Рождественское чудо

Эллисон Маргарет

Он вышел из лифта и направился в критическое отделение. Проходя мимо комнаты ожидания, вспомнил о Ким. Кто бы мог подумать, что женщина, которой он отдал билет на самолет, окажется дочерью Риссона? Он усмехнулся, вспомнив, как она возмущалась порядками в аэропорту Уж очень она тогда была похожа на отца.

Тони удивился, узнав, что у Риссона есть дочь. Он ни разу не слышал, чтобы тот когда-нибудь упоминал о семье Но с другой стороны, у Риссона не было друзей среди коллег по работе. И вряд ли они были у него за пределами больницы.

Он всегда

работал, и Тони подозревал, что Риссон до сих пор не оставил пост заведующего отделением по той простой причине, что в работе заключался смысл его жизни. Риссона считали одиноким, несчастливым человеке! И если бы Тони не видел его сердце своими собственными глазами; то готов был бы спорить, что у Риссона его нет вообще Идее же, подумал он, вспомнив усталые глаза Ким, дочь, похоже, любит его.

Тони подошел к стеклянной двери и заглянул в комнату ожидания. Ким спала, свернувшись на кушетке калачиком и укрывшись свитером Свет она, по-видимому, забыла выключить Тони задержался на минуту. Дочь Гарольда Риссона оказалась красивой женщиной, черты ее лица были нежными и одновременно сильными. Он покачал головой. Ему было жаль ее. Такое несчастье в канун праздника Провести День благодарения в критическом отделении больницы, зная, что отец находится на грани жизни и смерти.

Тони зашел в свободную палату, снял с кровати одеяло и вернулся в комнату для посетителей Осторожно, чтобы не разбудить, он укрыл ее одеялом, погасил свет а мысленно пожелал ей хорошего сна.

Глава 4

Большую часть Дня благодарения Ким провела в отделении для критических больных Каждый час ей разрешали зайти на десять минут к отцу. К пяти часам вечера она уже валилась с ног. Отец находился под действием сильных седативных средств и не осознавал ее присутствия Направляясь в палату, девушка приветственно махала медсестрам рукой, и те улыбались и кивали в ответ. Все уже знали, кто она такая и зачем здесь находится.

Ким вошла в палату отца, здесь царил полумрак. Отец лежал на кровати с закрытыми глазами Она села рядом и взяла его за руку. До этого Ким ни разу в жизни не держала его руки и при обычных обстоятельствах никогда не решилась бы на такой жест Но сейчас это был единственный способ контакта с ним, общепринятый и всем понятный знак расположения и привязанности Она посмотрела на его худую белую руку.

– Я здесь, папа Ей уже стало казаться, что он никогда не проснется. Ким посмотрела на монитор, по которому бежали зигзагообразные линии.

– О, папа, – вздохнула она. – Ты поправишься. Мне так жаль, что мы столько времени не разговаривали. Я… о многом сожалею.

Ким замолчала. Она могла бы поклясться, что ощутила, как его рука напряглась, словно пытаясь привлечь ее внимание.

Ким перевела взгляд на его лицо. Отец смотрел на нее.

– Папа? – прошептала Ким. Она знала, что отец не может ответить, к горлу у него была подведена трубка. И снова она ощутила слабое пожатие. Он попытался улыбнуться,

но даже это небольшое действие утомило его, и он снова закрыл глаза.

– Ну; как он? – спросила сестра, заглядывая в дверь.

– Он пришел в себя, – взволнованно ответила Ким.

– Доктор Риссон, – громко позвала сестра, наклонясь над ним. Она взяла его руку и пощупала пульс. – Кажется, приходит в себя. Это хорошо. Доктор Хофман будет доволен.

Ким улыбнулась. Ей вдруг стало легко и спокойно. Отец не только пришел в себя, он был счастлив видеть ее. Она почувствовала это. Сестра указала на часы. Ким кивнула, десять минут истекли.

Выходя из палаты, они столкнулась с доктором Хофманом.

– Привет, Ким, – сказал он, ослепляя ее белозубой улыбкой. – Как там наш пациент?

Ким радостно заулыбалась в ответ:

– Он пришел в себя.

Тони кивнул:, – Хорошо. Вернитесь в палату. Я осмотрю его.

Он пропустил Ким вперед, и она прошла достаточно близко от него, чтобы ощутить запах лосьона после бритья. Доктор Хофман взял в руки лист кардиограммы и бегло просмотрел его.

– Хорошо, – повторил он, затем отложил кардиограмму, достал из кармана небольшой фонарик и, приподняв док тору Риссону веки, посветил в глаза. Потом убрал фонарик обратно и кивнул Ким, приглашая выйти в коридор. Как только они вышли из палаты, он сказал:

– Ваш отец приходит в себя, но сознание скорее всего вернется к нему полностью только завтра. Доктор Гаркави распорядился убрать трубки, отвечающие за дыхание, так что он сможет даже говорить. – Они подошли к лифту. – На вашем месте я бы сейчас пошел домой и отоспался. С ним все будет в порядке.

Они подошли к лифту, и он нажал кнопку вызова.

Ким нахмурилась. Домой. Это может стать проблемой.

Она понятия не имела, где живет ее отец и как он отнесется к тому, что она будет жить в его доме.

– Что-нибудь не так? – спросил Тони.

– Я… что-то забыла, где он живет.

Тони с любопытством взглянул на нее.

– Боюсь, что не смогу вам помочь. Я ни разу не был у него дома.

– Я… Какое-то время мы с отцом не общались, – запинаясь, проговорила Ким. – То, что я сказала в аэропорту, насчет того, что мы очень близки… это не совсем правда.

– Все в порядке. – Он понимающе кивнул. Потом помолчал, раздумывая. – У нас здесь есть несколько приличных отелей. Тот, что ближе всего к больнице, конечно, самый дорогой.

Ким не знала, на что решиться. Она истратила на билет почти все свои сбережения. Может, и в самом деле остановиться у отца? Если только… если только там уже не живет кто-нибудь.

– А он… хмм, мой отец… вы не знаете, он женат? Я хочу сказать, что к нему больше никто не приходил, но я все-таки не уверена…

– Нет, ваш отец определенно не женат. И, насколько мне известно, ни с кем не встречается. Во всяком случае, я ни о чем таком не слышал. Если бы что-то было, это сразу стало бы главной темой обсуждения среди персонала нашей больницы, – пошутил он.