия? – раздался жесткий голос заведующей. – Занятия уже начались, а детей еще нет!
– Мадам Кринж, вы же сами знаете, что творится у вас на подъезде. Нет не только нас, половина детей сидит в машинах на въезде к вам.
– Я не про остальных детей спрашиваю, а лично про ваших! По условиям договора, который вы подписывали, дети должны быть на занятиях вовремя. Иначе…
– Что иначе?! – не выдержал я. Пробка продвинулась немного вперед, и машина встала прямо напротив отбойного молотка. – Не возьмете детей? Развернете всю эту очередь обратно?! Я тебе и твоей конторе деньги плачу, так что возьмешь детей как миленькая. И не смей звонить и угрожать мне своим договором!
Я бросил телефон на сиденье. Позади меня тихо поскуливал Маркус, сдерживая всхлипы, Оливия прижала руку к его рту и шепотом просила не плакать. Я зажмурился, опустил голову на руль. Извиняться еще раз бесполезно, дети и так напуганы. А вина нарастает все больше и больше. Жара, стук молотка, запах свежеположенного битума сдавливали виски все сильнее. Пробка, наконец, сдвинулась, и мы подъехали к входу в детский сад. У порога стояла сама мадам Кринж и принимала детей. Сдавленно улыбнулся и открыл дверь, выпуская детей. Мадам взяла Маркуса на руки, провела рукой по мокрым щекам и недобро посмотрела на меня. Я улыбнулся, стараясь поскорее отъехать, деланно махая рукой следующей машине, что уже уезжаю.
На работу я, конечно, не успел. Лето – жуткая пора, когда на дороги выходят все ремонтники, портя жизнь горожанам. Крутанул ручку радио, пытаясь настроить волну с расслабляющей музыкой, но, казалось, что я попал в ад, где на каждой волне играют рок или песни с матерными агрессивными текстами. Выключил радио, провел рукой по лбу, смахивая капли пота.
Припарковывая машину на служебной стоянке, я уже видел через забор три пары злобных глаз, наблюдавших за мной. Три старушки шли со мной вровень, делая вид, что скрываются от меня за едва проклюнувшейся листвой кустарника. Щелкнул проходной карточкой, открылись ворота, пропускавшие меня в ад социальной старости, в котором живут одни гарпии.
– Доброе утро, мадам Люпин, – поклонился я седовласой старушке в белой ночнушке, которая неосмотрительно высунулась из-за куста. Подруги тут же втянули ее обратно и зашикали.
Я прошел по каменистой аллее к длинному трехэтажному зданию, растянувшемуся поперек парка больницы Марданеллы.
– Мистер Браун, – на крыльце стояла высокая женщина, с острыми чертами лица, выделяющимся носом, будто ее срисовали с Финеса и Ферба. Я улыбнулся
– Это будет вычтено из моей зарплаты, – повторил я за ней слово в слово.
– Вас ждут пациенты, – она развернулась и вошла в здание больницы.
Я пошел следом, на ходу скидывая куртку и доставая ключи. Перед кабинетом уже столпились люди. Все в белых халатах, ночнушках, пижамных штанах, мои пациенты не торопились менять стиль одежды, неизменно следуя больничной моде.
– Доктор Браун, – схватила меня за рукав старушка, пока я пытался вставить ключ в замок, – меня сегодня мучили бесы. Выглядели как ангелы, но кололи мне руки страшными когтями.
– Это санитары, мадам, – снял ее руку со своей и прошел в кабинет, успев закрыть дверь перед ее носом.
Кабинет встретил привычным звуком работающего стерилизатора и долгожданной тишиной. Накинув халат, я включил компьютер, разложил бумаги на столе и открыл окно. Звуки реальной жизни молниеносно влетели и заполнили собой все помещение, поглощая ожидаемую тишину.
– Стелла, кто у нас первый? – спросил я в переговорное устройство.
– Мадам Дюпон с дочерью уже ожидают вас.
– Впусти.
Дверь открылась, и медсестра впустила пожилую старушку, поддерживаемую под руку высокой статной женщиной. Та практически волокла за собой мать, не обращая внимания на то, как та еле успевает передвигать ноги.
– Доктор Браун, мне вашу клинику рекомендовали как самую лучшую, – с порога затараторили женщина, усадила мать в кресло и подошла вплотную к моему столу.
– Садитесь, – пригласил я ее жестом.
– Некогда сидеть. Запишите ее, – она ткнула пальцем в старушку, – и я поеду, у меня через полчаса маникюр.
– Для того, чтобы принять вашу мать к нам на постоянное проживание, необходимо заполнить документы, это занимает некоторое время. Мы должны обговорить условия проживания, ваши пожелания, мне нужно увидеть медицинскую карту, чтобы определить, какие процедуры и лекарства понадобятся вашей матери для поддержания здоровья.
– Да делайте с ней что хотите, – женщина порылась в сумочке, кинула свой паспорт передо мной и следом пачку банкнот. – На сайте написано, что минимальная стоимость – тысяча в месяц. Больше я платить не намерена.
– В эту сумму входит проживание, питание и уход сестер. Наверняка у вашей матери есть заболевания, которые требуют медицинского лечения.
– Мне на это наплевать, – ярко-красные губы придвинулись ко мне почти вплотную, и в нос ударил стойкий запах табака. – Заберите ее, и дело с концом. Она мне надоела, пусть доживает здесь.
1.2
– Хорошо, – я взял паспорт и стал заполнять договор, – принимаю плату за первый месяц проживания в нашем доме для престарелых. Моя обязанность уведомить вас, что оплата должна быть произведена до первого числа каждого месяца. В случае, если оплата не поступит, социальные службы города заморозят все ваши счета, снимут с них сумму задолженности и откроют только после завершения административного судебного дела.